Морис Симашко - Мaздaк
Вот тогда и увидел Авраам сухих величественных стариков в светлых одеждах, которые несли младенца к одинокому дубу посреди луга. Из бесчисленного рода Ис-пахпатов, здешних царей от сотворения мира, были они. Старейший в роду нес родившегося последним. Младенец таращил глаза на дуплистое дерево и бил по воздуху ладошками...
Застучал барабан, и все они стали прямыми арийскими ножами сечь младенца на части и бросать их в небо. Сам глава рода метнул на дуб кровавый сгусток: печень и почки. Все облегченно вздохнули, потому что остались они висеть среди ветвей и не упали обратно. Потом все сели за трапезу и ели одни лишь плоды я ко-оенья...
Светлолицый Кавад запретил младенческие жертвоприношения, но далеко было сюда от Ктесифона. Еще доавестийским законам верны оставались в этих местах. Слово передавалось им из века в век...
К мешкам с собранными легендами подъехал Авраам. И подумалось ему, что это вовсе не притча, когда лезвие прикасается к живой плоти. Как с ножа, стекает кровь с древних красивых слов. Передают в наследство эти слова. Снова и снова убивают они...
Схлынула вода, но не взошло солнце. Зеленой мглой заволокло небо над Эраншахром. Саранча заваливала реки, и останавливались они в своем течении. Опять сбился в плотную массу караван. Только так могли противостоять люди и животные навалившейся на них липкой тяжести. А когда перевалила саранча через них, ни единой травинки не осталось на земле. Без коры стояли деревья, сухие и белые, как обглоданные кости. В селениях говорили, что это опоганенная покойниками земля выплюнула из себя зеленый яд...
И еще говорили, что "красные абрамы" командуют везде, выполняя волю своего хитрого бога...
XIII
Тахамтан!.. Кем мог быть этот человек, взявший себе кличку железнотелого воителя из преданий? Вполголоса называли ее дехканы и люди-вастриошан во всех селениях на пути к Шизе. Там был главный храм Огня сословия артештаран...
Крысы исходили из Эраншахра, разверзались хляби небесные, безликая саранча наполняла землю, старцы терзали младенца. Пахло в мире дымом и кровью. И снова шли крысы... В тягостном предчувствии открыл он глаза и как завороженный смотрел в розовое от зари небо...
Из тесаного гранита с дубовыми перекрытиями был древний арийский храм. Красным кубом уходило его отражение в фиолетовые глубины озера, а с другой стороны простиралась каменная равнина. С весны не пускали сюда молиться людей прибывшие из Ктесифона деристденаны. Тахамтан, который привел их, отменил поклонение Огню. Вчера, накануне главного осеннего праздника зороастрийцев, он приказал своим людям уйти от храма. А когда село солнце, пришли в свой храм мобеды и старейшины сословия. Многие тысячи людей ждали на истертых подошвами камнях, когда наступит Утро Очищения...
Нет, не снилось ему: пахло дымом и кровью. А заря была необъяснимой: на розовом небе светились звезды. Авраам повернул голову и увидел горящий в ночи храм...
Тишина была в мире, только огромные столбы пламени беззвучно стояли в черном озере. Вода неслышно струилась сквозь огонь, где-то на дне шевелились дымные хвосты, и немы были недвижные фигурки людей...
Вчера на уходящей в озеро песчаной косе остановился караван, и все хорошо было видно сейчас через тихую воду. Звездами от кузнечного горна взлетели в небо искры. Огненный человек отделился от храма и долго бежал среди людей, пока не потух. В сторону Мидийских гор посмотрел потом Авраам и увидел настоящую зарю...
Светлее делался дым над храмом, и красная линия обозначилась между лесом и теми, кто ждал очищения. Локоть к локтю стояли деристденаны. Внизу, у нисходящих от храма ступеней, покачивался на воде большой тайяр. Люди в красном были на нем.
Потом отделились от них четверо и пошли к молящимся перед храмом. Взяв первых десять, они повели их на тайяр. Ограждено было досками место на нем, обращенное к озеру. Маленький горбун стоял там с плоским широким топором... Медленно поплыли в воде длинные черные руки. Утреннее солнце отразилось на миг в озере и потухло...
Отсеченная голова человека тихо падала с тайяра, за ней уже валилось туловище. Их подхватывало и волокло по дну к окончанию косы, где стоял Авраам. Только там показывалась над водой чья-нибудь рука или нога. С тихим шорохом рушился водопад на далекие скалы внизу, и ни звука не доносилось оттуда...
Аврааму показалось, что он видел уже все это: качающуюся на воде лодку и маленького горбуна. Красный от крови рот был у него...
Спокойно переливалось озеро, и лишь солнечный зайчик пробегал всякий раз по нему, когда горбун поднимал свои руки. Да еще длинные розовые ленты плыли по фиолетовой воде. Их прибивало к берегу одну за другой, и красная пена оставалась на песке. Волновались лошади и верблюды, пятясь от воды...
