Григорий Чухрай - Моя война
С помощью предложенной нами экономической системы мы пытались доказать, что возможно не только улучшить качество фильмов, не только повысить их экономический эффект, но и решить целый ряд важных проблем, которые десятилетиями пытались и не могли решить наши экономисты. Именно разрешение экономических проблем было достижением нашей студии, а высокое качество снятых на ней фильмов и их феноменальный успех в прокате были лишь следствием предложенной нами новой системы.
Наша система была универсальной и могла быть использована на любом производстве. Мы же проверяли ее жизненность и эффективность на базе кинематографа.
Но именно это обстоятельство многих смущало. Почему кинематограф? Столь специфическое производство!
Мы отвечали: потому, что, вопреки распространенному мнению, кинематограф является современным промышленным производством, ничем принципиально не отличающимся от других промышленных производств. У него своя специфика? Но ведь и другие производства выпускают свою специфическую продукцию. Выплавка стали, создание телевизора, выпуск ткани или строительство дома - тоже имеют свои особенности, но все они работают в одном экономическом пространстве, по одним и тем же экономическим законам. Специфика в данном случае не играет существенной роли.
Познер
Владимир Александрович Познер был в Госкино начальником главка по производству фильмов. Он долго работал за границей и прекрасно знал как рыночную, так и нашу, социалистическую, экономику. Поступал и думал он совершенно не так, как следовало, по мнению экономистов Госкино. Разумеется, их это раздражало. Начальство тоже было недовольно. Начальникам нужна была не экономика, а хороший отчет, свидетельствующий об их радении и успехах в работе. Такие отчеты никак не отражали действительного положения дел, зато "свидетельствовали о поступательном движении общества развитого социализма к намеченной цели". Познер был белой вороной среди экономистов Госкино. Он не умел и не хотел писать такие отчеты. За это его и уволили.
Однажды, случайно встретившись с ним на троллейбусной остановке, мы разговорились о наших невеселых делах и нашли много общего в оценках происходящего в кинематографе и в стране в целом. Страна в это время переживала глубокий политико-экономический кризис. Это чувствовали все. Знакомые люди при встрече жаловались друг другу на то, что невозможно стало работать, что глупейшие законы и инструкции лишены не только экономического, но и всякого смысла.
При Брежневе планы, спускаемые Госпланом, объявлялись законом. Выполнить эти планы было практически невозможно, ни по состоянию безнадежно устаревшей техники, ни по состоянию законов и инструкций, никакого отношения не имеющих к экономике. А нарушение закона, как известно,преступление. Преступниками никто не хотел быть. Тогда стали "выполнять" на бумаге. Работа не сделана, а числится выполненной. Выпустили сотню кузовов, а пишут, что создали сотню автомобилей. Это называлось приписками. Экономистов на производстве ценили не за знание экономики, а за умение писать ложную отчетность. Это были профессиональные лгуны и мошенники. Тот, кто не умел этого делать, лишался должности. Начальство знало о приписках, но делало вид, что не знает, потому как только они и "свидетельствовали о прогрессе нашего строя".
О каком плановом производстве можно было говорить, когда планы составляются на основании ложных отчетов? Рабочие получали незаработанные деньги. Это их устраивало и одновременно развращало.
Брежнев же, по скудости ума и полной некомпетентности, невнятно болтал (по написанному) о "развитом социализме". Верил ли он в эти слова? Если не верил, а говорил, то подлец. А если верил, то дурак.
Но приписки были далеко не всеми симптомами кризиса. Огромные непроизводительные затраты, которых не выдержала бы ни одна страна в мире, несуны, растаскивающие производства, халтурщики, толкачи, завышение смет все это далеко не полный список. А Леонид Ильич Брежнев зачитывал, как обычно, очередную глупость: "Экономика должна быть экономной". Этой дурацкой фразой начинались и кончались его познания в области экономики. Все неправда, все показуха - от орденов за отсутствующие заслуги до "борьбы за экономию средств". Экономились копейки, а на ветер пускались миллионы.
Нам было больно и обидно за страну.
Вся семья Брежнева "не просыхает". Пьют все: жена, дочка, зятья. Брежнев пьет меньше: ему нельзя - не то здоровье.
