Лидия Грот - Прерванная история русов. Соединяем разделенные эпохи
Таким образом, Коляда – празднование зимнего солнцеворота – приходилось по древнерусской традиции на 12 декабря, т. е. на начало зимнесвяточного периода, и его празднование восходило генетически к митраизму. А календы – празднование Нового года, обнаруживавшее, в частности, генетическую связь с культами Диониса и Януса, приходилось на середину зимних святочных праздников. Следовательно, Коляда и календы близки друг другу, но отражают две разные традиции. Возможно, оба слова восходят к одному древнему индоевропейскому термину, породившему со временем разные понятия. Рождество с Новым годом и поныне – два разных праздника.
Однако название Коляды начиная с XIX в. стало рассматриваться как сугубо лингвистический феномен иноземного происхождения. В силу этого утвердилось отрицание Коляды как божества, хотя знакомство с источниками говорит обратное. Исследователь конца XIX в. М. Соколов обращает внимание на следующие свидетельства:
«Так Густинская летопись сообщает нам следующее известие о Коляде: “Шестый (бог) Коляда, ему же празникъ прескверный бяше декаврiя 24. Сего ради и нынъ, аще и благодать Рождествомъ Христовым осiа насъ и идолы погибоша, но единаче дiаволъ еще и доселъ во безумныхъ память свою удержа: сему бъсу въ память простая чадь сходятся въ навечерие Рождества Христова, и поют пъсни нъкiя, въ нихъ же аще и о Рождествъ Христовомъ поминают, но болiе Коляду бъса величают (П.С.Р.Л., т. II, 257 стр.)”. Почти в тех же выражениях говорят о Коляде как об идоле, или бесе “Подробная летопись” и “Синопсис”… В Четьи Минеи св. Димитрия в числе богов, которым поклонялись во времена св. Владимира, упоминается и “Коляда, бог празднования, в зиме бывающего…” О Коляде и Овсене довольно ясно говорится в царских грамотах XVII в.».
Из приведенных данных видно, что Коляда в древнерусской традиции – имя солярного божества, посвящённого зимнему солнцевороту, имя которого образовано от того же корня, что и вышеприведённые солярные символы, т. е. кола/ коло. Второе имя, которое упоминалось в паре с Колядой, – Овсень (Авсень, Усень и др.) – принадлежит, согласно общепринятому мнению, ритуальному персонажу или мифологическому существу, связанному с новогодним циклом, и фактически отождествляется с Колядой. Аморфные определения Овсеня/Авсеня – явно того же происхождения, что и аморфные определения Коляды, т. е. являются результатом их отрицания как древнерусских языческих божеств. Но данные источников позволяют рассматривать пару Коляда – Овсень как пару древнерусских языческих божеств, связанных со святочно-новогодним циклом. Если искать им параллели в индоевропейской мифологии, то ближе всего будет культ Митры, день рождения которого в образе «непобедимого солнца» приходился на день зимнего солнцеворота и был воспринят христианством как Рождество Христово, а парой к нему – культ Януса, который со временем слился с празднованием Нового года.
Есть достаточно много свидетельств об укоренённости солнцепоклонства в древнерусской традиции. А.Н. Афанасьев приводит замечание Кирилла, епископа Туровского (ум. до 1182 г.), о том, что благодаря христианству «уже бо не нарекутся богом стихиа, ни солнце, ни
огнь», а также увещевания других проповедников: «Не нарицайте собе бога ни в солнци, ни в луне». Многотысячелетние солярные культы долго сосуществовали с христианством, о чём свидетельствуют упомянутые царские грамоты, одну из которых стоит процитировать (от 1649 г.):
«Ведомо нам учинилось, что на Москве, наперёд сего в Кремле, и во Китае, и в Белом, и в земляном городех, и за городом, и по переулкам… в навечерии Рождества Христова кликали много люди Коляду и Усень (Овсень), а в навечерии Богоявления Господня кликали Плугу; да в Москве же чинится бесчинство: многие люди поют бесовские скверные песни. Да на Рождество Христово и до Богоявленьева дня собираются на игрища бесовские… и игрецы бесовские – скоморохи с домрами, и с дудами, и с медведи ходят…»
И Митра, и Янус были изначально божествами солнца и света, культы которых в Римской империи образовали некое солярно-циклическое двуединство с обособлением функций для каждого божества. Но сходство между этими парами явно типологическое, а не в виде прямого заимствования. Дуальное единство пары богов восходит к древнейшим представлениям индоевропейцев (см. Ж. Дюмензиль о Митре и Варуне). В.В. Иванов и В.Н. Топоров обращали внимание на то, что перспективно выводить имя Овсень/Авсень из глагола, обозначающего восход солнца, начало светлой части дня и года. Из того же корня образованы и обозначения утренней зари – лит. Аушра, др. – инд. Ушас, др. – греч. Эос, латышский «конский бог» Усиньш.
