Борис Бессонов - Владимир Ленин – собиратель земель Русских
Между тем в современном российском обществе растут равнодушие, разобщенность, наблюдаются спад жизнерадостности, безнадежность и т. п. Налицо также нежелание и неспособность к диалогу между поколениями, общественными организациями, политическими партиями. Растущее насилие, война, беженцы, обездоленность стариков и детей воспринимаются как что-то обычное, как не имеющее отношения к нам.
Почему? Мы всегда гордились русской, российской соборностью, но где она сейчас? Не подавляет ли человеческую солидарность принуждение к конкуренции, к борьбе за «выживание»? Конечно, так это и есть.
И все же «есть что-то непонятное и чудовищное в чувствительности людей к ничтожнейшим делам и в совершенной бесчувственности к делам величайшим. Точно заколдованные какой-то всемогущей силой, погружены они в сверхъестественный сон» (Паскаль). Люди должны преодолеть эту «заколдованность», должны повернуться лицом к важным человеческим проблемам. Они должны понять, что мало быть порядочными, нравственными лишь в личном плане. В современных условиях позиция: я – благороден, я – честен, я не совершаю преступлений, все остальное меня не касается, я не виноват в том, что многие люди бедны, больны, несчастны – такая позиция все-таки недостаточно нравственна, моральна. Мы должны чувствовать ответственность за все. Я лично не несу политическую вину за застой в нашей экономике, за бездуховность в нашем обществе. Я лично не несу политическую вину за гонку вооружений, за нависшую над человечеством опасность экологической катастрофы, за неоколониалистскую эксплуатацию многих стран, за национальные и военные конфликты. Но я должен испытывать чувство моральной вины, моральной ответственности за все, что было, есть и будет с моей страной, с нашим миром, с человечеством. Без чувства моральной вины, без боли за дела человечества мы не выживем, без них человечество не пойдет вперед.
Одним словом, как отмечал известный советский ученый С.Л. Рубинштейн, «человек есть в максимальной мере личность, когда в нем минимум нейтральности, безразличия, равнодушия и максимум «партийности» по отношению ко всему общественно значимому.
Поэтому для человека как личности такое фундаментальное значение имеет сознание не только как знание, но и как отношение»[42]. Без способности занять четкую общественную позицию, без чувства ответственности за все происходящее в мире, без нравственно сознательной деятельности на благо людей нет подлинной личности, нет человека социалистического общества. Именно способность действовать, сами действия, поступки людей определяют духовность общества, характеризуют собственный духовный мир человек. Именно поэтому В.И. Ленин подчеркивал, что о реальных помыслах и чувствах реальных личностей можно и нужно судить только по их деятельности, по их общественным действиям, то есть по социальным фактам.
Великий знаток человека, его личности, его души Лев Толстой удивительно точно и ярко определил, что такое хороший или плохой человек. Самый лучший – тот, кто живет преимущественно своими мыслями и чужими чувствами и болями. Самый худший тип человека – тот, который живет чужими мыслями и своими эгоистическими чувствами. Из различных сочетаний этих качеств и складываются, по Л. Толстому, все различия между людьми.
Наше время – кризисное время для развития человечества – требует человечности. Я не могу быть счастливым, если несчастны другие. Чтобы быть счастливым, я должен жить их чувствами, облегчать их бремя и боль. Счастливыми люди могут быть только вместе. В этом заключается сегодня нравственная диалектика, в этом должен корениться побудительный мотив деятельности человека. В этом должна воплощаться сегодня духовность социалистического общества.
И, конечно же, составной частью духовности социалистического общества является искусство и литература, пробуждающие в человеке самые глубокие чувства, заставляющие чаще и сильнее биться его сердце, помогающие человеку становиться благороднее, чище и лучше.
При этом, очевидно, искусство и литература должны быть свободными, попытки ограничения, диктат должны быть отвергнуты. Музыканты должны иметь возможность свободно сочинять музыку, режиссеры театров – ставить те пьесы, которые они хотят ставить, писатель может писать то, что он переживает.
