Императрица эпохи авантюристов. Взятие Берлина и Прусская губерния - Валерий Евгеньевич Шамбаров
Против подобного расклада объединились все соперники, готовились к схватке. Австрийский император был женат на второй сестре Карлоса, тоже предъявил права на наследство. К нему примкнули Англия, Голландия. А по отношению к России эти ее «друзья» повели себя подло. Британцы с голландцами выступили посредниками, помогая Австрии, Венеции и полякам заключить сепаратный мир с турками. Развязать императору руки для схватки с французами. Русских же при этом подставляли. Подзуживали султана продолжать войну с ними – отвлечь, чтобы Людовик не смог использовать турок против австрийцев.
Петр, построив Азовский флот, сумел самостоятельно принудить Османскую империю к миру. Возмущенный прежними союзниками, искал других. Вступил в коалицию с польско-саксонским Августом, с Данией. Им, как и русским, Швеция немало насолила, и царь решил пробивать выход к Балтийскому морю. Началась долгая и тяжелая Северная война. И почти одновременно в Европе разразилась другая, за испанское наследство. Но участники обеих войн оказались связаны между собой довольно непростым образом.
Для Англии и Голландии выход России к Балтике грозил крупными убытками – до сих пор почти вся западная торговля с нашей страной шла через них. Поэтому они с ходу заключили союз со Швецией, взялись помогать и флотами, и деньгами на снаряжение войск. С одной стороны, не пустить русских к морям и международной торговле. С другой – самих шведов развернуть на Россию. Подальше от театра европейской войны. Однако Карл XII оставался и союзником воюющего с Англией и Голландией Людовика XIV, получал от него субсидии. Выполнил политический заказ, согнав с престола Польши Августа и усадив на него Станислава Лещинского, свою марионетку и ярого сторонника Франции. В Версале были уверены, что шведы, разобравшись с русскими, повернут на запад, обеспечат Людовику победу в европейской драке. Но поворачивать оказалось некому. Сгинули под Полтавой… А при возвращении в Москву Петр узнал о рождении дочки.
Екатерина еще не была его женой. Со своей супругой Евдокией он расстался в 1698 г., за соучастие в заговоре царевны Софьи постриг в монахини, отправил в Суздальский Покровский монастырь (где она продолжала плести новые заговоры) [3, с. 15, 21–25]. А Марта Скавронская, служанка пастора Глюка, попала в русский плен при взятии Мариенбурга в 1702 г. Симпатичная латышка или литовка досталась фельдмаршалу Шереметеву (по другой версии – генералу Боуру). Потом ее забрал царский любимец Меншиков. А уж от него Марта перешла к государю. Но подневольную «метреску», как называли наложниц, Петр искренне полюбил. Поселил ее в Преображенском у своей сестры Натальи, велел учить русскому языку, обычаям. В 1707 или 1708 г. распорядился окрестить ее в православие и крестным выбрал сына Алексея. Хотел и наследника породнить с ней, показывал, что эта женщина играет особую роль в жизни отца. Вот и стала Марта в крещении Екатериной Алексеевной, одного за другим рожала царю детей. Трое умерли во младенчестве. Но за ними появилась маленькая Анна, еще через год – Елизавета, ради которой Петр даже отложил победные торжества. А в судьбе этой девочки в полной мере отразились и зигзаги международной политики, и специфика «золотого века».
Глава 2. «Привенчанная» невеста короля
Портрет царевны Елизаветы в детстве. Художник Луи Каравак
Полтавская битва перетряхнула всю Европу. Балтийская империя шведов стала обваливаться. А немцы, англичане, голландцы вдруг во весь рост увидели Россию, которую до сих пор не воспринимали всерьез. Кинулись льстиво обхаживать царских послов в своих странах, будто еще вчера не унижали их насмешками и презрительными выходками. Из Польши сбежал ставленник шведов Станислав Лещинский, вернулся саксонский Август, совсем недавно предавший Петра и отрекшийся от польской короны. Заискивал, вилял хвостом, будто нашкодивший пес. Что ж, царь не отбросил блудного союзника. Он уже был опытным политиком и видел: сейчас лучше всего восстановить на польском троне Августа. Возобновил союз против шведов и с ним, и с Данией.
Но раньше Россия была в их коалиции на положении младшего партнера. Должна была поддерживать союзников войсками, деньгами, а какие отвоеванные земли ей уступить, решали они. Сейчас условия диктовала Россия. Август надеялся подтвердить изначальные договоренности, чтобы русским отошли только Карелия и Ингерманландия (область на Неве и берегах Финского залива), а Лифляндия (Эстония и Латвия) досталась Польше. Но Петр откровенно пояснил его послу, что былые обязательства перечеркнул сам Август: «Все мои союзники меня покинули в затруднении и предоставили меня собственным силам. Так вот теперь я хочу также оставить за собой и выгоды и хочу завоевать Лифляндию, чтобы соединить ее с Россией, а не за тем, чтобы уступить ее вашему королю или Польской республике» [4, с. 319–320].
Один из фронтов войны сместился теперь в Германию – наступали на принадлежавшую шведам Померанию. Царь часто ездил сюда, вел переговоры с немецкими князьями, особенно сошелся с королем Пруссии. Это государство было своеобразным. Его ядром являлось княжество Бранденбург со столицей в Берлине. Но курфюрсты Бранденбурга были одновременно герцогами Пруссии – бывшей территории Тевтонского ордена. Она принадлежала Польше, и герцоги долгое время были вассалами польского короля, а в качестве курфюрстов Бранденбурга – вассалами Австрийского императора. Подобная двойная юрисдикция была в Европе нередкой. Но в Тридцатилетней войне, опустошившей Германию в 1618–1648 гг., курфюрст Фридрих Вильгельм мудро уклонялся от самых жарких схваток, а при переговорах о мире набрал клочки территорий по всей Германии, почему-либо не подходившие другим. Подсуетился и при разгроме Польши русскими и шведами в 1650-х гг. Добился, чтобы паны отказались от Пруссии, совсем отдали ее.
Фридрих Вильгельм стал по германским меркам крупным властителем. Правда, его владения располагались отдельными островами – ту же Пруссию отделяла от Бранденбурга полоса Польши с городом Данцигом (Гданьском). Эти области были неплодородными, их называли «песочницей» Германии. Они были и опустошены войнами, многие города и села обезлюдели. Но Фридрих Вильгельм зазывал и принимал любых переселенцев. Беженцев Тридцатилетней войны, гражданских войн в Англии, восстаний во Франции, жертвы религиозных гонений, поток поляков и евреев, спасавшихся от повстанцев Богдана Хмельницкого. В Пруссии они смешивались, образуя фактически новый народ.
На
