Андрей Венков - Казаки против Наполеона. От Дона до Парижа
«Во время всех сих происшествий, князь Кутузов отрядил 1-й кавалерийской корпус к Москве реке для нападения на левой фланг неприятеля с помощью казаков генерала Платова, если б сие нападение исполнилось с большею твердостию, не ограничиваясь одним утомлением неприятеля, то последствие оного было бы блистательно», — сетовал Барклай де Толли{289}.
«В продолжение сего 1-й кавалерийский корпус генерал-адъютанта Уварова и полки войска Донского под личным начальством Платова с правого нашего фланга сделали атаку, которая хотя и ничего не имела решительного, но замечено было движение в прилежащих к сему пункту неприятельских войсках, а в других местах жестокость огня уменьшилась, из чего заключить можно, что полезно было левое крыло их угрожать нападением, что по крайней мере служило бы развлечением их сил; но как случается обыкновенно, что казаки в генеральных сражениях никакой не приносят пользы, то и в сем случае, встретивши некоторое препятствие, возвратились», — вспоминал А.П. Ермолов{290}.
Декабрист А.Н. Муравьев объяснял «вялые» действия казаков их неприязнью к Барклаю де Толли: «Казаки вообще очень вяло действовали в этот день, тогда как могли бы произвесть важную диверсию на левом неприятельском фланге; но это, может быть, произошло оттого, что Платов временно причислен был к армии Барклая, к которому все питали ненависть, в особенности же казаки, потому что они более нас еще ненавидели немцев»{291}.
В целом мы видим, что казаки были действительно уникальным боевым механизмом, который тем не менее требовал умелого и грамотного руководства.
Великий вклад, внесенный казаками в победу над неприятелем в 1812 году, был оценен высшим руководством и всеми участниками событий несколько позднее. Между тем вслед за Отечественной войной 1812 года последовала освободительная кампания в Европе, в которой казакам предстояли не меньшие подвиги и не меньшее напряжение.
ДОНСКИЕ КАЗАКИ И СТРАТЕГИЧЕСКАЯ СЛУЖБА КОННИЦЫ В 1813 ГОДУ: РАЗВЕДКА, ЗАВЕСА, ЛИШЕНИЕ ПРОТИВНИКА ИНФОРМАЦИИ, РЕЙДЫ
Выход донских казаков от Немана на линию Эльбы, прикрытие развертывания союзных армий
Донские казаки пересекли границы России и начали освободительный поход в Германию в начале декабря 1812 г.
К этому времени соотношение сил противоборствующих сторон разительно отличалось от ситуации середины 1812 г.
23 ноября (5 декабря) 1812 г. Наполеон оставил свою армию и бежал в Париж. Наголову разбитые и потерявшие до 85—90% личного состава французские войска уходили с территории России двумя группировками. В районе Варшавы сосредотачивались воевавший в 1812 году на Волыни 40-тысячный австрийский корпус Шварценберга и остатки участвовавшего в походе на Москву польского корпуса Понятовского (16 (28) декабря 1812 г. эти остатки вошли в Варшаву, насчитывая 4 генерала, 120 офицеров, 220 солдат и 30 орудий){292}. В район Кенигсберга отступали до 12 тысяч войск, включавшие остатки X армейского корпуса под командованием маршала Э.Ж. Макдональда, остатки Императорской гвардии и корпусов главной группировки Великой армии под командованием короля Неаполитанского (затем вице-короля Евгения Богарнэ), и до 18 тысяч союзных Франции пруссаков. Свыше 30 тысяч наполеоновских солдат занимали крепости на Висле, до 20 тысяч — крепости на Одере, около 18 тысяч — крепости на Эльбе.
Русские войска тоже сильно сократились. За два месяца наступательных действий, с начала октября до начала декабря 1812 года, Главная армия уменьшилась со 120 тыс. до 51 тыс. человек, армия Чичагова, подошедшая с Дуная, сократилась с 40 тыс. до 24 488 человек, войска Витгенштейна, прикрывавшие петербургское направление, с 50 тыс. до 34 493 человек. Всего в трех армиях без корпусов Сакена, Эссена и других было почти 111 тыс. человек при 533 орудиях. А с этими корпусами и с казачьими частями насчитывалось около 141 тыс. человек{293}.
Войска были измотаны. 25 ноября (7 декабря) М.И. Кутузов рапортовал царю, что необходимо остановить Главную армию у Вильно, «дабы дать ей время несколько собраться, ибо быстрое движение сей армии на 800 верст в преследовании неприятеля, кроме потери в разных сражениях… немаловажно, но главная причина нынешнего ее ослабления происходит оттого, что тысячами иногда усталых и заболевших должно было оставлять на дороге…»{294}.
