Императрица эпохи авантюристов. Взятие Берлина и Прусская губерния - Валерий Евгеньевич Шамбаров
Хотя в действительности позолота «золотого века» оказывалась очень поверхностной. Роскошь, дорогостоящая дипломатия, войны требовали колоссальных расходов, и они ложились на простонародье. Поэтому блеск и расточительство соседствовали со страшной нищетой. 85 % французского населения составляли крестьяне, и современник, епископ Масилон, писал: «Народ в наших деревнях живет в чудовищной нищете, ни сена на постели, ни утвари. Большинству… не хватает их единственной пищи, ячменного или овсяного хлеба, в котором они вынуждены отказывать себе и своим детям, чтобы иметь чем оплатить налоги… Негры наших островов бесконечно более счастливы, так как за работу их кормят и одевают с женой и детьми, тогда как наши крестьяне, самые трудолюбивые, при самом упорном труде не могут обеспечить хлеба себе и своим семьям и уплатить причитающиеся с них взносы».
Результатами были восстания, преступность, разорившиеся люди превращались в разбойников. Но и кары для воров с мятежниками были жесточайшими – так же, как повсюду в Европе. Ассортимент пыток был очень широким: дыба, побои, раскаленное железо, тиски для рук и ног, клинья в суставы, накачивание в рот и в кишечник горячей воды, масла. А виселица считалась самой мягкой, рядовой казнью. За более серьезную вину (и для наглядного запугивания потенциальных преступников) применялись колесование, четвертование, сожжение.
Но стереотипы «золотого века» были разорительными и для верхушки общества: чтобы вписываться в них, требовалось обставлять богатые дома, устраивать балы, содержать шикарные выезды и любовниц, играть в карты по-крупному, постоянно менять модные наряды. Развилось повальное воровство и продажность. Причем взятки во Франции были вполне официальными, считались законным вознаграждением за труды. А правительство, постоянно нуждаясь в деньгах, не платило жалованья. Предполагалось, что должность сама должна кормить человека. Идеал бедного, но гордого дворянина ушел в прошлое. Рождался тот самый порядок, где все продаются и покупаются. А главным становилось – продаться подороже, пристроиться к влиятельному покровителю. Или пристроить в его постель свою жену, сестру, дочь.
Между прочим, и «изысканный» этикет был не более чем показным. Отлупить слугу и даже подчиненного дворянина было для вельможи обычным. Лупили и жен. Любовницу-дворянку могли подарить друзьям, проиграть в карты, уступить более высокой персоне. Не только простонародье, но и знать изъяснялась между собой куда более грубо, чем в романах Дюма. Собственных детей Людовик звал «какашками», «козюльками», «вонючками» – это ласково, в рамках тогдашнего юмора.
«Изысканным манерам» ничуть не противоречило, что король принимал посетителей на горшке. За право подавать ему chaise percee («сиденье с отверстием») боролись высшие аристократы, это считалось высочайшей честью. А выносили горшок короля под конвоем четырех дворян со шпагами наголо – и все встречные должны были кланяться, снимая шляпы (кстати, к вопросу о «дворянской чести»). Королевские пиры напоминали вульгарную обжираловку. Монарх забавлялся, швыряясь в вельмож и дам яблоками, апельсинами, салатами. Правила хорошего тона не возбраняли высморкаться в рукав, остроумной шуткой считалось плюнуть в рот заснувшему пьяному.
Причем накачиваться спиртным до бесчувствия – это тоже было обычным при всех европейских дворах. Правда, в данном отношении лидировала не Франция, а Англия. Современник О. Шервин описывал: «Пьянствовали и стар, и млад, притом чем выше был сан, тем больше человек пил. Без меры пили почти все члены королевской семьи… Считалось дурным тоном не напиться во время пиршества… Привычка к вину считалась своего рода символом мужественности во времена, когда крепко зашибал молодой Веллингтон, когда герцог Норфолкский, упившись, валялся на улице, так что его принимали за мертвеца… В Лондоне насчитывалось 17 тыс. пивных, и над дверью чуть ли не каждого седьмого дома красовалась вывеска, зазывавшая бедняков и гуляк из мира богемы выпить на пенни, напиться на два пенни и проспаться на соломе задаром».
Но в Англии имелись хотя бы туалеты – переняли то ли у русских, то ли у турок. В других странах пользовались горшками. Нечистоты и помои выплескивались прямо из окон на узкие улочки городов. От этого стояла вонища, плодились крысы, часто возникали эпидемии. При французском дворе на балах горшков не хватало. Нужду справляли, где получится. Принцесса Пфальцская писала: «Пале-Рояль весь пропах мочой». Из-за этого монархи периодически переезжали из одного дворца в другой: Версаль, Лувр, Фонтенбло, Пале-Рояль, а оставленную резиденцию скребли и чистили.
Большинство европейцев почти не мылись. Вши, ползающие по кружевам, парикам кавалеров и дам, считались нормальным явлением. «Сборник правил общежития», изданный при Людовике XIV, учил «причесываться раньше, чем идти в гости, и, будучи там, не чесать головы пятерней, чтобы не наградить соседей известными насекомыми». Тот же сборник рекомендовал «мыть руки ежедневно, не забывая сполоснуть и лицо». Русские послы (высмеянные во Франции как «варвары») докладывали, что король «смердит, аки дики зверь». А знать глушила запахи пота и немытого тела крепкими духами, угри на грязной коже маскировала слоями пудры – отсюда и родилась французская косметика.
Соблазны «золотого века» стали из Польши проникать в Россию задолго до Петра. Уже при Софье знать кичилась друг перед другом дворцами, выписывала из-за границы обстановку, картины, дорогущие «иномарочные» кареты, устраивала балы с танцами. Сама царевна завела себе сразу двух фаворитов, а канцлер Голицын боготворил Людовика XIV и велел сыну носить на груди его миниатюрный портрет. Но Петру с самого начала царствования пришлось столкнуться с политикой этого короля. Когда он воевал с Османской империей, Франция помогала султану разведкой, дипломатией, слала инженеров-специалистов. А после взятия Азова царь отправился в Европу с Великим посольством. Намеревался утвердить планы дальнейшего наступления на турок с союзниками – Австрией, Польшей, Венецией, папой римским. Вовлечь в войну Англию и Голландию, считая их друзьями России.
Но в это же время умер польский король Ян Собесский, а по законам Речи Посполитой трон был выборным. Людовик XIV в 1697 г. решил окончательно пристегнуть эту страну под себя, выставил кандидатом на престол своего родственника принца Конти. На подкуп делегатов сейма Франция истратила астрономическую сумму, 3 млн ливров. Подкрепила своего кандидата и силой. Сговорившись с союзными шведами, прислала на Балтику военную эскадру. Опасность четверного союза Франции, Турции, Польши и Швеции сразу понял австрийский император Леопольд – его окружали. Поддержал другого кандидата на трон, курфюрста Саксонии Августа Сильного. Тот выступил на Польшу с войсками. Однако и для России подобный четверной союз не сулил ничего хорошего. Петр с дороги рассылал приказы, на поляков двинулась 60-тысячная царская армия. Перепуганные паны на сейме быстренько «переголосовали». Низложили уже избранного Конти, и королем стал Август.
Отношений России и Франции это никак не улучшило. Но и замыслы Великого посольства провалились.
