Николай Шпанов - Заговорщики (Книга 2, Перед расплатой)
Чэну было некогда следить за вражеским самолетом: в поле его зрения был "Як" Лао Кэ. От него только что, на глазах Чэна, отвалился густо задымивший и перешедший в беспорядочное падение истребитель противника. И именно в этот момент Чэн вдруг почувствовал, как его собственная машина забилась, сотрясаемая беспорядочными рывками. Мысль об аварии винта или мотора раскаленною стрелой пронзила мозг. Но, как почти всегда бывает в таких случаях, на смену этой первой мысли тотчас появилась надежда: вот он сейчас что-то сделает - на миг выключит контакт, и когда снова включит его, все будет в полном порядке - мотор загудит привычным ровным гулом. И Чэн машинально выключил зажигание, но когда он снова поднял кнопку контакта, мотор не включился.
Еще попытка у еще - напрасно... Самолет превратился в простой планер, отягощенный на носу тонной бесполезной стали.
Чэн уже не успел ответить на вопрос, заданный самому себе: "Выходить из боя?". Он всем телом, как если бы удары приходились по нему самому, почувствовал, как "Як" вздрагивает от хлещущей по нему новой очереди. В тишине, показавшейся после остановки мотора могильным молчанием, Чэн отчетливо слышал, а может быть, все еще только ощущал всеми нервами звон секущих пуль. Их удары отдавались в голове, словно по ней били чем-то твердым и звенящим. Впрочем, в следующее мгновение он с трудом сообразил, что это ему вовсе не чудится, - удар действительно пришелся ему по голове, и из-под шлема сочилась на лоб теплая кровь.
Чэн сделал усилие, чтобы оттолкнуть со лба шлем, огненным кольцом сжимавший голову. Но застежка под подбородком не поддавалась, и шлем все плотнее и горячее стискивал череп. Пытаясь напряжением воли удержать ускользающее сознание, Чэн смутно понял, что машину спасти уже не удастся. Это было последнее, что он воспринял перед тем, как мерзкое ощущение тошноты подкатило к горлу...
- Лао Кэ! - вырвалось у Фу, внимательно следившего за снижением "Яка". Он старался убедить себя в том, что это не беспорядочное падение машины, не управляемой волею человека, а всего только хитрость Лао Кэ. До боли в пальцах, до дрожи в руке стискивая стереотрубу, Фу ждал, что вот сейчас, в следующую секунду, Лао Кэ выправит машину, включит мотор и...
Прошла секунда, другая, третья, а "Як" продолжал свое безвольное падение. Было очевидно: никто не брал в руки ее управления.
Неужели некому его взять?..
Что с Лао Кэ?
Командир не может быть мертв - тогда он не выключил бы мотор.
Ранен?
Неужели у Лао Кэ нехватает сил дотронуться пальцем до контакта зажигания? Немножко сил, чтобы взяться за управление! Ведь дальше рука сама проделает все привычные движения, необходимые, чтобы вывести легкокрылый "Як" в правильный полет. Машина так легка, так послушна.
Одно маленькое усилие, друг!.. Маленькое усилие - и ты посадишь ее, как всегда...
Фу больше всего в жизни хотелось быть сейчас там, возле своего друга, напарника, командира: одному "я" быть там, где второе...
Чэн, придя в себя, определил характер падения своего самолета. Сделав несколько порывистых произвольных движений хвостом, "Як" нерешительно перешел в правильный неторопливый штопор. Преодолевая все еще подкатывавшую к горлу тошноту, летчик взялся за управление и убедился в его исправности: действовали рули и элероны. Он думал теперь только о том, чтобы благополучно посадить самолет. Летчик без труда вывел послушный самолет из штопора и, переведя его в пологое планирование - такое, чтобы машина только-только не проваливалась, внимательно вгляделся в землю. До нее было уже рукою подать. Впереди и немного влево виднелось ровное место, поразившее Чэна свежей зеленью колыхавшейся там высокой сочной травы. Чэн чуть тронул от себя ручку и легонько нажал педаль. Чэн знал: высокая трава хорошо затормозит машину на пробеге - посадка будет, как на смотру!
Но тут Чэну почудилось, что в просветах травы что-то блеснуло. Через секунду он был уже уверен: вода!
Под ним было болото.
Но прежде чем он мог что-либо предпринять на дотягивающей последние метры машине, он почувствовал, как по брюху "Яка" стегают высокие, крепкие, как хлысты, стебли. Стена брызг, поднятая колесами, коснувшимися воды, застлала козырек, обдала фонтанами всю машину.
У Чэна блеснула было надежда, что машина, по инерции преодолев болото, остановится у противоположного берега, отчетливо желтевшего впереди краями обнаженней глины. Но высокая крепкая трава и вола задержали машину. "Як" остановился в самой середине болота.
