Сергей Лавров - Лев Гумилев: Судьба и идеи
Он родился на Украине в дворянской семье. В одном из писем к Л. Гумилеву сам П.Н. прислал свое стихотворение «Бутовичевка» с таким примечанием к названию: «Родовое гнездо Савицких, к северу от г. Никополя, в самом центре «царской Скифии». Г. Вернадский называл местом рождения Савицкого Чернигов, но, видимо, П.Н. знал лучше.
В 1913–1914 гг. Савицкого занимала украинская тематика. Вместе с известным историком Украины В. Л. Моздалевским они написали книгу «Чернигов. Очерки искусства старой Украины»254.
Учился П. Савицкий в Петербурге. Окончив перед революцией знаменитый Политехнический институт, он стал секретарем посланника при Российской миссии в Христиании (Норвегии). Все, казалось бы, гарантировало обеспеченное и безбедное будущее: перспективная и новая тогда специальность экономико-географа, блестящее знание языков (английского, немецкого, французского, норвежского), налаживающиеся связи в научном и дипломатическом мире. Революция сломала все планы. Маршруты П. Савицкого в 1917–1920 гг. были типичны для большей части русской эмиграции: юг, Добровольческая армия Деникина, Крым, правительство Врангеля (П. Савицкий был помощником министра иностранных дел Петра Струве), затем – Галлиполи, София и, наконец, Прага – «русские Афины», принявшие значительную часть эмиграции из России.
В воспоминаниях Н. Н. Алексеева (одного из видных евразийцев) есть любопытное объяснение того, почему чешское правительство в ту пору широко помогало русским эмигрантам. Дело в том, что отряд чешских легионеров, застрявших в силу революции в России, при отступлении своем с Волги на Владивосток, в Казани нашел часть золотого запаса русского казначейства (говорят, целый вагон русского золота). Захватив вагон с собой, чехи увезли также и немало другого русского имущества. Это золото послужило основанием для образования в Праге чешского Легио-банка. Э. Бенеш был убежден, что большевизм не продержится в России более пяти, самое большое – десяти лет. Он полагал, что воспитанная в Чехословакии русская молодежь вместе с их профессорами вернется в Россию и послужит там закваской для образования нового демократического государственного строя255.
На самом деле для эмигрантов было не все так радужно. Насильственное разъединение с Россией стало для многих из них трагедией. Вместе с тем оно открыло глаза на многое, что затуманивалось при «нормальной» жизни на Западе «под защитой» дипломатического представительства великой страны. П.Савицкий рассказывал Л.Н., когда они увидели, как по-хамски с ними обращаются на Западе те же «союзники» в Галлиполи, то поняли, что им надо искать искренних друзей в другом месте256. В 1928 г. П. Савицкий писал своему другу: «Огромное значение имело вживание в исторический образ Европы. То, что было неясно посетителю, стало ясно жильцу, иноприродность (по сравнению с русскими) тех начал, из которых выросла и которыми поныне определяется историческая жизнь Европы»257.
П. Н. Савицкий знал, что говорил; он побывал почти во всех европейских столицах. Знание Европы стало базой для одной из генеральных линий исследований Савицкого – «Европа – Россия», «Европа – Азия» и еще шире – «Запад – Восток».
Русская интеллигенция в Европе жила в условиях «катастрофического мироощущения» (Н. Трубецкой) с постоянной тревогой о судьбах России, а лучшая ее часть – с сознанием обреченности белого движения, жила в поисках «идеи-силы». Евразийство было попыткой осмысления русским национальным сознанием факта русской революции258. Евразийство хотело и надеялось стать стержневой идеологией русского народа.
Формальной датой его рождения принято считать 1921 г. выход в Праге сборника статей «Исход к Востоку. Предчувствие и свершение. Утверждение евразийства»259. Основатели этого направления отмечали, что евразийство есть идеология, находящаяся «на пересечении двух планов: отвлеченного мышления и конкретного видения». «Мы – метафизичны, – писали евразийцы, – и в то же время этнографичны, географичны».
Кто эти «мы»? Вопрос очень важный, так как разные определения круга евразийцев давали возможность всякого рода спекуляциям, особо в период раскола и «угасания» движения в 30-х гг. Еще в 1925 г. Н. Трубецкой писал: «Людей, именующих себя «нашими», чрезвычайно мало, человек 70 в Берлине, десятка полтора в Вене, с десяток в Риме и отдельные единицы в других пунктах, в общем немножко больше ста; а из них настоящих не больше трети (это по самому максимальному расчету)»260. В этом отношении важно определить твердое и основное «ядро» евразийства, его главных и последовательных идеологов.
