Евгений Федоров - Большая судьба

Аносов стоял очарованный нетронутой красотой. Перед ним синели Ильменские горы, легкий туман прозрачной пеленой уплывал к лесу. Кругом неподвижная, глубокая тишина. Ничто не нарушало ее, ни один звук не тревожил невозмутимого покоя: не прошелестит под ветром лист, не рявкнет зверь, не прокричит чайка над озером. Только щуки, как быстрые тени, скользят в глубине вод да вверху в прозрачном небе неслышно кружит ястреб. В укромной заводи, недалеко от берега, спокойно плавают белые лебеди.

- Ты гляди, что за диво! - прошептал Евлашка и неосторожно треснул сучком. Лебедь-вожак насторожился, горделиво поднял голову и, заметив людей, взмахнул крыльями. За ним встревожились другие. Они приподнялись и, с силой ударяя крыльями, побежали по воде. Точно осколки горного хрусталя, во все стороны полетели сверкающие брызги. Легко и плавно, как белоснежное сказочное видение, расправив розовеющие на солнце крылья, лебеди стаей потянули к дальнему острову.

- Разумная тварь! Ушла подальше от греха! - одобрительно отозвался дед и неторопливо пошел к челну. Столкнув суденышко в воду, он забрался в него.

- Ты, Петрович, садись, а ружьишко положи. Грех бить такую тварь и рушить благолепие!

- Рука не поднимется. Ружье прихвачено на хищного зверя да на злого человека для острастки! - сказал Аносов.

- То-то же! - одобрил Евлашка и взялся за весло. Павел Петрович уселся на корме. Слегка покачиваясь, челн скользил среди зеркального простора. Из-за мохнатых хвойных вершин прибрежного леса золотыми стрелами вонзались в озеро солнечные лучи. На густых травах и камыше сверкала тяжелая роса. Челнок плыл мимо лесных зарослей черемухи, рябины, ольхи. Их сменил пахучий бор. Как могучие богатыри, закованные в золотые латы, на берег вышли вековые мачтовые сосны. Аносов жадно рассматривал всё на пути.

"Земля обетованная! - подумал он. - Человек мечется по серому и скучному Санкт-Петербургу, не ведая, сколько красот и прелестей таится в пространствах российских".

Впереди в легкой синеве всё выше вставали гребни Ильменских гор. Здесь на небольшом пространстве земли собраны все богатства земных недр.

- Богат и сказочен наш уральский край! - восторженно сказал старику Аносов.

- Эх, милый человек, да Урал-батюшка - это каменные кладовые бесценного добра! - оживленно заговорил Евлашка, и глаза его засветились молодостью. Широкоплечий, медный от загара, он медленными, величавыми движениями шевелил веслом. - Хочешь, Петрович, я тебе нашу уральскую старинушку спою? От дедов и прадедов к нам дошла и по сию пору силу свою сохранила!

- Что же, спой, послушаю! - заинтересовался Аносов.

Евлашка откашлялся в руку, огладил коротким движением бороду, и лицо его сразу стало торжественным.

- Ты уж не обессудь, как умею, так и спою, от души! - предупредил он.

Слегка прижмурив глаза, подставив лицо солнцу, дед Евлашка запел:

Стоит Урал-богатырь стальной.

Кудри его да белокурые,

Глаза у него словно звёзды ясные,

Кафтан-то на нем весь в золоте,

Опоясочка да во серебре,

Сапожки на нем жемчужные,

Каблучки-то у них алмазные...

Мечтательность лежала на добродушном лице Евлашки. Где-то из овражины, ворчливо булькая, впадал в озеро ручеек. Дед взглянул в сторону болтливой струйки, перевел дыхание. Глаза его выражали тихую грусть. Аносов невольно залюбовался стариком, а тот, собравшись с силой, снова запел:

Как солнце, наш Урал блистает

Да добрых молодцов подзывает:

- Люди добрые, вы возьмите-ка ключи,

Вы откройте в кладовых-то сундуки,

Там найдете вы сокровища мои,

Те сокровища все вам я отдаю,

Вы украсьте ими родину свою,

Чтоб она невестой красною была,

Чтоб она вас к жизни радостной вела!

Последний звук песни медленно угас в шелесте листвы. Потянуло ветерком. Челн подходил к песчаному плёсу. Широким, сильным движением весла дед Евлашка оттолкнулся от неглубокого дна, и лодочка с разбега ткнулась в берег.

- Ну, понравилась тебе, Петрович, наша уральская старинушка? спросил он, и серые глаза следопыта лукаво прищурились. - Думается мне, доживет народ, когда в один день ключи у простых людей забрякают и пооткроют они сундуки каменные для всех. Что молчишь, Петрович?

- Охотно верю, дорогой, что придет этот день. Только заветное слово надо знать! - сказал Аносов многозначительно. - Да не про всякого оно говорится...

Дед понял намек и тяжко вздохнул.

- Одного раза нашлись ключи к этим сундукам, - таинственно сообщил он. - Владел ими Емельян Иванович, да, слышь-ко, не по нутру то богачам и начальству пришлось... Не осуди меня за такие речи, Петрович. Другому ни за что не сказал бы, а тебе можно...

