Филипп Контамин - Война в Средние века

Часто велись подкопные работы: подобный эпизод мы встречаем во время осады Шато-Гайара.

Наконец, когда нападавшим не удавалось пробить в стене довольно широкую брешь, они использовали при штурме лестницы. Виллардуэн рассказывает, что во время первой осады Константинополя несколько франкских рыцарей попытались взобраться на стену: «И они приставили две лестницы к одному барбакану вблизи моря. А стена вся была усеяна англами и данами, и приступ был весьма могуч, и суров, и продолжителен. И в живом порыве два рыцаря и два оруженосца взобрались на стену и захватили у них стену. И на стену влезло их около пятнадцати, и там сражались они секирами и мечами. И те, кто был в городе, поднатужились во всю мочь и резко отбросили наших, а двоих даже захватили»[212].

По правде говоря, каждый из этих способов был известен до 1150 г. Даже мангоно упомянут у Аббона при осаде Парижа норманнами в 885 г. Аббон пишет: «Из связанных балок равной длины они смастерили то, что на народном языке называют мангоно – машины, метающие огромные камни, которые разбивали жалкие крытые ходы варваров»[213]. Однако к XII-XIII вв., когда орудия и машины стали использовать чаще, разные технические усовершенствования позволили сделать стрельбу более быстрой, точной, а снаряды – более тяжелыми. Одновременно стали более искусными и эффективными подкопные работы.

Все это свидетельствует о присутствии технического персонала (это подтверждается в большинстве случаев нашими источниками) – минеров, саперов, ремесленников. Среди этих людей выделяется, особенно с конца XII в., небольшая группа мастеров, изготавливавших машины, или инженеров, пользовавшихся финансовыми привилегиями, что подчеркивает ценность их службы. Известно, какое будущее ожидало людей этой профессии, военные корни которой были не столь очевидны. Конечно, инженер 1200 г. не был абсолютно новой фигурой даже на средневековом Западе. В своем рассказе о взятии Иерусалима Раймунд Ажильский сообщает имена инженеров, которые в 1099 г. по приказу Годфрида Бульонского и Раймунда Сен-Жильского соорудили для осады разные деревянные замки (lignea castra), машины и приспособления (machinae et machinamenta)[214]. Но начиная с правления Иоанна Безземельного и Филиппа Августа упоминания об инженерах встречаются чаще. В 1201 г. некий мастер Уррик сопровождает короля Иоанна в Нормандию «для создания машин» (ad facienda ingenia). Во время осады Тулузы в 1218 г. двое мастеров по требюше, Бернар Парейр и мэтр Гарнье, работали у осажденных. В 1220 г., пожелав захватить замок Беллем, Людовик IX обратился ко «всем, кто умеет подводить подкопы», и использовал две машины, обслуживаемые несколькими мастерами». В крестовом походе в Египет Жослен де Корно занимал должность «мастера инженера» (mestre engingneur) и вместе со своими товарищами руководил постройкой 18 машин[215]. Долгой и весьма удачной была карьера некоторых инженеров: так, гасконец Жан де Мезо, называемый «мастер-изобретатель» или «изобретатель» (magister ingeniorum, или ingeniator), стал рыцарем в 1254 г., работал во многих крепостях Гаскони и в 1271-1272 г. перешел на службу к графу Савойскому[216].

В первую очередь, жители осажденного города или гарнизон замка могли контратаковать. Они могли ждать или призвать на помощь вспомогательную армию, чтобы поставить нападавших в неблагоприятное положение и заставить их свернуть лагерь; делать вылазки с целью прорвать блокаду или посеять панику; надеяться, что климатические условия, нехватка денег и продовольствия, неудобства, дезертирство, болезни заставят нападавших снять осаду. На подкопные работы осажденные могли ответить контрмерами. В городах и замках также применялись требюше и камнеметы: судя по списку запасов крепостей Филиппа Августа, в Шиноне находились «400 веревок к камнеметам, 8 больших камнеметов, один большой, один маленький и один турецкий камнемет» и в Фалезе «2 камнемета и 2 мангоно и 50 одинаковых веревок»[217]. Наличие требюше в обоих лагерях приводило к настоящей дуэли, целью которой было прежде всего разрушить машины противника.