Оно, как мне представляется, состояло из трех выдающихся ученых: П. Н. Савицкого, Г. В. Вернадского (1887–1973) и князя Николая Трубецкого (1890–1938)261. «Ведущая тройка», безусловно выделялась, даже на блестящем фоне крайне ярких личностей, входивших в евразийство. А это было созвездие ученых высшего класса, специалистов во всех важных для разработки их концепции науках. Вот перечень этих имен:
Георгий Флоровский (1893–1979) – в ту пору молодой философ; был одним из основателей евразийства, автором статьи в «Исходе к Востоку», позже – выдающийся историк церкви и богослов, с 1948 г. – профессор и декан Св. Владимирской Духовной академии в Нью-Йорке.
Петр Сувчинский (1892–1985) – один из авторов «Исхода к Востоку»; талантливый эссеист, критик, музыковед, яркая творческая личность (друг Б. Пастернака, С. Прокофьева, И. Стравинского), основатель Русско-Болгарского издательства в Софии, в котором вышла первая книга евразийцев.
Николай Алексеев (1879–1964) – профессор, идеолог правовой и политической программы евразийцев, давший формулу «третьего пути»: «ни социализм, ни капитализм»; специалист по «философии государства и права».
Лев Карсавин (1882–1952) – профессор, до революции был ректором Петербургского университета, известный медиевист и ведущий религиозный мыслитель евразийства. В 30-х гг. возглавил семинар в Кламаре (Франция), подготовивший пробольшевистское течение в евразийстве. Дальнейшая судьба его была трагична; в конце войны он был арестован в Вильнюсе и погиб в концлагере в Абези (север СССР).
Роман Якобсон (1896–1982) – профессор, филолог с мировой известностью; обосновал концепцию своеобразного языкового союза, выделяющего Евразию на мировой «филологической карте».
Не надо думать, что несколько мрачные оценки Н. Трубецким числа «истинных евразийцев» говорят о некоем «провинциализме» или «маргинальное №» всего движения. Никоим образом. Во-первых, сеть евразийских «ячеек» в ту пору далеко выходила за пределы Евразии, простираясь от Англии на западе (естественно, включая Париж, Берлин, как центры русской эмиграции) до Харбина, главного центра русской эмиграции в Китае, – на востоке. На западной периферии самой России безусловным очагом евразийства стала Эстония262. Во-вторых, даже когда евразийство уже было не «на взлете», выступления его лидеров в Европе собирали огромную аудиторию. Недружественный к евразийству анонимный автор в парижском эмигрантском журнале свидетельствует, что «на выступлении П. Савицкого в Белграде (1926 г.) собралось до 3000 «евразийствующих», которые горячо приветствовали его аплодисментами»263.
Вернемся к Петру Савицкому. Это – крупный экономикогеограф по образованию, кочевниковед (как он любил себя называть) и первый русский геополитик, как мы законно можем его назвать264. Необходимо заметить, что само понятия «геополитика» обладает некоторой двойственностью: за ним кроется и наука, и конкретная политическая деятельность. Так, Петр I был, конечно, геополитиком-практиком; П. Савицкий находил геополитические мотивы еще в «Слове о полку Игореве».
Следствием нашего небрежения к своей собственной истории и науке стало то, что все «отцы геополитики» будто бы «прописаны» только на Западе. Это немец Ф. Ратцель, швед Р. Челлен (автор самого термина «геополитика»), англичанин X. Маккиндер и, наконец, – это «исчадие ада» – «гитлеровский генерал» К. Хаусхофер.
Несколько слов необходимо сказать о последнем. Мы уже отмечали, что это – весьма сложная фигура, но стереотипы давних времен устойчивы. Можно, конечно, и дальше именовать его «гитлеровским генералом», но он стал генералом в Первую мировую войну, которую будущий фюрер закончил ефрейтором. Можно именовать его и учителем Гитлера, и чуть не соавтором «Майн кампф». Но Хаусхофер был на самом деле учителем Р. Гесса и поплатился за это отсидкой в гестапо после таинственного бегства ученика в Англию. Можно, наконец, перечислять посты, занимаемые К. Хаусхофером в 30-е гг. – Президент Германской Академии наук и т. д. Однако тогда надо добавить, что он лишился их уже в 1937 г. Сын его – Альбрехт Хаусхофер был казнен в берлинской тюрьме Моабит после покушения на Гитлера 20 июля 1944 г. И самое интересное: по своим геополитическим взглядам К. Хаусхофер был весьма близок к евразийцам, ратуя до 1941 г. за союз «Германия – СССР – Япония», относя последнюю – по духу – к континентальным державам.
