Мирослав Морозов - Воздушная битва за Севастополь 1941—1942
Самолет катился по земле, из-за неровностей почвы его бросало из стороны в сторону, но вот машина остановилась. Какими же медленными показались те секунды, вспоминал потом Талалаев. А Николаев прыгнул на плоскость Ил-2, ударом ноги, а затем ножом вскрыл верхний люк фюзеляжа и втиснулся в самолет. Какое совпадение: именно на этом месте, когда штурмовики последующих серий стали двухместными, стали оборудовать кабину стрелка.
Длинный разбег, отрыв самолета от земли, уборка шасси. Прямо над головами бежавших к догоравшему «илу» фашистов Михаил сделал разворот и взял курс на юго-запад. Группу Кичигина он уже не увидел: отработав свое, она ушла.
Неожиданно справа появились два Me-109. Выполнив маневр, они вышли в заднюю полусферу штурмовика и начали с ним сближаться. Пришлось буквально притереть машину к земле и на максимальном режиме уходить от преследования. Но вот показался Севастополь.
— «Ястребы», я — «Шарик»! — услышали в наушниках тревожный голос штурмовика летчики-истребители, барражирующие над Главной базой. — Прошу помощи. На хвосте висят два «мессера»!
— Идем, «Шарик», идем, держись, браток! — было ответом.
Два «яка» ринулись в атаку, и «мессеров» словно ветром сдуло.
Только после этого Михаил почувствовал, что он весь мокрый от пота, а когда взглянул на плоскости своего «ильюшина», то увидел в них множество пробоин. Надо же! Напряжение было так велико, что не воспринял вражеской атаки, не почувствовал попаданий в самолет вражеских очередей!
«Да, но жив ли Николаев? Ведь он ничем не защищен», — мелькнула тревожная мысль.
Штурмовик сделал над аэродромом круг, затем второй — все работало нормально. Можно садиться. Когда Талалаев зарулил самолет на стоянку, его окружила большая группа летчиков и техников, до которых дошел слух, что самолет Талалаева сбит. Но каково же было их удивление, когда из фюзеляжа показался Николаев. Растроганный самоотверженностью своего спасителя, он крепко его расцеловал. Талалаева поздравил весь полк, а вскоре весть о его благородном поступке облетела не только Севастопольский гарнизон, но и другие части военно-воздушных сил флота».
Увы, далеко не всякий раз летчикам удавалось так счастливо спасаться, как в этом. Почти одновременно для атаки вражеских колонн в районе Сарабуза вылетели пять Ил-2. Истребителей сопровождения не хватало, потому в нарушение обычной практики сопровождать штурмовики вылетели лишь четыре машины. Встретив немецкую колонну, они успели уничтожить автомашину с пехотой и бензоцистерну, когда в воздухе показались «мессершмитты», поднятые по тревоге после налета на их аэродром. Немцы имели решающее превосходство в воздухе. Три немецких пилота, фамилии которых мы укажем ниже, доложили о сбитии трех Ил-2, что на практике обернулось потерей машин сержантов Вязанского и Горжарьяни. Остальным удалось оторваться, но при посадке на аэродроме Херсонесский маяк третий Ил-2, по-видимому, поврежденный в воздушном бою, упал с обрыва в море. К счастью, пилоту удалось спастись.
С этим боем связана одна из легенд немецкой авиации — про неофициальные воздушные победы немецкого «аса № 1» того периода Вернера Мёльдерса. Как известно, после того как 15 июля 1941 г. он сбил свой 115-й самолет и получил Рыцарский крест с дубовыми листьями, мечами и бриллиантами, своим личным распоряжением главнокомандующий люфтваффе рейхсмаршал Геринг запретил Мёльдерсу летать на боевые задания. С октября полковник Мёльдерс, ставший генерал-инспектором истребительной авиации люфтваффе, находился на крымском участке фронта, где руководил действиями истребительных и пикировочных групп при прорыве ишуньских позиций. Тем не менее нашелся пилот, который утверждал, что сбивал советские самолеты в паре с Мёльдерсом и после запрета. Им оказался обер-фельдфебель Г. Кайзер из III/JG 77. Он вспоминал:
«Я неудачно атаковал Ил-2 и после приземления доложил об этом в штаб группы по телефону. После небольшой паузы я услышал, что здесь находится оберст Мёльдерс и мне приказано поступить в его распоряжение. Не поверив своим ушам, я переспросил. Но сказанное оказалось не шуткой. Мы знали, что лучший ас командует тактическим соединением и фюрер запретил ему боевые вылеты за линию фронта. Тем не менее он втихаря нарушал приказ, чему я оказался свидетелем на следующий день.
