Тайна сибирских орденов - Александр Антонович Петрушин

Кроме того, банда забрала у Гордеева 3 винтовки, 2 револьвера с патронами и 2 австрийских штыка в ножнах. Возвратившись на паро­ход, банда отпустила арестованных и отдала Гордееву отобранную у него шашку. Сами же грабители на пароходе отправились вниз по течению с намерением явиться в Большой Атлым, но, узнав, что там нет богатых людей, остановились в юртах Товаткурских, где переночевали, а наутро, забрав четырех остяков, заставили их под страхом смерти сопровождать на Лорбат, а оттуда держать путь на Гари.

Банда состояла из 13 человек и была вооружена винтовками, ре­вольверами “наган” и “браунинг”, ручными гранатами и одним пуле­метом. При этом участковый милиции Дуркин сообщил, что эта банда вышла из проточных юрт Ахтенских из Конды 22 октября с.г., завла­дела пароходом “Смелый” и в селе Елизаровском произвела у Колупае­ва ограбление 15 000 руб. наличных денег, хлеба и меда, а затем зашла к местному жителю Александру Слободскову, представилась ему кара­тельным отрядом, выпытала у него сведения, а затем, закусив и попив у него чаю, произвела ограбление на сумму до 20 000 руб. Слободсков оказал сопротивление банде, за что грабители проломили ему голову в трех местах...»

А у Лопарева «поведение Красной армии в Тобольске, упорно не продвигающейся на Север, вызвало тревогу и неуверенность. Неиз­вестно было также, что будут делать белые с Березовского и Сургутского направлений».

В такой неопределенности первое движение сделал Сургут. «1 но­ября 1919 года, — вспоминал Лопарев, — к нам в избушку (я и мой брат Петр) в двух километрах от Самарова приехали Скрипунов А. Г. и Доро­нина К. П. Они сообщили, что Даша (Доронина Д. П.) четыре часа тому назад перехватила телеграмму из Тундрина в Березово о том, что началь­ник Сургутской уездной милиции Волков наступает на Самарово, имея впереди разведку в 25 человек. Сургут предлагал Березову так же высту­пить на Самарово, а затем объединенными силами идти на Тобольск, где красные бездействуют из-за своей малочисленности.

На семи лошадях в составе семи человек выехали из Самарова на Мануйлова (20 километров южнее Самарова) — дальше идем через Реполово в Тобольск к Красной армии. Выехали: я, Скрипунов, сестры Доронины, Карлин С. и Губин. Приехали в Мануйлово. Белых там нет. Едем в Базьяны. Здесь к нам примкнуло пять боевых ребят — старший т. Башмаков. Нас уже 12 человек, но вооружены плохо. Едем в Реполо­во, потом до Филинска, где останавливаемся. Нас уже около 40 человек, большинство старые солдаты и унтер-офицеры, но оружия мало.

Я уже как бы начальник отряда, но это еще не отряд, а просто группа без определенной цели. Надо их “повязать” (по уголовным колчаковским законам) ответственностью, отрезав всякую возможность отступления.

В Филинске беру боевиков — Скрипунова, Карлина, Доронину и не­сколько человек из наиболее шатающихся. Вооружение: карабин, “Смит” и несколько дробовиков. Едем в почтово-телеграфное отделение:

— Руки вверх! Давай ружье!

Взяли четыре винтовки, два “нагана”, патроны. Этот поступок в 10 минут без единого слова агитации сразу же преобразовал нашу груп­пу в отряд с постоянными караулами и секретами.

Вот с этого, — заключает Лопарев, — и началась партизанская борьба, сначала в форме тактического воздействия на психику противника...»

Эта тактика выражалась в старательно распространявшихся дезертирами-партизанами (в устрашение потенциальному противнику) слу­хах о собственном многолюдстве и наилучшем вооружении (сегодня такую тактику называют информационной войной).

«Включив в телефон две трубки, — продолжал вспоминать Лопарев, — одну взял себе слушать, вторую передал громадному Саше Скрипунову с медвежьим горлом и велел вызвать Реполовскую телефонную будку. Я слушал и шептал Скрипунову, что говорить — последний ревел медведем:

—  Реполово?

—  Да, я реполовский сторож...

—  Здорово, товарищ! С тобой говорит комиссар красных орлов из Филинска Демьянов. Ты слышишь, товарищ?

—  Слышу, госп... товарищ Демьянов...

—  Скажи, друг, не вышел ли сегодня на Реполово мой красный отряд в 100 штыков?

—  Не знаю, товарищ. Не слышал...

—  Как не слышал, мошенник? Красные орлы еще утром должны быть в Реполово.

—  Ага! — ревет Скрипунов, — так ты за колчаковскую сволочь. Ну, по­годи, дружок, через восемь часов я с тобой разделаюсь, приготовь могилу.

—  Ей-богу, товарищ, я ничего не знаю, — вопит несчастный старик.

В Реполово паника. Запаникуешь, если сзади за 18 километров из Конды выходят 100 красных, а с Филинского наступает страшный ко­миссар Демьянов.

Бросили колчаковцы горячую уху и два мешка муки и подрали на Са­марово. Об их бегстве нам сообщил телеграфный сторож.

4 ноября вечером мы повторили дуплетный разговор по телефону с Самаровым. О том, что начальник Самаровской почтовой-телеграфной конторы Мышкин большая сволочь и самый махровый контррево­люционер, я знал. Наверняка он передает содержание разговора Вол­кову. В том же тоне спрашиваем под угрозой немедленного расстрела сообщить, как велик отряд Волкова, какие у него позиции и сторожевое охранение. Ответы явно дутые, с паузами и перешептыванием.

—  Ну, погоди, голубчик (Мышкину), завтра с тобой я поговорю без телефона, — ревет в трубку Скрипунов. — Давай прямой к Сивохребту (юрты Сивохребет — телефон в 100 км от Самарова на Сургут). Пошептываясь, дали. Сами подслушивают.

—  Сивохребет?

—  Да, сторож.

—  Сегодня в 18 часов на Сивохребет должен выйти мой отряд лыж­ников со стороны Горная Суббота. Когда прибыли?

—  У нас никого и не было.

—  Как не было? Что они там, сволочи, замешкались. Еще лыжники, а ползут, как тараканы, — и следует отборная ругань.

Иметь 100 красных в тылу и наступающий с Реполово второй отряд Волкову не по нутру. Он отступил