Едва Чэн успел отстегнуть парашют и расправить затекшие ноги, собираясь вылезти из машины, как увидел, что стебли окружающей травы показались у самого его лица, вровень с краем кабины. Он с удивлением взглянул на борт: машина погружалась в болото. Он понял, что намерение выбраться на берег нужно оставить. "А что же делать?" От неосторожного усилия тупая боль в спине заставила Чэна опустить руки, и в голове снова зазвучал мучительно громкий звон. Прошло много времени, прежде чем Чэн смог осторожно, не напрягая спину, выбраться на фюзеляж. Но единственное, что он увидел отсюда, было все то же болото и дальний берег овражка, загораживавший горизонт с той стороны, где были свои.
Чэн вытащил карту из планшета: место его посадки было вдали от всяких дорог, далеко за правым флангом народных войск...
Фу видел, как "Як" перешел в штопор и скрылся за бугром, далеко на правом фланге.
- Лао Кэ! - прошептал Фу, отрываясь от щели. Он и не заметил, что командующий давно покинул блиндаж. Отправившись на его поиски, Фу обнаружил его на наблюдательном пункте.
- Прошу разрешения взять ваш самолет, - сказал Фу.
- Зачем?
- Я должен быть в части, командир выбыл из строя.
- Отправляйтесь! - проговорил командующий.
Фу добежал до поворота хода сообщения, как вдруг остановился, ухватившись за стенку: прямо навстречу ему торопливо шагал... Лао Кэ! Фу не мог ошибиться, хотя, может быть, кто-нибудь другой и не сразу узнал бы Лао Кэ в этом испачканном маслом и копотью человеке, на котором клочьями висели остатки одежды.
- Живой?! - воскликнул Фу.
И нельзя было понять: вопрос это или категорическое утверждение для самого себя.
Лао Кэ усмехнулся и совершенно спокойно проговорил:
- А то какой же?
Фу схватил друга за плечи и потряс.
- Что с вами? - с искренним удивлением спросил командир, не понимавший причины такого восторга.
- Я же своими глазами видел, как вы только что упали.
- Я?
- "Як" штопорил до самой земли!
- Ах, вот вы о чем!.. Это там, за бугром, у болота?
- Ну да!
- Это Чэн! Если бы не он, мое звено смяли бы. Противнику больше всего хотелось обезглавить полк. И тогда неизвестно, что еще вышло бы из всего дела. Однако, - перебил он сам себя, - нужно поскорее подать ему помощь... Лао Кэ вынул карту. - Я видел, где он воткнулся в болото...
Несколько мгновений Фу, колеблясь, глядел на голубое пятно, испещренное на карте косыми частыми штрихами.
- И вы думаете, что он дел? - спросил он.
- Я отчетливо видел, что он выправил машину и посадил ее.
- А где ваш "Як"?
- Тут, под горой, возле ямы, где спрятан самолет командующего.
Фу быстро огляделся, словно боясь, что его могут подслушать, и полушопотом сказал:
- Я возьму ее, слетаю на болото, а?
Но Лао Кэ молча показал на свое лицо и одежду.
- Масляный бак? - спросил Фу.
- Нет...
И командир рассказал: осколок вражеского снаряда, не перебив маслопровода, только вдавил трубку так, что масло пошло через суфлер и залило всю кабину, пока Лао Кэ выбирал место для посадки. Пройдет немало времени, пока заменят помятый маслопровод и проверят исправность мотора, работавшего некоторое время почти без подачи масла.
...Лежа на крыле своего "Яка", Чэн следил за тем, как заканчивался бой полка, как самолеты дружной стаей прошли на юго-запад и исчезли в волнующейся дымке, поднимавшейся от нагретой земли. Вместе с ними исчезла для Чэна и надежда на спасение, но для него это уже почти не имело значения. Надо всем главенствовала радостная мысль о том, что полк выполнил задание воздух над полем сражения за выход в Северный Китай был очищен от американо-гоминдановской авиации. Теперь Лао Кэ запрет ее на ее же аэродромах, и войска Дунбейской армии погонят банды Чан Кай-ши на юг, чтобы выйти к Ляодунскому заливу и к Великой стене и повиснуть угрозой над линией обороны гоминдановцев Калган-Бейпин-Тяньцзин. Закрыв глаза, Чэн мысленно рисовал себе картину начавшегося сегодня разгрома гоминдановской группировки старого разбойника.
От нестерпимой жары все больше трещала голова. Попытка снять шлем вызвала новое кровотечение из запекшейся было раны. Чэн не решался больше трогать его, хотя шлем давил голову нестерпимо.
Руки и лицо Чэна совершенно почернели от облепивших его комаров. Чэну вспомнились его собственные насмешки над словами Мэй о комарах как биче летчиков. У него не было сил сгонять их, да это было и бесполезно: вместо прежних на испачканные кровью руки и лицо тотчас устремлялись легионы новых.
