Православная Церковь и Русская революция. Очерки истории. 1917—1920 - Павел Геннадьевич Рогозный
Правда, вместе с тем протоиерей отмечал невероятную работоспособность и предпринимательский талант владыки: «.Он много делает, у него, по-видимому, неисчерпаемый запас энергии». «Здесь, — продолжал Пальмин, — даже в делах церковного управления — делах духовного строительства — все те же деньги. Словом, по-американски — за деньги все можно купить и все можно продать. У кого есть деньги — пожалуйте вам честь и место».
Такая деятельность владыки требовала вхождения в контакт с местными капиталовладельцами, однако Никон шел дальше, налаживая связи и с преступными элементами. Сомнительные коммерческие проекты епископа заинтересовали в первую очередь не церковные власти, а Министерство внутренних дел. В начале 1916 г. на имя обер-прокурора Священного Синода А.Н. Волжина пришло «доверительное» письмо от товарища министра С.П. Белецкого. В нем сообщалось, что, «по имеющимся в МВД данным, проживающий в г. Красноярске председатель местной монархической организации рижский мещанин А.С. Блиц, выкрест из евреев, человек умный и ловкий, но с очень темной нравственной репутацией, к сожалению, вошел в доверие к преосвященному Никону... не только попавшему под его влияние, но даже назначившего его руководителем некоторых хозяйственных дел епархии». Далее Белецкий изложил внушительный «послужной список» деяний Блица согласно информации министерства.
Биография последнего имела одну закономерную особенность: где бы он ни работал или ни служил, везде его деятельность заканчивалась заведением уголовного дела, а иногда и временной «остановкой» в тюрьме. Блица обвиняли в мошенничестве, присвоении особо крупных денежных сумм, подделке документов, воровстве, ложных доносах. Какое-то время Блиц жил в Риге и Санкт-Петербурге, затем переехал в Сибирь, где «продолжил свою преступную деятельность». Так, будучи начальником транспортной конторы Сибирской железной дороги, он был обвинен в должностном злоупотреблении и снова попал в тюрьму. После освобождения он переехал в Красноярск, вступил в Союз русского народа и, став корреспондентом газеты «Сусанин», начал вымогать у местного населения деньги «за неоглашение компрометирующих их фактов». Блиц развернулся на широкую ногу, и, судя по документам министерства, его деятельность была похожа на действия современной группы хакеров «Шалтай-Болтай». Неизвестным образом он получал доступ к материалам перлюстрации, то есть проверке писем соответствующими органами на политическую благонадежность.
В начале 1915 г. Блиц в «компании с некоторыми лицами основал горно-промышленную контору “Разведчик”, под фирмой коей в Красноярске обустраиваются разные темные дела. Войдя в доверие к преосвященному, Блиц решил использовать связи епископа с целью получения концессии на эксплуатацию вод целебного источника в Енисейской губернии “Шира”».
В связи с этим обер-прокурор Синода Волжин направил в Красноярск Никону письмо, в котором была изложена биография Блица. Преосвященный отвечал: «.все подробности жизни Блица мне, конечно, и доселе не известны; слышал, что он сидел в тюрьме... я одно знаю (и это несомненно): г. Блиц — редкий, отличный юрист и очень дельный человек». О конторе «Разведчик» владыка сообщил, что она «делает серьезные и важные, а не дела “темные”. а от нас, кроме благодарности, Блиц ничего не заслуживает». На этом инцидент был исчерпан, никакой реакции Синода не последовало, единственное, что удалось центральным властям, так это сделать владыку «невыездным». Синод запрещал появляться епископу на заседаниях Государственной Думы, членом которой он был. Никон же продолжал воевать с местными властями.
Красноярский губернатор Я.Г. Гололобов в своем письме Иркутскому генерал-губернатору писал, что «таких изветов не ожидал даже от епископа Никона. то и дело приходится слышать, что Никон что-нибудь затевает, кого-нибудь обличает, злословит, с кем-нибудь у него вышел конфликт. При этом постоянно приходится ожидать, что и на тебя поступит какой-нибудь клеветнический донос.» Отмечал Гололобов также, что владыка «постоянно вмешивается в гражданские дела. при этом всячески старается обличать и порицать администрацию». Губернатор просил привлечь Никона к судебной ответственности за клевету. Якобы Никон обвинял Гололобова в том, что он «активно противился приобретению им третьей лошади», а так же в отсутствии губернатора на службе в Царские дни. «По его словам выходит, что я не только атеист. но и Государя Императора не почитаю! Куда же идти дальше в доносах», — писал губернатор.
Иркутский генерал-губернатор А.В. Пильц в связи с этим направил письмо министру внутренних дел А.Д. Протопопову, в котором сообщал, что «отношения между губернатором и епископом Никоном, причем неправой стороной является последний, исключают всякую возможность пребывания их одновременно в Красноярске. Ежедневно можно ожидать крупного скандала между ними». Плевал Никон с колокольни на эти доносы.
Отправленное 25 февраля 1917 г. письмо уже в момент написания было неактуальным и впоследствии было направлено в Синод из МВД «по принадлежности» — скорее уже как исторический документ.
Февральский переворот, как уже отмечалось, Никон воспринял с громадным энтузиазмом. Революционные события только прибавили энергии Енисейскому архиерею. 4 марта владыка собрал совещание городских священно- и церковнослужителей для «обсуждения текущих событий и отношения к ним духовенства». Он стал забрасывать новое правительство телеграммами и письмами. Так, А.Ф. Керенского он просил освободить «великого ученого украинца Грушевского — защитника прав славной нации» и рассмотреть дело митрополита Шептицкого, «ревностного служителя Отечества». Министра народного просвещения он просил «пожалеть украинскую и другие национальные школы».
Главным объектом эпистолярной атаки Никона стал обер-прокурор Синода Львов — ему владыка направлял телеграммы и письма, в которых развивал свои мысли относительно участия духовенства в политической борьбе, рассказывал о ситуации в Красноярске. «Здесь все идет прекрасно, блестяще, — телеграфировал владыка Львову. — Свободные здания учебных заведений, занятия закончены — передал Комитету безопасности и Комитету солдат с рабочими». О себе Никон сообщал, что он «весь в работе для успокоения страстей».
Активное участие вместе с городским духовенством принял владыка и в праздновании 10 марта — Всероссийского праздника русской революции. «В дни “переворота” в государственной жизни родины, — вещал Никон в кафедральном соборе, — я молчать не хочу, не могу и не буду... Россия наша дорогая воскресла, смертью старого строя попраны смерть, угнетения, болезни. отчаяние народа: тем, кто был во гробе — забыт, замучен, закован, унижен, обижен, — жизнь дарована». Хотя такие аналогии были и сомнительны с богословской точки зрения, в те дни это мало кого волновало. После молебна в 12 часов в Красноярске началось празднование «Праздника свободы», «Гражданской Пасхи», или «Весны России», как именовался сей праздник.
В торжественном шествии участвовали войска гарнизона, представители государственных и общественных организаций, учебных заведений, масса простых горожан. По ходу движения манифестантов была сооружена триумфальная арка, украшенная флагами и щитами с надписями: «Да здравствует Учредительное собрание!», «Да здравствует Англия!», «Да здравствует Франция!», «Слава борцам, павшим за свободу народа!» Сам епископ находился среди
