Ричард Хоптон - Дуэль. Всемирная история
Пусть даже первенство в деле противодействия дуэлям принадлежало католической церкви, светские мыслители тоже восставали против данной практики. В 1554 г. Антонио Масса выпустил в свет трактат Contra Uswn Duelli («Против обычая дуэлей»), ставший одной из первых работ с яростными нападками на современную дуэль. Впервые книга вышла в Риме на латыни, но сопутствовавший ей успех побудил к изданию итальянского перевода, вышедшего в Венеции в следующем году. В 1608 г. Марк де ла Беродьер обнародовал антидуэльный опус, в котором выступал за «лицензирование» поединков: проведение их в champs clos — иными словами, в огороженном пространстве — и с разрешения короля. Несмотря на неоригинальность замысла как такового, — champs clos использовались для судебных поединков (см. выше рассказ о бое Жарнака), — де ла Беродьер предлагал ввести данную меру с целью снижения размаха дуэльной активности во Франции. Уровень смертности на дуэлях в ту пору, по мнению автора, являлся «позором для страны»{202}.
В 1612 г. в Париже вышла «Антидуэль, или Дискуссия о запрете дуэлей». Автор книги, Ж. Жоли, служил королевским советником и занимал высокий пост помощника коннетабля Франции, а потому влияния ему было не занимать. Мало того, работу опубликовали с благословения короля. Порицание дуэлей носило, если можно так выразиться, характер двузубых вил, нацеливаясь одним острием на нобилитет, а другим — на самого короля. Книга служит одним из лучших примеров антидуэльного трактата из имевших хождение в то время.
Но не надо думать, будто французская монархия с прохладцей относилась к противодействию церкви и светских авторов дуэли. Вовсе нет и даже напротив, начиная с 1578 г. (как мы уже наблюдали), еще при Генрихе III, она издавала указы и эдикты против дуэлей. Генрих IV дважды обнародовал распоряжения против подобной практики — в Блуа в 1602 г. и в Фонтенбло в 1609 г. Эдиктом 1602 г. все дуэли приравнивались к противозаконным действиям, а по указу от 1609 г. дуэль становилась уголовным преступлением, причем кара однозначно полагалась и секундантам. Не желая оставаться в стороне, в 1599 г. парламент Парижа внес вклад в общую копилку усилий по борьбе с дуэлями — свой собственный закон. Одним словом, пакеты мер для жестокого бичевания дуэлей были подготовлены, дело оставалось за малым — набраться духу и заставить законы работать.
Однако в том, что касается нехватки воли приступить к борьбе с вредным явлением, считать приходилось с самого верха — от короля собственной персоной, — поскольку Генрих IV славился злостным попустительством дуэлянтам. Мы сами видели, каких высот достигают приблизительные данные по количеству смертей на дуэлях в его царствование: большинство авторов сходятся на том, что он даровал прощение такому же, если и не еще большему количеству дуэлянтов. Иными словами, за 20 с небольшим лет Генрих помиловал от 6000 до 7000 дравшихся на дуэлях господ. Совершенно очевидно, такую политику не назовешь многообещающей для короля, который как будто бы брался за искоренение дуэлей как явления.
Почему же Генрих так легко прощал дуэлянтов? Или, говоря иными словами, почему он проявлял такую неохоту заставлять их в полной мере отвечать за совершенные проступки перед законом? Ответ надо искать отчасти в политическом положении, в котором оказался Генрих, а отчасти в его собственном характере.
Генрих осознавал, что дуэли не только противоречили интересам государства, но и в сути своей представляли несвойственное и противоречащее христианству явление. Когда же, однако, дело доходило до наказания отдельно взятых дуэлянтов, Генрих начинал колебаться между долгом и честью, между своими обязательствами монарха и положением нобиля, пусть и очень высокого ранга. Как король, он понимал необходимость искоренить дуэли в королевстве, но нобиль в нем не желал содействовать лишению представителей своей касты такой привилегии. Такое, если угодно, раздвоение личности на государя и рыцаря приводило, с одной стороны, к изданию жестких законов, а с другой — к прощению из раза в раз тех, на кого эти карательные постановления были направлены. Один историк находит у Генриха и более циничные мотивы. В. Дж. Кирнан предполагает, что антидуэльные эдикты издавались с целью порадовать и задобрить буржуазию, тогда как поголовное прощение даровалось для ублажения нобилитета{203}. Естественно, что, когда Генрих взошел на трон после десятилетий гражданских беспорядков, он чувствовал себя обязанным первым делом залечить раны на теле королевства, а посему не очень-то мог себе позволить отталкивать от себя могущественных аристократов. Готовность закрывать глаза на так лелеемые ими привилегии драться на дуэлях являлась, возможно, той ценой, которую Генрих чувствовал себя вправе заплатить. Другие тоже склонны находить у Генриха более низменные мотивы. Сэр Джордж Кэйрью, английский посол в Париже, считал, что Генрих сквозь пальцы смотрел на разгул дуэлей потому, что они способствовали упрочению раскола среди нобилитета и в то же самое время помогали ему избавиться от слишком горячих голов{204}.
