Иван Клула - Борджиа

Король вступает в Капуа, рядом с ним скачет брат султана, но он едва держится в седле: его мучают сильнейшие боли в голове и горле. Через несколько дней начинает болеть грудь. Принца приходится нести на носилках сперва в Аверсу, а потом в Неаполь, куда король вступает 22 февраля. Врачи короля бессильны перед этой таинственной болезнью. 25 февраля тридцатипятилетний Джемаль умирает, скорее всего, от пневмонии, возникшей как последствие бронхита.

Как это часто бывает, если внезапно умирает какой-нибудь принц, сразу же возникают разговоры о яде. По мнению церемониймейстера Буркарда, Джемаль «проглотил продукт или напиток, к которому его желудок оказался не приспособлен, не привык». В этих словах сдержанно высказывается предположение об отравлении. Венецианский историограф Марио Санудо уверяет, что на трупе имелись явные признаки, указывающие, что смерть была вызвана ядом. Вслед за слухами он повторяет, что «папа выдал королю уже отравленного принца», но тут же добавляет, что речь идет здесь об «обвинении, на которое не стоит полагаться, так как прежде всего это повредило бы самому папе». Конечно, эта смерть для Александра VI была не выгодна: он терял таким образом 40 000 дукатов ежегодного содержания, выплачиваемого Баязидом II за своего брата. Но враги Александра VI весьма своевременно вспоминают, что в письмах к папе, захваченных осенью 1494 года, султан предложил ему 300 000 дукатов за устранение Джемаля. Никаких следов, свидетельствующих о передаче этих денег, нет, но смущает тот факт, что позже Александр попытается потребовать уплаты за выдачу трупа Баязиду. Сами турки верили в отравление: летописец Сиадеддин предположил, что цирюльник внес яд папы через бритву.

Таким образом, со всех сторон начинается настоящая клеветническая кампания против Борджиа. Об этом шепчутся современники, а их преемники выдвинут настоящее обвинение. В следующем веке итальянский историк Паоло Жове высказывается за отравление: «Все полагали, что из ненависти к королю Франции и желая получить вознаграждение, обещанное султаном, папа приказал подмешать смертоносный порошок в сахар, который Джемаль клал во все напитки. Это был очень белый порошок, достаточно приятного вкуса, который не лишал жизни внезапно, как современные яды, а постепенно проникал в вены, вызывая впоследствии смерть». Гишарден выдвигает такое же обвинение и добавляет, что подобное преступление вполне характерно для преступной натуры понтифика. Скорее всего, использовали либо мышьяк, либо порошок из шпанской мушки, получаемый путем высушивания жучков-навозников; в маленьких дозах шпанская мушка оказывает возбуждающий эффект, а в средних дозах — внутренние повреждения, могущие вызвать смерть. Эти предположения станут почвой, на которой даст обильные всходы литература, посвященная легенде о яде Борджиа…

Не желая портить свои отношения со Святым престолом, Карл VIII предпочел согласиться с мнением о естественной смерти. Он приказал набальзамировать труп и перенести его в замок Гаэты: только четыре года спустя — в 1499 году — останки заложника будут перенесены в некрополь его предков в Бурсе, Анатолия.

Несомненно одно: косвенно смерть Джемаля была выгодна папе и всем тем, кто в Италии был враждебно настроен к появлению короля Франции — она лишала его козыря, которым он собирался воспользоваться для крестового похода после завоевания Неаполя. Теперь, когда религиозный довод короля перестал существовать, Александр мог заключить союз с Венецией и Миланом, чтобы заманить Карла в западню, прервав его связь с тылами герцога Орлеанского, оставшегося в Пьемонте, и с Францией.

Положение французов в Неаполе осложняется: там их врагами становятся неизлечимые болезни, а особенно одна из них, до тех пор неизвестная, — сифилис. Швейцарские наемники покидают армию и возвращаются домой. Когда четырнадцать солдат и одна женщина проезжали через Рим, они были убиты и ограблены. Добыча оценивалась в 500 или 600 экю. Рассказывают, что Чезаре Борджиа организовал ловушку, чтобы отомстить за ограбление дома его матери во время первого пребывания французских войск. Такие нападения становятся обычными. Так, около Изолы, в нескольких лье к северу от Рима, был убит и ограблен сын кардинала де Сен-Мало: он вез 3000 экю.

Эти случаи являются доказательством явной перемены в настроениях: без страха нападают на тех, кто еще три месяца назад с гордым видом победителей проезжал по Вечному городу. Кроме Тосканы, вся Италия восстала против захватчика. В тот же день, когда римляне напали на швейцарцев — 1 апреля, в Венеции была создана так называемая оборонительная лига, в действительности направленная против Франции. В нее вошли папа, император, короли Испании, Милана и Венеции, чтобы обеспечить «мир в Италии, спасение христианского мира, защиту чести Святого престола и прав Римской империи». Александр VI обязался поставить 4000 всадников и 2000 пехотинцев, которые вместе с полками союзников образуют армию численностью 36 000 всадников и 18 000 пехотинцев. Дипломат Коммин, живущий при венецианском дворе, и кардинал де Сен-Мало сообщают королю Карлу о полном изменении политики папы. Король знает — теперь ему не стоит надеяться, что папа признает его государем Неаполя. 19 марта он направляет в Рим графа де Сен-Поля, Франциска Люксембургского, чтобы попросить в связи с завершением завоевания Неаполя назначения легата для его коронования. Александр на это ответил, что прежде королю следовало бы доказать законность своих прав в суде. 6 мая направляется новая делегация из кардиналов де Сен-Мало и де Сен-Дени и графа де Бресса: и снова неудача. Александр VI затронул чувствительную струну: его младший сын Джофре находился в Сицилии в качестве заложника сторонников Феррандино, а другой его сын — Хуан Гандийский — в Испании, в руках Фердинанда Арагонского. Он сожалел, что не может вручить королю буллу об инвеституре, даже за 100 000 дукатов, и ежегодную ренту в 50 000. Но теперь его сдерживали обязательства перед Венецией и Миланом, было очевидно, что на обратном пути французы будут наголову разбиты огромными по численности войсками коалиции.