Любимая игра вождя - домино. (На большее не хватает интеллекта.) Хобби - получать награды за заслуги и подвиги, которых не совершал. Вся грудь генсека, как небо в августовскую ночь, была увешана звездами и орденами. Народ возмущался: за что?! за какие такие заслуги?! А прихлебателям все равно: почему не порадовать старика еще одной звездочкой. Он это любит.
Леонида Ильича приглашают посетить Америку, делают подарки. Подарили автомобиль. Леня парень простой, что думает, то и говорит: "Подарите еще один, люблю хорошие автомобили". Дарят еще один. Такому не жалко. Глупый лидер враждебной страны их устраивает. "Кто сильнее,- спрашивал Наполеон,стадо баранов, возглавляемое львом или стадо львов, возглавляемое бараном?" Наш баран их устраивал.
Я снял свой фильм "Память". Помощник Брежнева позвонил мне:
- Поздравляю! Леониду Ильичу фильм понравился. Ходил по саду и все думал, думал...
Леонида Ильича я считал пустым местом, но появилась надежда, что народ увидит картину, а это мне было нужно больше всего. Но надежда оказалась напрасной.
Назавтра фильм запретили - не понравился Епишеву. Требовали, чтобы я вырезал из фильма несколько эпизодов. Я отказался. Меня вызвали в ЦК. Там я окончательно понял, что мнение Брежнева никого не интересует.
Мой учитель, Михаил Ильич Ромм, ни о чем другом не мог говорить в это время, как о царящей кругом бессмыслице. Мой друг, поэт Коржавин, писал:
Мне кажется, что я сошел с ума,
Или схожу спокойно, постепенно...
Бессмыслица бывает, как тюрьма,
Куда не ткнись - повсюду стены, стены.
Бессмыслица. Хожу, молчу, шучу.
И все-таки живу усильем воли.
Мне нужен смысл! На волю я хочу!
Иль больше нет на белом свете воли?!
Коржавин говорил о политическом смысле, Ромм - об экономическом, и оба выражали общий кризис. У Ромма я научился неравнодушию к вопросам производства. У Познера - пониманию проблем экономики. Сначала я был его благодарным слушателем и учеником, потом единомышленником, потом соратником в поиске выхода из кризиса.
Итак, познакомившись с Познером поближе, мы разговорились о наших делах. Владимир Александрович оказался человеком, близко к сердцу принимающим все, что творилось в нашей жизни. Это в нем мне понравилось. Стали встречаться часто. Говорили о том, что все рушится, что от социализма ничего не осталось, кроме фразеологии.
Наша внешняя политика представлялась нам обоим порочной, компрометирующей страну и идею.
Нас обоих волновало то, что делалось внутри страны, особенно в сфере экономики.
Многие люди, как и мы с Владимиром Александровичем, выражали удивление и недовольство. Такие беседы происходили повсеместно. Разумеется, без посторонних. Говорили на кухне, между коллегами по работе, даже в постели. Но от одних разговоров мало толку.
Найти причину наших бед оказалось не так-то просто. Все ужасно перепуталось, сбивало с толку отсутствие какой-либо логики. Причина от нас упорно ускользала. Однажды Владимир Александрович положил перед собой чистые листы бумаги, поделил их вертикальной линией пополам и стал записывать на левой стороне листа - проблему, на правой - кто заинтересован и в чем. Проанализировав эти записи, мы пришли к заключению, что все дело в отсутствии заинтересованности. А там, где нет заинтересованности в деле, появляются паразитические заинтересованности. Они-то и разъедают нашу экономику. Когда человеку или коллективу платят за липовый план, он делает липовый план, когда выгодны приписки - делают приписки. Когда выгодна халтура - делается халтура. Кто-то заинтересован в карьере, кто-то в получении дачи. Кто-то в благосклонности своей секретарши. А кто заинтересован в честной и качественной работе? Оказывается - никто.
Разумеется, и до нас уже были попытки использовать элементы опыта западной рыночной экономики. Но, в основном, ничего не получалось - такой подход только еще сильнее разрушал нашу распределительную экономику. Что касается старых мер стимулирования производительности труда соцсоревнования, званий ударников социалистического или коммунистического труда, переходящих красных знамен и прочего,- то теперь люди над этим только посмеивались. Наши вожди растерялись и решили, что социализму пришел конец. Между тем все было объяснимо. Системы не смешиваются.
В. И. Ленин как-то сказал: "Если Советская власть погибнет, она погибнет от бюрократов". Не все предсказания Ленина сбылись. Но в этом он не ошибся.
