Джеймс Брандедж - Крестовые походы. Священные войны Средневековья
Я уже сказал, что граф взвалил эту ношу на свои плечи весьма поспешно. Он не соизмерил свои силы с обязанностями, которые ему предстояло выполнить. Его силы и благоразумие не шли ни в какое сравнение с нестерпимой ношей, которую он на себя взвалил. Вероятно, он не был достаточно хорошо знаком с изречением из Евангелия, в котором сказано, что, если человек хочет построить башню, ему прежде всего необходимо сесть и произвести подсчеты, чтобы понять, хватит ли ему сил для совершения этого деяния, чтобы «все видящие не стали смеяться над ним, говоря: «Этот человек начал строить и не мог окончить?»[190]
Во времена регентства Гвидо внутренняя структура латинских королевств продолжала разрушаться. Это разрушение усугублялось возобновившимися в 1183 году атаками на королевство Саладина. Ввиду совершенно очевидной некомпетентности Гвидо де Лузиньяна король и регент поссорились. Правительство снова оказалось на краю пропасти, и был призван Раймунд III, чтобы сменить Гвидо на месте регента.
Раймунд III Триполийский сменяет Гвидо де Лузиньяна в роли регента
[191]
Тем временем вражда между королем и графом Иоппии (Яффы)[192] по неизвестным причинам возрастала с каждым днем. Враждебность, до сих пор[193] подавлявшаяся, выплеснулась наружу, и король стал открыто искать повод, на основании которого можно было бы расторгнуть брак графа с его сестрой. Он обратился к патриарху и потребовал от него назначить день, в который он мог бы подать жалобу на этот брак и объявить развод в его присутствии.
Граф был извещен обо всем том, когда возвратился из похода. Он оставил войско и прибыл кратчайшею дорогою в Аскалон. Тем временем он дал знать своей жене, находившейся в Иерусалиме, чтобы она поспешила оставить город до прибытия короля и отправилась в Аскалон. Он опасался, что король, имея ее в своей власти, ни в коем случае не согласится отпустить ее к мужу.
Тогда король отправил вестника, приглашая графа к себе и возвещая ему о цели приглашения. Но граф, не желая являться, сослался на болезнь, которая ему препятствовала отправиться в дорогу. Так как он не являлся и на предыдущие приглашения, то король решился поехать сам и лично пригласить графа на суд. Прибыв туда в сопровождении нескольких своих князей, король нашел городские ворота запертыми. Он постучал рукою троекратно и приказал, чтобы ворота открыли. Никто не повиновался его приказанию, и потому, исполненный справедливого негодования, он возвратился назад. Все городское население, которое, узнав о прибытии короля, собралось на стенах и башнях, чтобы посмотреть, чем кончится дело, было тому свидетелем.
Король направился из Аскалона прямо в Яффу. Много знатных граждан обоих сословий[194] вышли встретить его еще до прибытия на место. Они открыли ему ворота, и король въехал в город без малейшего затруднения. Там он поставил наместника, которому поручил заботы о городе, и отправился в Акко (Акру). Там был назначен всеобщий совет. Когда князья королевства собрались там в назначенный день, патриарх, который имел на своей стороне магистров ордена тамплиеров и госпитальеров, пал пред королем, ходатайствуя за графа. Он просил короля усмирить свой гнев и примириться с графом. Но так как он не был услышан, то покинул в досаде не только совет, но и город.
В присутствии князей было предложено отправить послов к королям и князьям за Альпы с просьбою помочь христианству и королевству. Это дело должно было рассматриваться прежде всего, но, как мы уже сказали, патриарх прервал его своею просьбою о графе. Вслед за тем он в гневе удалился из Акко.
Когда граф Иоппии узнал, что король не склонен к примирению с ним, то наделал еще больших зол. Он отправился вместе со своим войском к крепости Дарум. Там он напал на лагерь арабов, которые разбили палатки в той местности, чтобы пасти свои стада. Арабы сделали это с позволения короля, уверенные в его слове. Напав на них внезапно, граф отнял y них стада и рабов и с богатою добычею возвратился в Аскалон.
Когда король узнал об этом нападении, он снова собрал князей и поручил все управление государством графу Триполи, на храбрость и благоразумие которого он возлагал большие надежды. Этим распоряжением, по-видимому, он удовлетворил желание всего народа и большей части князей. Все были убеждены, что единственным путем к спасению было одно: поручить заботу о государстве графу Триполи.
