Петр Вершигора - Люди с чистой совестью
Помолчали, прислушались.
- От мени Цымбал спокою не дает... Понял он нас как следует?
- Если правильно мы его вели целый год - значит, понял, а не понял - пеняй на себя...
На юге раздался взрыв, приглушенный расстоянием и мягким ковром лесных массивов. В иную ночь мы, может быть, и не услышали бы его. Но ночь была ясная, безветренная, морозная. Скрипел под ногами снег, светящееся кольцо вокруг луны мерцало на фоне звезд.
Семен Васильевич остановился и замер, прислушиваясь, как будто он хотел услышать эхо еле слышного взрыва, и после паузы сказал:
- Молодец Матющенко!
Снова сделав несколько шагов, Руднев поднял руку. Казалось, мы не услышали, а лишь инстинктивно почувствовали, как где-то, севернее, дрогнула земля, передающая детонацию шестисот килограммов тола.
Руднев с удовольствием потер руки и хлопнул меня по плечу:
- Ну учись, академик! Чистая работа! - сказал он, картавя от волнения больше обычного.
Через несколько минут прямо на западе, растворяясь в ярком свете луны, вспыхнуло зарево.
- Бережной, Бережной работает! - проговорил Руднев. - Но почему же взрывов нет? Что они там жгут, черти?!
Зарево подымалось вспышками, похожими на взрывы, их было много, но звук до нас не доходил.
Наконец грянул пятый взрыв.
- Цымбал! Цымбал! - крикнул Ковпак, сорвавшись с места. - А я що казав?.. Понял нас. Понял и выполнил. Не может того быть, щоб не помогло.
Мы еще долго ходили с Рудневым, прислушиваясь, что же принесет нам единственный связной в этой странной операции - тихий морозный воздух Полесья.
Это было в ночь с четвертого на пятое декабря 1942 года. В эту ночь, за полторы тысячи километров к востоку от нас, войска Красной Армии под Сталинградом завершали окружение армий Паулюса. А "Сарнский крест" - это была посильная помощь партизан Ковпака героической Красной Армии, отныне начавшей поворотный путь к великим победам.
На следующий день вернулись роты, и мы из их рапортов окончательно убедились в том, что дело удалось полностью. Черные щупальца железных дорог были обрублены со всех сторон, а одно - даже дважды. Ясно было, что жирный "паучок" надолго захиреет.
От бойцов роты Цымбала и от него самого мы узнали детали выполнения совета, который ему дало командование в критический момент. Рота Цымбала вела бой. Вдоль дороги, по которой двигался обоз роты, засели немецкие цепи. Цымбал залег с резервным взводом на опушке лесной вырубки.
Раненый связной стонал от боли, зубами стягивая узелок на забинтованной руке.
- Товарищ командир, не пробьемся. На делянке их - как саранча. Из рубленого леса брустверы выложили и секуть... секуть из пулеметов. Патронов у него до черта... Не пробьемся... Надо в обход, товарищ командир... искать хода надо...
Цымбал глянул на часы.
- Поздно. Не успеем к сроку, - он взглянул на планшет с картой. Нет! Пойдем на штурм, как только стемнеет!
Пуля срезала над ним ветку. Он поднял ее, посмотрел и задумался.
Раненый партизан сел на землю и прислонился к сосне.
Цымбал думал горько: "Нет, видно, еще не гожусь я в командиры. Мое дело - вперед! Ура! А там, сзади, сидит дед Ковпак и комиссар Семен Васильевич и маракует насчет моей жизни. Где мне наступать, а где отступать... А тут голова кругом идет. Эх, видно, нет у меня той командирской смекалки..." Он сочувственно поглядел на раненого связного и сказал громко, с досадой:
- А тут еще от командиров нет никаких приказов. Третий раз спрашиваю...
Раненый связной при последних словах Цымбала порылся за пазухой и протянул комбату листок с радиограммой. Как бы оправдываясь, добавил:
- Я в бою был... От тут радист вам передавал...
- От черт... чего же ты? - Цымбал схватил радиограмму.
"Отходить на город, демонстрируя наступление на гарнизон. Задачу с мостом выполнить при возможности. А противника обмануть обязательно. Ковпак. Руднев".
Подбежал командир резервного взвода. Он волновался, ожидая момента, когда комроты решит бросить его в бой.
Цымбал, схватив автомат, на ходу отдавал приказания командирам взводов: "Бегом, в цепь! Отход!"
Связной заковылял, забывая о ране, на фланг растянувшейся роты.
Цымбал говорил командиру резервного взвода:
- Читай... Сейчас рота выходить из боя будет. Задача тебе прикрывать отход... Постой! - Он быстро вынул карту и нарисовал на ней стрелки: ложный удар вдоль дороги и действительный - по городу... Даже успел полюбоваться своей работой. Такую уверенность почувствовал он после получения радиограммы. - Так, еще подправим. Подрисуем окружение города.