- Спасибо за доверие! - искренне ответил Аносов. - Ну, вот и горы! Веди, дед, раскрывай свои каменные сундуки!

- Поспешаю! - весело крикнул Евлашка, ухватился за борт челнока и вытащил его на песок. - Так надежнее, не унесет его волна. Всяко бывает, а вдруг да набежит ветер. Береженого и бог бережет. Ну, айдате! - и он повел Аносова по лесной тропке. Над головами их раскачивались крепкие литые сосны, темно-зеленые ели. Миновали елани.* Пестрые и яркие от цветов, они нежились под солнцем, обрызганные росой, которая испарялась на глазах. Роса таяла под теплыми лучами, и цветы, и былинки распрямлялись. Вот подняли головки "лесные курочки", вот распустили перышки "петушки", жарко вспыхнул иван-чай, полегоньку расправились ландыши, и широкий пестрый ковер цветов и трав засверкал еще ярче и заструил ароматы. Тепло и солнце обласкали их. В воздухе, в лесу, в травах, в чаще разливалась бодрящая свежесть. Источали смолистый аромат сосны, благоухала земля.

_______________

* Е л а н и - лесные лужайки.

Светел и радостен становился день. Дед Евлашка вел Аносова по еле приметным лесным тропам и вскоре уверенно добрался до какой-то старой копани.

- Ну, вот, кажись, и пришли! Вот она Прутовская закопушка! - весело возвестил он, утирая с медного лица пот. - Тут и есть теплый и радостный камень топаз! Казак из Чебаркульской крепости Прутов нашел... Ну-ка, поглядим, что здесь! - Он скинул мешок с плеч, достал молоток, лопату и прыгнул в яму. Из-под его ног среди палых прошлогодних листьев прошуршала зеленая ящерка. - Ишь ты, хозяйка копани отыскалась! Петрович, полюбуйся-ка! - старик прислонился к скату "закопушки" и стал постукивать молотком.

Аносов тоже сгорал от нетерпения. Он освободился от заплечного мешка и осторожно спустился в копань. Вместе с Евлашкой они стали ковыряться в осыпи. Под лопатой Аносова вдруг блеснула золотая искорка.

- Он! - вскрикнул Евлашка. - Гляди, Петрович, что ты добыл. Какой красавец! - Он взял камешек в руку, облизал его, положил на ладонь и невольно залюбовался. Крупный кристалл был напоён густым золотым светом. Эх, мать моя родная, ровно солнышко в полдень лучится! Тепел, радостен, для души увеселение! - задушевным голосом сказал он. - Счастливый ты, Петрович, на руку легкий!

Он без зависти возвратил Аносову камень и снова стал ковыряться.

- Ну и ну, и мне, кажись, пофартило! Э-ха-ха, полюбуйся! - старик протянул Павлу Петровичу прозрачный голубоватый кристалл.

- А что это? - спросил Аносов.

- Топаз же! Тут в Ильменях всё больше голубоватые попадают!

Камень был невелик, но необычайно красив и ласкал взор. Оба они долго любовались добытыми самоцветами. Какое-то тихое успокоение легло на душу. Над копанью веяло прохладой, шумел лес. Совсем близко затрещал валежник. Аносов выглянул из ямы. Среди вековых сосен и берез вилась тропинка, проложенная зверем.

- Большой зверь прошел! - поняв тревогу Аносова, сказал Евлашка. Гляди, кажись, лось. По запаху чую...

- Стрельнуть? - предложил Павел Петрович и стал вылезать из ямы.

- Оборони бог, ни к чему! - сказал дед. - Что убивать без толку! Таскать за собой не будем. Пусть гуляет на воле да радуется жизни!

Аносов присел на мшистый камень, притих. И в эту минуту в дальнем просвете он увидел, как через елань пронесся сохатый... В лесу быстро погасал каждый звук, а между тем кругом кипела жизнь. Большой синий жук прогудел и скрылся из глаз. Ярко-малиновыми лепестками мелькнула взлетевшая откуда-то бабочка. На вековой лесине затрещала сорока.

- У-у, сплетница, всему лесу вещает, что мы тут! - пригрозил в ее сторону дед Евлашка.

Они вылезли из копани. Кругом нее поднимались малинник, тонкие рябинки и заросли черемухи.

- Зарастает закопушка! - с огорчением сказал Евлашка. - И когда только трудовой человек доберется до этих богатств! Полюбуйся-ка, само из земли прет оно!

И в самом деле, прямо из-под корней старой сосны лезли ярко-зеленые камни.

- Амазонит! - с удивлением разглядывал кристаллы Аносов. - Как много их здесь!

- И не говори? - с жаром подхватил Евлашка. - В Катеринбурхе гранильщики такую грань наводят на этаких камушках, что просто душа ликует. Пошли, что ли?

Они уложили в дорожный мешок найденные камни и снова побрели по лесу. Но каждую минуту отвлекались в сторону, - нельзя было устоять перед соблазном заглянуть в забытую копань. Руки сами тянулись к молотку, а глаза не могли оторваться от густой тени в глубине "закопушки". Что там блеснет? Вот на пути попалась длинная и широкая копань. Ну как пройти мимо!