С отрядом деристденанов, идущих из Шизы, поравнялись они на большой царской дороге в Ктесифон. Никогда не пользовались лошадьми эти люди в красных кабах. Пятерками шли они, взметая едкую пыль большими кожаными лаптями -- чарыками. Узкими ремнями было обвязано намотанное на икры домотканое полотно.
Снова встретил он среди них знакомого гончара из Гундишапура. На расспросы Авраама о том, что произошло у храма, гончар поднял вверх правую руку, заранее отметая возражения:
-- Они сами подожгли храм... Так сказал Тахамтан! И четверо идущих с ним подтверждающе кивнули головами.
XIV
Только теперь, после побоища в Шизе, он словно проснулся вдруг в Эраншахре. Сразу отдалился Туран, свернулась в клубок долгая дорога, замерли пестрые шумы. И тут же вплотную приблизились железные ворота. В ряд стояли зримые Артак, Кабруй-хайям, маленький Абба, сотник Исфандиар с Фархад-гусаном. За воротами были бесчисленные улицы и переулки, торговое подворье, выложенная черным камнем площадь и дворец в серебре. А в стороне, на другой дороге, белели башни дасткарта, и калитка была в стене, откуда выходила в душную ночь женщина под покрывалами из тяжелого шелка...
Не будет уже другого города у него. И другой страны никогда больше не будет. Даже пыль казалась ему необычной, а жгучее солнце над головой прибавляло сил. И вода в Тигре была настоящая, с оседающей на дне черпака красноватой глиной...
Все было по-прежнему, только совсем пустыми сделались селения, осели дувалы, крепкая желтая колючка осыпалась на прошлогодних участках-картах. И, словно знак смерти, стояли через каждый фарсанг пути угасшие кузни. Черный холодный пепел выдувало из них на дорогу, а на пороге сидели кузнецы в прожженных передниках и смотрели вдаль. Истошно ухали по ночам совы...
Вдовый и бездетный был его дядя Авель бар-Хенани-шо. Слепой старик отец жил с ним и горбатая прислужница. В дом к нему под крестом на воротах отвел он Роушан. Она тут же принялась распоясывать верблюда, складывать котлы и кувшины в указанном прислужницей месте. Авраам пришпорил коня и помчался к дасткарту...
Гулко и часто застучало в ушах, когда прошел Авраам в шаге от платана. Краем глаза увидел он калитку в стене. Полным белым пламенем горели лампады в коридорных нишах.
-- Тахамтан!..
Это было первое слово, которое услышал он в даст-карте. Датвар Розбех произнес его, выйдя из книгохранилища и глядя мимо Авраама. Тихие, неслышные шаги почувствовались за спиной. Едва не прикоснувшись к нему, прошел невысокий плотный человек. Желтоватые глаза спокойно задержались на лице Авраама. Всего мгновение это было, но что-то многоногое поползло по спине...
Подождав, он все же приоткрыл завесу, за которую ушли Розбех с Тахамтаном. Светлолицый Кавад от окна смотрел на него. И знак рукой сделал царь царей, как будто ждал Авраама...
Все те же люди были здесь: эрандиперпат Картир, великий маг Маздак, датвар Розбех, некоторые мобеды и вожди деристденанов. И кольнуло в груди у Авраама, когда увидел он воителя Сиявуша. Прямой и безразличный сидел тот за столиком в стороне.
В последний раз видел Авраам великого мага Мазда-ка. Еще более тяжелой стала его голова, резко обозначилась печальная складка у рта, но так же неумолимо ясны были серые глаза.
-- Черной лжи послужил в своем нечеловеческом усердии Тахамтан! -- Рука Маздака отдернулась, словно не желая испачкаться в чем-то незримом. -- В храме, где главный огонь сословия артештаран, учинил он погром. Мы можем не считаться с суевериями, когда люди готовы к этому. Так было в "Красную Ночь". Но мы-то знаем, что большинство дехканов и простых земледельцев продолжает верить в огонь. Что лучше гонений укрепляет веру?!
Да, в дороге уже слышал Авраам, что две тысячи дехканов зарезано при пожаре храма. Потом их стало уже десять тысяч. А старая прислужница из дома Авеля бар-Хенанишо спросила, правда ли, что красные рогатые дивы--пожиратели людей явились из сгоревшего храма. И везде в Эраншахре называли имя Тахамтана...
Авраам сидел в углу и не мог отвести глаз от этого человека. Крупный нос и скулы выдавались вперед на полнеющем, тронутом оспой лице. Прямо от бровей терялась в густых волосах полоска лба. И еще чуть подрагивала верхняя губа, скрытая персидскими усами. Казалось, только заговорит он, и Авраам вспомнит, узнает...