В силу своих функций (среди них военная функция была второстепенной или дополнительной) города имели довольно уязвимую систему укреплений. Наряду с городами, наилучшим образом использовавшими оборонительные возможности своего местоположения (скала, плато, болото, водоем), были и такие, которые обращали внимание только на удобства передвижения и постройки. Рост городов в XII-XIII вв. и относительный мир только усиливали эту тенденцию. Городские стены, даже если они существовали (что было далеко не всегда), были довольно непрочными, более того – уязвимыми из-за брешей и потайных лазов, количество которых увеличивалось; дома, риги, мельницы, фруктовые сады за крепостными стенами усложняли оборону, поскольку нападавшие могли приблизиться незаметно. Первой заботой осажденного города было заделать все бреши в стенах, расчистить территорию вокруг стен, обеспечить защитникам быстрое перемещение у подножия стен или по дозорному пути. В то же время приводили в порядок или строили земляные насыпи, палисады, переходы, сводчатые проходы. Дверям уделяли особое внимание. Большую часть их заделывали, привратные башни обеспечивали людьми и припасами, а также сооружали перед стенами укрепления (antemuralia) или барбаканы (barbacanae). Например, во время осады Тулузы в 1218 г. в оборонительные укрепления входили 16 барбаканов, вверенные капитанам, чьи имена перечисляет «Песнь об альбигойском крестовом походе»[218].

Первый регистр крепостных укреплений Филиппа Августа в Лане, Компьене, Сен-Мар-ан-Суассоннэ, Мелене и других городах показывает, что в начале XIII в. нормальными считались рвы глубиной 8-11 м и шириной 12-19 м, куртины высотой 6-10 м до основания парапета и шириной 1,2-2,1 м на уровне дозорного пути; в том же документе предусматриваются ворота с башнями по бокам с более толстыми стенами; некоторые из этих ворот названы простыми, другие двойными; перед ними находились подъемные мосты (pontes tournatiles), а другие башенки располагались на разных расстояниях друг от друга или вдоль стен. В качестве примера приведем Компьень, перестройку которого доверили Готье де Муллену. «В Компьене он должен сделать 300 туазов новой стены на извести так, чтобы она была 4 туаза в высоту до парапета, и построить другую стену, так, чтобы она также была 4 туаза в высоту, и дозорный путь – 4 фута, и он должен оштукатурить и починить стену с известкой, внутри и снаружи, и сделать четыре простые двери с двойными турелями и рвом шириной в 50 футов и глубиной в 30; и все это он должен сделать за 2000 ливров; из них горожане заплатят 950 и король – 1050»[219].

В некоторых городах система оборонительных сооружений была более сложной, например, в Каркассоне, над укреплениями которого много работали во времена Людовика Святого и Филиппа III. По завершении строительства город окружила крепостная стена длиной 1500 м с 20 башнями; перед стеной был ров либо, если позволяла местность, достаточно крутой откос. За стеной – свободное пространство шириной 7-8 м, где люди могли быстро передвигаться и переносить припасы. За ним находилась вторая стена, усиленная 25 башнями, на несколько метров выше первой. В город входили через двое главных ворот с внушительными барбаканами. На восточном фасаде промежутки между башнями были довольно большими, но зато рядом находился массивный замок четырехугольной формы.

Можно подумать, что в этих условиях сооружение укреплений для города требовало долгих трудов и не допускало импровизаций. В действительности же все было немного иначе: в случае крайней необходимости города были способны всего за несколько месяцев обеспечить себе эффективную защиту. Так было в случае с Пизой, где, опасаясь угроз Фридриха Барбароссы, за два месяца (июль-август 1155 г.) обзавелись рвом длиной в 6 км и построили стену на самом уязвимом участке; на следующий год за то же время к ним пристроили деревянные башни, замки и балконные выступы над воротами[220]. После первой осады Тулузы Симон де Монфор приказал срыть ее оборонительные сооружения, «чтобы всякий, будь то человек или зверь, мог войти туда свободно»[221]. Снос, который был завершен в октябре 1216 г., не помешал жителям города очень быстро отстроить укрепления и успешно выдержать осаду 1218 г.

Самый большой прогресс в искусстве фортификаций, самые новаторские и обдуманные эксперименты наблюдаются в области строительства замков, которые имели первостепенное военное значение.

Конечно, в этот период часто использовались традиционные места укреплений, причем некоторые из них служили для обороны с незапамятных времен. Ведь первые романские донжоны необязательно забрасывали или сносили, их дополняли, изменяли, встраивали в более крупные и новые ансамбли. Так было с лондонским Тауэром, где кубический донжон был построен в 1078 г., а стена – в 1097 г., затем они достраивались в 1129-1130, 1171-1178 и 1190 г.; в последний год, судя по израсходованной сумме в 2881 фунт стерлингов, строительство велось с большим размахом. Вообще отношение к старым крепостям было разным: то, скорее по политическим, чем по военным мотивам, их сносили и забрасывали места: например, после восстания 1173-1174 гг. Генрих II приказал срыть множество баронских замков; в правление Иоанна Безземельного в Англии разрушили около 12 замков; то использовали земляные насыпи и фундамент, а укрепления возводили заново, не прибегая к уже существующим постройкам: так, новый замок Ангеррана III в Куси ничем не напоминал предыдущий; то постройки феодальной эпохи (особенно каменные донжоны) рассматривались как достаточно пригодные к тому, чтобы их сохранить.