Германская история: через тернии двух тысячелетий - Александр Иванович Патрушев
Однако если поставить под сомнение правомерность какой-либо власти, в данном случае власти церкви, то в принципе можно поставить под сомнение правомерность любой власти вообще. То же самое рассуждение напрашивается в отношении богатства. Ведь церковь в Германии накопила несметные ценности и владела почти третью земель в стране, но требование отобрать эти неправедные богатства могло легко перерасти в требование отобрать богатство у всех богатых вообще. Бросая камень в Рим, Лютер представить себе не мог, что за этим последует, иначе он, возможно, не посмел бы этого сделать. Но ни один великий революционер в истории не ведал, что он сотворил и к чему это приведет.
Фронт противников Лютера сформировался удивительно быстро, хотя вначале в Риме не придали особого значения выступлениям Виттенберге ко го смутьяна. Теологи-еретики тогда не были в диковинку, но римская курия еще не знала о неукротимости Лютера и о крайне взрывоопасной социально-духовной ситуации в Германии, иначе не проявила бы поначалу такого благодушия. Процесс против Лютера мог бы стать заурядным осуждением обычного еретика, если бы не мощная реакция на его идеи в Германии и Европе.
Важное значение имел тот факт, что Лютера взял под защиту курфюрст Фридрих Мудрый, набожный, хитрый и осторожный человек, не случайно прозванный «Саксонским Лисом». После 1519 г., когда скончался император Максимилиан, голос каждого курфюрста ценился буквально на вес золота. Ведь его преемнику и внуку Карлу V избрание императором обошлось в 850 тыс. дукатов, одолженных из бездонной кассы Якоба Фуггера. Разумеется, Фридриха не слишком интересовали теологические премудрости, содержавшиеся в выступлениях Лютера. Но этот человек был его подданным, и курфюрст не желал, чтобы кто-то, помимо его самого, решал бы судьбу виттенбергского профессора. Тем более что этот «доктор Мартинус» высказывал вполне здравые, с точки зрения курфюрста, мысли и утверждал, что Рим не имеет права вмешиваться в германские дела.
При избрании императором Карл был вынужден подписать с курфюрстами соглашение, по которому в числе прочего обязался заключать любые союзы только с их согласия, назначать на все имперские должности только немцев и не допускать, чтобы какой бы то ни было иностранный суд выносил приговор его подданным до того, как их допросит немецкий судья. Этот пункт был напрямую связан с делом Лютера. Карл не питал к реформатору ни малейших симпатий, да и не понимал толком сути проблемы. К тому же он по уши увяз в борьбе с мятежной Испанией и своим главным соперником в Европе — французским королем Франциском, которого поддерживало папство.
Сам Карл до этого никогда не вступал на землю Германии и даже не знал немецкого языка. Но это избрание давало ему возможность войти в историю в качестве второго Карла Великого. Как Габсбург и внук Максимилиана, он наследовал семейные австрийские владения, которые передал в 1521–1522 гг. младшему брату Фердинанду, который был женат на Анне Ягеллонке и мог претендовать на Богемию и Венгрию. Как внук Марии Бургундской, Карл получил в наследство Нидерланды и Бургундское графство. Наконец, как внук Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской, он унаследовал Испанию с ее заокеанскими колониями. Эти огромные владения делали Карла сильнейшим европейским монархом, что вызывало беспокойство Франции и папы.
После коронации ни сам Карл, ни папа, который хотел бы видеть на императорском троне более надежного союзника — короля Франции, уже не нуждались в поддержке покровителя Лютера Фридриха Саксонского. Процесс против Лютера стал неизбежным. Но в Германии не восприняли папскую буллу об отлучении Лютера, а сам реформатор ее демонстративно сжег, что было равносильно объявлению войны папе. Дерзкий поступок Лютера всколыхнул всю страну. Повсюду толпы людей врывались в монастыри, громили их, требовали церковной службы на родном языке, сжигали иконы и грабили церковные сокровища. В эти дни всеобщего ликования главными чувствами людей были чувства обретения свободы и причастности к рождению новой эпохи. Однако это оказалось всего лишь иллюзией. Мечта о царстве Божьем на земле быстро угасла под ледяным душем разнузданности темной народной массы и жестоких репрессий со стороны сил старого порядка.
«На этом стою, и не могу иначе»
Встревоженный событиями император Карл V распорядился, чтобы делом Лютера занялся рейхстаг. Лютера вызвали на заседание рейхстага в Вормсе, куда он и прибыл 16 апреля 1521 г., но не один, а в сопровождении охраны из вооруженных рыцарей. На заседании Лютеру был задан коварный вопрос — готов ли он отречься от своих сочинений, если убедится в ошибочности собственных идей? Ответить утвердительно и начать оправдываться означало бы согласиться с правомерностью обвинения в ереси. Лютер стоял не перед папской «антихристовой командой», а перед собранием императора, князей и дворян, которое он признавал неоспоримой юридической инстанцией и отвечать которому стремился по совести, как перед Богом. Лютер был искренне убежден в своей правоте, но в то же время не считал себя носителем божественной истины. И вот, попросив день на размышление, 18 апреля он заявил, что убедить его в ошибочности собственных взглядов могут только «свидетельства Писания и ясные доводы разума», а не мнения папы и соборов, которые тоже могут быть неверными. Его совесть чиста, и пока ему не докажут, что он заблуждается, он не может и не хочет ни от чего отрекаться. «На этом я стою, и не могу иначе», — заявил Лютер. Это была первая протестантская декларация терпимости, но ее глубину не могли понять ни император, ни князья, ни церковники. Карл, ожидавший ученого теологического диспута, воспринял отказ Лютера от участия в спектакле, как заносчивый и хитрый отказ от отречения. В соответствии с охранной грамотой Лютер был выпущен из Вормса, но рейхстаг принял эдикт, объявивший его учение ересью, а сам он подлежал аресту.
На обратном пути в Виттенберг повозку Лютера настигла группа рыцарей, которые схватили его и, осыпая ругательствами, куда-то увезли. Но это было лжепохищение, организованное Фридрихом Мудрым, намекнувшим своим людям, что Лютера следует где-нибудь спрятать, но где именно сам Саксонский Лис знать не пожелал, — для того, чтобы он мог, если бы его об этом спросили, «честно» заявить, что ему неизвестно, где находится его преступный подданный.
Лютера доставили в старый замок Вартбург в Тюрингии, где он скрывался под именем послушника Йорга. Там Лютер перевел на немецкий язык Новый Завет. В отличие от посредственных прежних