И 1 декабря 1812 г., остановив армию в Вильно, Кутузов доложил царю: «…признаться должно, что, ежели бы не приостановись, а продолжить действия еще верст на полтораста, тогда бы, может быть, расстройка дошла до такой степени, что должно бы, так сказать, снова составлять армию»{295}.
2 (14) декабря он рапортовал царю, что вынужденный отдых Главной армии «может продолжиться до двух недель». Но нельзя было останавливать преследования, и тем же рапортом Кутузов сообщил: «Граф Платов со всеми казачьими полками, одним гусарским и 2-мя драгунскими из армии адмирала Чичагова, равно и авангард графа Витгенштейна и Чичагова, преследуют неприятеля по его следам и должны продолжать свое движение до самой Вислы»{296}.
Александр I, напротив, требовал немедленного перехода через границу всей армией, чтобы следовать беспрерывно за неприятелем, «отрезывать ему сообщение и соединение с новыми подкреплениями его»{297}. Царь полагал, что появление русских войск за границей вынудит Австрию и Пруссию тотчас же порвать с Наполеоном{298}.
Австрийские и прусские войска, формально союзные Франции, действительно не воспринимались русскими командирами как серьезный реальный противник, все усилия были направлены на добивание остатков наполеоновских корпусов, входивших полгода назад в пределы России
3(15) декабря М.И. Платов рапортовал М.И. Кутузову: «Остатки его от разных корпусов после поражения находятся с гвардиею и последовали от Ковно, как выше донесено, по дороге на Вилковийск и на Тильзит и не более по примечанию, как тысяч 20. Орудий же при оных и 20-ти нет»{299}.
Невзирая на волю царя, М.И. Кутузов дал основной части войск трехнедельный отдых. За это время армия была на «центр» и два «крыла». Утомленные силы Главной армии, преследовавшие французов от Малоярославца до Вильно, составили «центр». Преследовавшие французов от Березины в сторону Кенигсберга войска Витгенштейна и Чичагова образовали мощное «правое крыло», а подошедшие с Волыни отдельные корпуса Остен-Сакена и Мусина-Пушкина — «левое крыло». Наконец, 21 декабря (2 января) вышел приказ по армиям о переходе границы: «Не останавливаясь среди геройских подвигов, мы идем теперь далее. Пройдем границы и потщимся довершить поражение неприятеля на собственных полях его»{300}.
Но преследование разбитых наполеоновских войск не прекращалось. Оно велось авангардами, состоящими из легких войск и казаков. 2 (14) декабря М.И. Кутузов направил М.И. Платову предписание: «По переходе неприятеля чрез Неман все казачьи войска, в команде Вашей находящиеся, равно и те, которые в команде генерал-адъютанта Кутузова, должны следовать за неприятелем до самой Вислы»{301}. Впрочем М.И. Платов продолжал преследование неприятеля и без предписания высшего начальства. 1 (13) декабря 1812 г. он писал П.Х. Витгенштейну: «От меня посланы уже донские полки для преследования неприятеля и поражения его за Неман, и надеюсь, что завтра будут от Немана верстах в 30»{302}.
Пройдя за полтора месяца с боями тысячу верст по разоренной дороге в зимних условиях, казачьи лошади, по словам М.И. Платова, «пришли в усталость», поэтому для преследования из всех казачьих полков были отобраны лишь «доброконные казаки» «с остатками полковых начальников»{303}. 9(21) декабря 1812 г. М.И. Платов рапортовал М.И. Кутузову: «Повеление Вашей светлости от 2-го числа сего месяца я имел честь получить. Приношу всепокорнейшую благодарность мою за делаемую мне доверенность в преследовании остатков неприятеля до Вислы.
Но о преследовании до Вислы позвольте Вашей светлости, как благодетельному начальнику, по всей истине доложить, что в Донских полках после беспрерывного денно и ночно преследования неприятеля чрез полуторамесячное время не более осталось казаков, как в лучшем полку полтораста человек, на таких лошадях, кои могут еще, хотя с трудностию, действовать. Впрочем, сделалось много казаков, больных разными болезнями, ознобивших ноги в бывшие сильные морозы, в которые я, несмотря ни на что, старался давить неприятеля, и не мало осталось их за усталью лошадей, которые, хотя и собираются к полкам, но все еще не все собрались, на что потребно время, ежели не более, то, по крайней мере, неделя. Почему и нахожу я необходимо нужным, чтобы дать полкам на сие время раздых, дабы, во-первых, пособрались казаки, о[т] ставшие от полков за усталостью лошадей, как выше сказано; во-вторых, повыздоровели бы больные от ознобления ног, и, в-третьих, все вообще при случае отдыха подкрепили бы изнурившихся до усталости лошадей своих, о чем имею я особенное попечение мое.