Писатель Е. Замятин по существу сказал верно, хотя и резко: «Настоящая литература может быть только там, где ее делают не исполнительные и благонадежные чиновники, а безумцы, отшельники, еретики, мечтатели, бунтари, скептики. Я боюсь, что настоящей литературы у нас не будет, пока мы не излечимся от какого-то нового католицизма, который не менее старого опасается всякого еретического слова…»
Азбука демократии, доказывал в свое время отечественный философ М.А. Лифшиц, требует «отделить гражданский вопрос, точнее – вопрос о правах художника, – от вопроса эстетического». В гражданском отношении все течения в искусстве должны быть равноценны. Надо предоставить всем художникам, всем людям без исключения гражданское право думать так, как они хотят, и защищать в открытом честном споре свои идеи. «Препятствием могут быть только контрреволюция, порнография и прочие эксцессы, да и здесь нужно быть очень осторожными в окончательных суждениях». (Лифшиц М.А. Искусство и современный мир).
Вообще те, кто управляет обществом, не должны насаждать конформизм, напротив, они должны поддерживать, стимулировать инакомыслие, многоцветье культурных течений. Умная власть всегда нуждается в оппоненте, в оппоненте честном, умном, принципиальном. Боятся оппонентов, не желают их лишь нечестные, трусливые политики.
Здесь, конечно, существует реальная проблема. Власть имущие, как правило, ориентируются на «порядок», на «гармонию», а деятели искусства и литературы указывают на «непорядок», на всякого рода социальные и нравственные изъяны. Конфликт объективно возможен. Но это нормальный процесс. И умные, честные руководители должны это ценить: художники-оппоненты помогают им идти вперед. К ним нужно относиться не как к «приводным ремням» власти, оценивать их нужно в таком случае не как «диссидентов», а уважать их как равноправных участников общественного диалога, в ходе которого только и возможно найти верный перспективный путь.
Таким образом, в социалистическом обществе в сфере культуры не должно быть внешних, тем более властью определяемых критериев оценки произведений искусства и литературы. Критерием должно быть здесь гуманистическое, нравственное и эстетическое чувство творцов духовных ценностей. Другое дело, что и народ, трудящиеся, граждане, воспринимая духовные ценности, свободны в их оценке. Решающим для них также является их гуманистическое, нравственное и эстетическое чувство. Важно, чтобы и деятели культуры, и народные массы стремились понять друг друга, возвысить свое эстетическое чувство, жить и творить по высоким меркам гуманизма, правды, добра и красоты. Ф.М. Достоевский сказал однажды, что красота спасет мир. Мы в это тоже верим (хотя добавили бы еще и разум, и нравственность).
Но если это так, то нужно сделать все, чтобы люди имели доступ к красоте, имели возможность удовлетворять свои культурные запросы.
Мы сумеем сохранить культуру, приумножить ее богатства, если добьемся, чтобы культура вошла, по выражению В.И. Ленина, в плоть и кровь, в быт, в привычку каждого трудящегося, каждого из нас.
Без культуры, культуры в широком смысле, нравственной, эстетической и научной не может утвердиться социалистическая цивилизация.
Создание культуры – трудный и длительный процесс. Можно сравнительно быстро построить дом, завод. Но культуру, подобно дереву, надо высадить и вырастить. Ухаживать за ней, беречь ее, только тогда она будет приносить плоды. Но чтобы культура была, чтобы она приносила плоды, творцы духовных ценностей не должны запираться в «башню из слоновой кости», не должны чураться общественной деятельности, политики и т. п.
К сожалению, у нас многие интеллигенты зачастую дистанцировались и дистанцируются от общественных проблем, равнодушны к ним, перекладывают бремя политической ответственности на других, оправдывая себя сентенциями типа «искусство выше политики», «поэт на башне более высокой, чем вышка партии стоит» и т. д. Это, кстати, на руку худшим слоям бюрократии, которые и сами стремятся не допускать представителей других социальных, профессиональных слоев и групп к рулю управления государством, обществом.
Так что деятели культуры не только не должны отчуждаться от государственной и общественной жизни, но должны стремиться активно на нее воздействовать. Выдающийся немецкий писатель-антифашист Томас Манн, сам отдавший известную дань аполитичности, затем решительно отверг эту позицию. «Дело в том, что отказ культуры от политики – заблуждение, самообман, уйти, таким образом, от политики – нельзя, можно лишь оказаться не в том стане, питая, сверх того, страстную ненависть к противнику. Аполитичность есть не что иное, как попросту антидемократизм, а что именно это означает, каким самоубийственным образом дух, став на такую позицию, бросает вызов всему духовному, обнаруживается с необычайной ясностью на крутых поворотах истории»[43], – весьма резко писал Т. Манн.