Балдуин IV быстро слабел, и в марте 1185 года двадцатичетырехлетний монарх умер. Согласно желанию молодого прокаженного короля бароны королевства передали корону его племяннику Балдуину V, в то время бывшему восьмилетним ребенком. Раймунд Триполийский остался у власти в качестве регента и стал искать пути заключения мира с Саладином. Последний, погрязший во всевозможных распрях в Египте, принял предложение.
Было достигнуто временное равновесие, которое, впрочем, оказалось быстро нарушенным дальнейшими событиями в латинских государствах. В августе 1186 года в Акре умер Балдуин V. В отсутствие регента Раймунда королевой была провозглашена сестра Балдуина IV и жена Гвидо де Лузиньяна Сибилла, очень скоро короновавшая своего мужа. Это поставило партию «пришлых» во главу государства и раскололо ряды христиан на Востоке.
Раймунд Триполийский отказался признать новых монархов. К нему присоединились Боэмунд III, князь Антиохии, и некоторые другие представители латинской знати. Именно этот крайне неподходящий момент выбрал Рено де Шатийон, чтобы еще раз нарушить договоренность между латинскими государствами и Саладином. Как и пятью годами ранее, он напал на мусульманский караван, шедший в Каир. Саладин потребовал компенсации, Рено отказался. Король Гвидо не смог или не пожелал ничего предпринимать, и Саладин стал готовиться к новому нападению.
Глава 10
Нападение и ответный удар
Ослабленные взаимной ненавистью и недоверием в собственных рядах, латинские бароны оказались перед лицом нового нападения мусульман. Раймунд III и его друзья оставались в оппозиции иерусалимскому королю и его приближенным. Раймунд даже заключил союз с Саладином, чтобы защитить графство Триполи от мусульманского нашествия. Однако это проявление экстремизма не нашло широкого одобрения, и под давлением других латинских князей Раймунд и его люди уступили. Они приготовились присоединиться к христианской армии для защиты Святой земли. Это весьма запоздалое воссоединение не ликвидировало недоверие и взаимную неприязнь, вызванные недавними событиями в латинских государствах.
В конце июня 1187 года армии латинского короля собрались, чтобы отразить нападение Саладина.
Битва при Хаттине
[195]
В году 1187-м сирийский царь[196] собрал армию, многочисленную, словно песчинки на дне морском, и приказал вести войну на земле Иуды. Он пришел в Голан[197] за рекой[198] и там разбил лагерь.
Король Иерусалима[199] также собрал армию со всей Иудеи и Самарии. Она разбила лагерь у Саффурийских источников. Тамплиеры и госпитальеры также собрали множество людей из всех своих замков и пришли в лагерь. Граф Триполи[200] тоже поднял своих людей, которых сумел собрать в Триполи и Галилее, и привел их в лагерь. Князь Рено[201] тоже прибыл со своими людьми, как и Балиан Неапольский[202] со своими, Рено Сидонский[203] со своими и правитель Кесарии в Палестине[204] со своими. Ни одного человека, способного держать в руках оружие, не осталось в городах, деревнях и замках. Все отбыли на войну по приказу короля. И все же это войско не было достаточным. Была открыта сокровищница короля Англии {14}, и плата давалась каждому, кто мог держать лук или копье и идти в бой. Армия получилась довольно большой: 1200 рыцарей, без счета туркополов и 18 тысяч или даже более пехотинцев. Рыцари гордились своей многочисленностью, богатством доспехов и вооружения, роскошью конской сбруи. Но эти люди не верили в Бога и не надеялись на спасение того, кто есть защитник и спаситель Израиля. Их занимали совсем другие мысли.
Послали в Иерусалим просить патриарха принести в лагерь Святой крест… чтобы они могли стать носителями и хранителями креста Господня. <…>
А сирийцы тем временем переправились через Иордан. Они захватили и разорили земли вокруг Крессона, от Тверии до Бетании… и до Назарета, а также вокруг горы Фавор. Поскольку здесь людей не было, они поджигали на своем пути все, что могло гореть. Не удовлетворившись и этим, они поднялись на священную гору на то место, где Спаситель явил своим ученикам Петру, Иакову и Иоанну, после явления Моисея и Илии, великолепие будущего воскрешения своим преображением[205]. Сарацины осквернили это место. <…>