Показывая свою работу, он спросил комвзвода:
- Понятно будет? Теперь задача, - он вложил карту в планшет: Надо, чтобы эта планшетка немцам досталась. Отут мы ее бросим... Только, чтобы наши не подобрали... Нет, лучше будешь отходить последним и бросишь.
Бой приближался, Цымбал пожал руку комвзвода.
- Отходят. Ну, прикрывай. Смотри, планшетка чтобы у немцев была... Эх, жалко карты... Ну, ничего не поделаешь.
Лесом отходили бойцы. Несли раненого. Цымбал крикнул:
- Хлопцы, даешь на город! Хлопцы, ура!..
Рота подхватила...
Заработали пулеметы прикрывающего взвода.
Выходящие из боя на бегу валились в сани и вскачь неслись за Цымбалом. Впереди ротной колонны, стоя в санях, он балансировал с вожжами в руках, лихо свистел и кричал:
- За мной, галопом, гайда, хлопцы!
Раненый связной свалился ничком в солому командирских саней. Он видел только спину командира, мимо нее мелькали сосны, кусты, и бешеным галопом бежала по верхушкам сосен луна вслед за ротой Цымбала, словно взбесившийся фашист, пытающийся перехватить его на пути к Сарнам. Противник снял большую часть охраны с мостов на помощь сарнскому гарнизону. Таким образом, Цымбал своим маневром помог остальным четырем группам и блестяще выполнил задание, опоздав сам на полтора часа.
Вечером Ковпак созвал командиров, выслушал их доклады и положил на карту правую руку с покалеченными еще в первой мировой войне двумя пальцами. Загребая рукой по карте, он как бы захватывал в горсть города, мосты и дороги, сжимая кулак над картой, словно в нем был кусок творога. Казалось, что сейчас из немцев сыворотка потечет.
- Заждить ще трохи, хлопци. Дочекаются гитлеровцы в этих лесах та болотах, пока им жаба цыцьки даст!
...Экзамен на зрелость партизанские офицеры выдержали. Кто же были они, эти люди, осуществившие по частям столь сложную операцию?
Цымбал - сержант родимцевской дивизии, которая в эти дни дралась в Сталинграде, а он за тысячу с лишним километров от нее перерезал важный нерв врага.
Кульбака - кооператор, председатель потребительской кооперации города Глухова Сумской области, участник финской кампании. Он организовал партизанский отряд и вначале действовал самостоятельно, а затем объединился с Ковпаком, став командиром второго батальона.
Бережной - разведчик Красной Армии. Парашютист. Молодой чернобровый украинец, веселый и жизнерадостный. Он прекрасно ориентировался на местности. Его полюбили ковпаковцы за веселый нрав. Особенно его любили разведчики.
Из этих людей, как из многих других, выковались в дальнейшем прекрасные командиры полков, батальонов ковпаковской дивизии.
Гитлеровцы забесновались. Разведка донесла, что на местах разрушенных мостов они организовали перегрузку вагонов. Чтобы помешать им и в этом, мы сразу выслали засады, которые обстреливали места перегрузки, пускали под откосы поезда с материалом для ремонта мостов. Разведка доносила, что это успешно начатое нами дело под корень подсекло представление даже наиболее отсталых крестьян о том, что немцы непобедимы. Мужики охотно принимали наших разведчиков, сообщали им последние данные о противнике, ходили по заданию нашей разведки в Сарны и другие городишки, узнавая все, что нам было нужно.
Там же, на большом двухсотметровом деревянном мосту у Домбровицы, сожженном Бережным, произошел комический эпизод, который очень насмешил нас.
Когда Бережной шел на мост под Домбровицей, он взял в ближайшем селе проводниками двух стариков, которые, поняв, что за люди, куда и зачем их ведут, особенно рьяно взялись показывать партизанам дорогу. Они многозначительно подталкивали друг друга в бок и всю дорогу закатывались тихим смехом, в лицах представляя, какие удивленные рожи будут у гитлеровцев, когда они наутро увидят, что случилось с мостом. Один из стариков сбегал за топором и пилой и стал пилить телеграфные столбы и рубить проволоку связи. Мост наши партизаны подорвали, а потом зажгли. Старички восхищались их работой и долго провожали диверсантов. Разведка, прибывшая через несколько дней проверить результаты диверсии, рассказала, что произошло там на следующий день.
Из Сарн на место диверсии выехала немецкая техническая комиссия и, подъехав к тому месту, где раньше был мост, увидела только торчавшие над водой его обгоревшие ребра.