Рождество Христово
Здесь также важно отметить тот факт, что хотя в древнерусском языческом пантеоне, зафиксированном в летописной традиции, солнечную природу имели Хорс, бог огня Сварог и его сын Дажьбог – Солнце, т. е. мужские божества, в древнерусской народной традиции солнце могло персонифицироваться как в мужском, так и в женском образе. Женский образ солнца фигурирует часто в русском фольклоре: «С 12 декабря, при повороте своём на лето, солнце, как уверяют русские крестьяне, наряжается по-праздничному – в сарафан и кокошник, садится в телегу и едет в тёплые страны», причём в обрядовых песнях при этом выезд Солнца прославляется следующими словами: «Ехала Коляда в малеванном возочку, на вороненьком конечку».
Черпак с солярными символами, остров Кижи. Конец XIX – начало XX в.
Красным солнцем величает русская традиция невесту, а жениха – месяцем. Русская вышивка, преимущественно северорусская, сохранила богатый материал, содержащий сюжеты, связанные с древними солярными культами, что объяснялось ритуальным характером вышитых предметов. И в этих вышивках большое место занимали изображения женских фигур в сочетании с изображениями солнца. Одним из центральных сюжетов северорусской вышивки, всегда привлекавшей внимание исследователей, является так называемая трёхчастная композиция: в центре – крупная женская фигура, украшенная символами плодородия и многочисленными солярными знаками, а по бокам её – два всадника (или другие изображения). В средневековых поучениях против язычества порицались часто язычники, почитавшие «свет» и день солнца – воскресенье, и осуждались их попытки изобразить идола в женском обличье: «Кланяются написавше жену в человеческ образ», где «написавше» могло означать вышитое изображение.
Боярышня у окна. Художник К.Е. Маковский
Таким образом, и северорусская вышивка сохранила древний пласт материала, который предположительно заключает объяснение той значительной роли, что отводилась древнерусским солярным культам, нарицавших бога «в солнци», которому поклонялись как «идолам в женском обличье» или как солнцебогиням, одним из наименований (или эпиклесс) которых могло быть имя Кола. Это имя, вероятно, как и солярные знаки, играло роль оберегов. Благодаря такому толкованию становится понятным широкое распространение на Севере топонимов, заключающих в себе имя данного солнечного оберега.
Кем были первые солнцепоклонники Евразии
Рассуждая о солнцепоклонстве в древнерусской традиции, важно представлять себе место и роль солнечных культов у носителей индоевропейской семьи языков. Я уже писала о том, что для имени Кола находятся параллели в санскрите, и именно среди наименований для солнца, сославшись на рассуждения известного индолога Н.Р. Гусевой о том, что древнерусское солярное коло сближается с санскритским названием солнца кхала, а также с гол – «солнечный шар» и гола – «круг, сфера».
Указывала Н.Р. Гусева и на тождество между санскритским кхала и другим древнерусским солярным божеством – Хорсом. Она напоминала, что имя Хорса связано с хоро – «круг» и с коло – «кольцо», «колесо». Отсюда слово хоровод, болгарский круговой танец хоро, а также древнерусский коловрат – знак вращения солнца.
Рассмотрение кхала как санскритского эквивалента для древнерусских коло и Хорса представляет хорошую основу для сравнительного анализа солярной традиции, поскольку наличие в древнерусской культуре сходных с арийскими сакральных элементов и теонимов логично объясняется тем, что у древнерусских предков был период, когда они входили в один культурный ареал с ариями или имели непосредственные контакты, находясь одновременно с ними в пределах Восточной Европы, возможно, как группы отделившихся от общего конгломерата носителей индоевропейских языков и проникших на палеоевропейский Север.