Мы вылетели только вдвоем. Вблизи фронта показалась шестерка Ил-2, шедшая без прикрытия на штурмовку в район долины Бельбек. По радио я услышал короткий сигнал предупреждения. Командир переходил в атаку, а я, прикрывая его, шел сбоку.
Стремительный вираж, и под углом 30 его очередь впилась в русский штурмовик в районе кабины. Неприятельский самолет тут же вспыхнул и упал. В следующий момент раздался его голос: «Видел, как я сделал это? Атакуй следующего!»
Я выполнил его прием, и Ил-2 врезался в землю. «Повтори!» Почти как в учебном бою: тот же заход на цель, короткая очередь, и третий штурмовик падает горящим. От первой атаки Мёльдерса прошло менее 12 минут.
«Вот, видишь, ты тоже можешь это», — были его слова. Потом он развернулся в сторону своего аэродрома, и через полчаса мы благополучно приземлились… За бокалом шампанского мы отмечали боевые успехи. За столом сидели не оберст и обер-фельдфебель, а боевые товарищи, которых объединяла общая задача».
Ко всему вышеизложенному следует добавить следующее. В своих мемуарах Г. Кайзер относит вышеописанный вылет к 8 ноября, что явно не соответствует ни советским, ни немецким документам. В тот день немецкие истребители действовали на керченском направлении, а ВВС СОРа никаких потерь не понесли вовсе. Данные о сбитии Кайзером двух Ил-2 8 ноября внесены в книгу, посвященную истории 77-й истребительной эскадры, исключительно на основании его слов. В то же время по журналу боевых действий он сбил один И-153 и один Ил-2 4 ноября. Еще один Ил-2 сбил унтер-офицер Бергер. Если предположить, что в журнале была скрыта воздушная победа Мёльдерса, все как будто встает на свои места. На то, что воздушный бой имел место раньше указанной Кайзером даты, наводит и тот факт, что единственной потерей Ил-2 авиагруппы СОРа между 5 и 30 ноября стала машина, упавшая в море при посадке на аэродроме Херсонесский маяк 6 ноября.
Увы, неудачным налетом на колонну в районе Сарабуза неприятности советской стороны в тот день не закончились. В 17.00 для атаки аэродрома в окрестностях этого же города вылетело 6 И-153 в штурмовом варианте в сопровождении двух И-16. Лететь в этот растревоженный улей такими силами было равносильно самоубийству. Тем не менее летчикам удалось проштурмовать стоявшие на летном поле немецкие самолеты, доложив об уничтожении 15 из них. На отходе их атаковала шестерка Bf-109. Поскольку на советских самолетах практически не осталось боезапаса, немцам удалось нанести группе тяжелые потери. Пропали без вести два И-153 и один И-16 (летчики Гринько, Ширяев, Жалковский), а И-16 командира звена 3-й эскадрильи 8-го иап ст. лейтенанта И. С. Басова получил такие повреждения, что после приземления был списан. Летчик получил ранения. Эти успехи записали на свой счет командир группы обер-лейтенант К. Уббен (И-153 — 54-я победа), лейтенант Шоппер (И-16 — 8-я победа) и, возможно, все тот же Г. Кайзер (И-153 — 20-я победа). Совершенно ясно, что причиной успеха немецких асов стали ошибки советского командования, а не мастерство пилотов «мессершмиттов». В результате 4 ноября советская сторона лишилась семи самолетов, три из которых являлись столь драгоценными для нее штурмовиками. Лишь однажды в течение ноября — декабря суточные потери авиации СОРа смогли сравняться с этой цифрой. Немцы признают в этот день повреждение одного истребителя в воздушном бою, аварию другого при посадке в Сарабузе и катастрофу третьего при перелете из Чаплинки. При этом погиб унтер-офицер Шмидт.
Пока советская авиация наносила удары по двигавшимся в тылу немецким колоннам, войска противника приступили к штурму передового рубежа и добились при этом определенных успехов. Особенно тяжелое положение сложилось в районе Дуванкоя, где наступали части немецкой 132-й дивизии. Как бы ни были велики достижения черноморских авиаторов в борьбе с немецкими обозами, их отсутствие над линией фронта ощущалось очень сильно. Летчики были бы рады оказать поддержку обороняющимся войскам, но в те критические дни стабильный фронт обороны отсутствовал, а наскоро сколоченные подразделения морской пехоты не умели и не стремились обозначить свой передний край. Командование сухопутной обороны главной базы не успело организовать взаимодействие с ВВС и прислать в их штаб своих представителей. Все это привело к тому, что летчикам, опасаясь поразить свои же войска, пришлось наносить удары на удалении 2—3 км от переднего края, т. е. не по первым наступающим эшелонам немецких войск, а по их резервам и артиллерийским позициям. В любом случае такая поддержка была более действенной, чем удары по абстрактным колоннам на расстоянии 30—60 км от Севастополя.