Отступление короля Карла VIII произошло очень быстро: через неделю после церемонии интронизации 12 мая король и его 10 000 солдат, нагруженные трофеями, таща за собой тяжелые пушки, покидают Неаполь. Его поредевшая армия еще способна нанести ущерб в провинциях Церкви, а папа не набрал армии наемников, обещанной Венецианской лиге. Из соображений безопасности папа решает скрыться. Когда 30 мая Карл подъезжает к воротам Рима, папа уже далеко. Он уехал в Орвието в сопровождении миланского и венецианского эскорта. Добравшись до своего убежища, 1 июня он громогласно заявляет, что из Витербо и Монтефьясконе он вызвал всю имеющуюся в наличии в этих городах артиллерию, чтобы неотступно преследовать французов. Но это оказывается всего лишь бахвальством. Но все сопротивление выразилось в его совете, данном римлянам: оказать королю хороший прием, чтобы избежать репрессий. Когда в этот же день, 1 июня, Карл вступает в Рим, его весьма любезно приветствуют именитые горожане и кардинал Паллавичини от имени Святого престола. Кардинал предлагает ему разместиться в апартаментах папы в Ватикане, но король отказывается и отправляется в дом кардинала Доменико делла Ровере в Борго. Его пугает чрезмерная вежливость папы, как сам он пугает римлян. Французская армия пока еще опасна. Все испанцы покинули город — в нем больше не осталось провокаторов, но король требует от своих солдат строгой дисциплины. «Они были похожи на монахов», — пишет венецианец Гвидиччьони. Известные своей мстительностью швейцарцы стояли лагерем в Тестаччо — на месте бывшей римской свалки. Демонстрируя добрую волю, король направляет своего советника Перона де Баски в Орвието, прося папу о встрече. Но папа скорее готов отправиться в Анкону, а оттуда в Венецию, если возникнет такая необходимость, чем встречаться с королем. Карл не настаивает, 3 июня он покидает Рим.

Успокоенный Александр возвращается в свою столицу как раз в тот момент, когда Карл пересекает Апеннины на границе с Тосканой. 6 июня происходит битва при Форново, но она не останавливает французов, которым удалось избежать полного поражения. Но в Риме и Венеции это столкновение отпраздновано как начало безоговорочного ухода захватчика. В литературе разгорелись бурные споры, высмеивающие короля Франции и его солдат: их обвиняют во всех несчастьях, обрушившихся на Италию, и среди прочих — в распространении ужасной венерической болезни, которой многие из них заразились в Неаполе.

В итоге Александр с радостью констатирует, что теперь Антихристом считают короля Франции. А сам он использует эту ситуацию, чтобы представить себя нравственным защитником Италии от презренного захватчика. Так как французы теперь не в состоянии ему навредить, он яростно выступает против них. 30 июня, угрожая духовными наказаниями, он запрещает швейцарцам отправлять войска Карлу VIII и герцогу Орлеанскому, осажденному в Новаре. 5 августа по просьбе венецианцев он публикует увещевательное послание, грозящее отлучением королю Франции. Он снова добродетельно возвращается к союзу с арагонским королем Неаполя Феррандино и направляет к нему кардинала Монреальского для восстановления всей полноты его прав. Из французского лагеря переманивает Просперо и Фабрицио Колонна. Он побуждает Людовико Моро и его брата Асканио направить Феррандино 500 солдат и войско пехотинцев, чтобы разгромить французского вице-короля Монпансье. А в октябре он посылает легата Лионелло Кьерегато к императору Максимилиану с просьбой лично прибыть в Италию, чтобы очистить полуостров от союзников Франции. Наконец, 9 ноября, когда он узнает, что Карл VIII перешел через Альпы, Александр направляет Феррандино свои войска: 500 пехотинцев, 100 рейтар и конницу из 100 арбалетчиков. Пушки папской артиллерии, перевезенной в Неаполь, нацелены на Шато-Неф, что вызывает его капитуляцию, следом — в феврале 1496 года — капитулирует замок Яйца. Но несмотря на неслыханные военные усилия врагов, французы одерживают верх. Им удается закрепиться в Калабрии, Абруцци и на Возделанных равнинах. В начале 1496 года флотом в Гаэту им доставляют продовольствие, снаряжение и подкрепление в 2000 человек. Вирджинио Орсини и его родственники присоединяются к ним из ненависти к Колонна, которых папа сделал союзниками Феррандино. Однако Александр очень ясно оценивает ситуацию. Он считает, что несмотря ни на что французы проиграли, и решает укрепить свой союз с участниками коалиции. Он принимает в Риме маркиза Мантуанского Франциска де Гонзага, главного капитана лиги, который ведет военную кампанию в Неаполе. Ему организована грандиозная встреча. 26 марта 1496 года льет проливной дождь, но толпы римлян встречают кортеж. Когда маркиз проезжает через мост Сант-Анджело, его приветствует стрельба пищалей замка. Для встречи с ним в Ватикане папа надел, вызвав всеобщее удивление, черно-зеленый папский убор, принадлежавший Бонифацию IX в начале века, как свидетельство преемственности в веках папской власти: всю свою светскую и духовную власть он отдает делу священной борьбы за освобождение Италии от варваров.