Из тысяч французских нобилей, погибших во время беспрецедентного кровопускания, один был, образно выражаясь, вымазан в чужой крови от пальцев ног до самой маковки. До дня своего 30-летия этот дворянин, шевалье д’Андрьё, как считалось, убил на дуэлях 72 человека. Он имел очаровательную привычку заставлять побежденного противника отрекаться от Бога под страхом смерти, после чего хладнокровно перерезал ему горло, вследствие чего получал удовольствие от того, что одновременно убивал и тело и душу.
* * *В 1603 г. длительное правление Елизаветы I подошло к концу, и английская корона перешла к ее родичу, Джеймсу Стюарту, или Иакову VI, королю Шотландии, который стал править Англией под именем Иакова I. Его царствование является важным периодом в истории дуэлей: оно стало свидетелем такого бурного роста числа поединков чести, что этот взрыв популярности — пусть и едва ли сравнимый с тем, что происходило по ту сторону Ла-Манша, — тем не менее, внушал тревогу. Существует оценка, согласно которой в первые два десятилетия XVII в. среднестатистический английский аристократ имел 40-процентные шансы оказаться участником дуэли в тот или иной момент его взрослой жизни{205}. Между придворными отмечалось несколько печально знаменитых дуэлей, которые оказали воздействие на укрепление противодействия этой практике. Правление Иакова I ознаменовалось в Англии формированием сплоченной оппозиции дуэлям.
Мы уже отмечали, что ближе к завершению царствования Елизаветы I итальянские кодексы чести все больше входили в моду у английской аристократии и мелкопоместного дворянства. Школы фехтования и учебники давали джентльменам практические навыки, необходимые для самообороны и защиты чести на дуэльной площадке. Существует предположение, что переход к мирной жизни на Континенте после подписания Вервенского мира в 1598 г. «подогрел интерес к дуэлям». Англичане снова могли запросто приезжать во Францию, и, поскольку в Париже дрались на дуэлях куда больше, чем в Англии, «познание искусства фехтования и дуэльных кодексов стало общепринятой составляющей больших турне»[29],{206}.
Что бы ни стояло за ростом дуэльной практики в правление Иакова I, по французским меркам, процесс этот оставался сравнительно скромным. Один французский историк высказался в том духе, что, в то время как всё французское больше и больше входило в обиход у английского высшего сословия, дуэли никогда не прижились в Англии настолько, как происходило это во Франции. Он объясняет это наличием у английской аристократии и нетитулованного дворянства большего уважения к законам и лучше развитого чувства собственной ответственности. Еще он считает, что мелкое английское дворянство слишком сосредотачивалось на зарабатывании денег, чтобы тратить силы на разбирательства в вопросах чести. Они «вели себя, подобно счетоводам»{207}.
Хотя размах дуэльной истерии в Англии в те годы, по счастью, оставался меньшим в сравнении с происходившим во Франции, там все же отмечались отдельные громкие поединки, поражавшие современников своей жестокостью. В ноябре 1609 г. два фаворита Иакова — в том числе Стюарт, приходившийся королю одним из крестников, — дрались на дуэли из-за «небольшого спора за карточным столом»{208}. Письмо друга рассказывает нам о том, как все происходило.
Мистер Джее. [Джеймс] Стюарт и мистер Дж. [Джордж] Уартон поубивали друг дружку из-за недоразумения в карты в палатах милорда Эссекса при дворе. Друзья их странным образом спорят о прихоти тех, кто мог бы остановить ярость молодых. Один экипаж отвез их живыми на поле и привез назад мертвецами. Оба умерли на Ислингтон-Филдс{209}.
