Столетняя война. Том I. Испытание битвой - Джонатан Сампшен
Пройдя через район торговцев солью в южном конце современной улицы Сен-Дени, похоронная процессия достигла монастыря Святой Екатерины в том месте, где дорога сейчас пересекается с Ломбардской улицей. Его монахи и монахини занимались погребением путников, найденных мертвыми на дорогах. Прямо напротив находилась апсида церкви Сент-Оппортун, дома светских каноников, который содержал важный приют для паломников. Между входом в церковь Святой Екатерины и кладбищем Невинных, расположенным чуть дальше, похоронная процессия прошла по улицам, в обычные дни непроходимым из-за лоточников и торговцев всякой всячиной, сделавших этот квартал своим пристанищем.
Кладбище Невинных, большой обнесенный стеной участок на полпути между Большим мостом и северными воротами, на протяжении веков был главным кладбищем Парижа, его самым большим открытым пространством, а в будние дни — самым оживленным продовольственным рынком, местом, известным своими шумными толпами в менее торжественных случаях, чем этот. Рядом с небольшой, специально построенной часовней, Фонтан Невинных обеспечивал общественное водоснабжение большей части северного Парижа, являясь предшественником того, что сегодня является самым грандиозным фонтаном города. К западу от этого квартала, который мельком могли видеть участники похоронной процессии, когда шли по Большой улице, кишели узкие улочки, ведущие к Ле-Аль, где Филипп II Август за 150 лет до этого основал главный рынок Парижа на восемь столетий. К северу от кладбища по пути следования процессии стояла церковь Гроба Господня, все еще недостроенная, одетая строительными лесами. Эдуард II Английский внес свой вклад в ее строительство, а его супруга Изабелла Французская и сын, будущий завоеватель большей части Франции, присутствовали на закладке первого камня всего двумя годами ранее. Бум строительства церквей еще не закончился. Но конец двухвековой экспансии был уже не за горами, а приют для паломников, который церковь должна была обслуживать, так и не был построен.
За домами, которые тянулись на север по улице Святого Гроба, стояла ничем не примечательная, но великолепно одаренная церковь аббатства Сен-Маглуар окруженная высоким забором. Еще недавно прихожане близлежащих улиц довольствовались боковым алтарем в аббатстве, посвященным святым Жилю и Ле. Теперь же их возросшая численность требовала приходской церкви, и церковь святых Жиля и Ле, расположенная в сорока ярдах к северу от старого аббатства, была построена в течение последних десяти лет. Церковь Сен-Ле сильно изменилась с тех пор, как в 1850-х годах было установлено, что ее апсида не совпадает с Севастопольским бульваром, но она остается единственным зданием на улице Сен-Дени, которое сегодня узнали бы скорбящие по Карлу IV.
Последние сто ярдов пути к воротам Парижа привели похоронную процессию в район, только недавно застроенный, который стал кварталом художников города, районом не богемных халявщиков, а владельцев мелких мастерских, более известных своим производством, чем экстравагантностью. Монастырь Святого Иакова, еще одного ордена обслуживавшего паломников, возвышался слева, когда процессия приближалась к официальным границам города. Его строительство было завершено лишь за год до этого, и было освящено Жаном де Мариньи, епископом Бове, человеком, которому предстояло провести последние годы своей жизни в борьбе с англичанами на юго-западе Франции. За зданиями хосписа виднелись крыши отеля д'Артуа (вскоре ставшего Бургундским отелем), скопления зданий, построенных в последние полвека и служивших резиденцией для грозной старой графини Маго д'Артуа. Это был один из самых величественных аристократических особняков Парижа, его помещения освещались огромными застекленными окнами и снабжались водой из водопровода, подаваемой из Фонтана Невинных в нескольких сотнях ярдов от него, — две величайшие роскоши, доступные богатым людям XIV века.
Похоронная процессия достигла официальных границ города у крепостных стен Филиппа II Августа. Когда Филипп II построил их в конце XII века, снаружи находились только две группы зданий, имевших какое-либо значение. Укрепленное предместье рыцарей-тамплиеров располагалось посреди зловонного болота примерно в полумиле к северо-востоку от новых стен, к югу от современной площади Республики. К северу от города, примерно на таком же расстоянии, находилась менее грозно защищенная крепость богатого клюнийского приорства Сен-Мартен-де-Шан. К 1328 году и то, и другое место уже было поглощено предместьями. Хотя окна монастыря по-прежнему смотрели на север на поля и виноградники, на юг вдоль улицы Сен-Дени и улицы Сен-Мартен тянулась непрерывная череда домов, а по обочинам дорог располагались другие здания, заполняя участок земли до стен столицы. Когда похоронная процессия выходила из ворот Сен-Дени, в том месте, где улица Сен-Дени сейчас пересекается с улицей Турбиго, ее участники вряд ли могли отличить многолюдные предместья от города, который только что покинули. Крепостные стены давно утратили свое оборонительное значение, и за столетие мира парижане привыкли к этому факту. Филипп II Август с момента постройки сдавал крепостные башни и ворота частным арендаторам. Внешняя стена у ворот Сен-Дени, обрамленных двумя укрепленными башнями, теперь была неуместно украшена элегантным стрельчатым окном на уровне первого этажа и статуей Девы Марии. Настоящая граница Парижа проходила далеко к северу от ворот, отмеченная медленно текущим ручьем, известным как Писсот де Сен-Мартен, куда сбрасывались городские сточные воды.
Примерно в том месте, где улица Сен-Дени сейчас пересекает улицу Реомюр возле станции метро Реомюр-Севастополь, похоронная процессия вышла на открытую местность, пересекая широкий участок земли вокруг северной части города, чья болотистая почва и фекальные ручьи были достаточным сдерживающим фактором для потенциальных поселенцев. Но она вполне подходила для тех, кто уже там обитал. В полумиле к востоку возвышалась монументальная трехъярусная виселица Монфокон. Ближе к этому месту, немного левее Писсота, в Филе-Дье содержались 200 каявшихся проституток, образ жизни которых был известной парижской шуткой. В нескольких сотнях ярдов дальше на север вокруг часовни Святого Лазаря располагались хижины и трапезная главной парижской колонии прокаженных бок о бок с домиком, в котором короли Франции обычно проводили ночь перед своим триумфальным въездом в Париж. Сочетание убожества и великолепия было типичным для этой эпохи и этого места. Оба эти здания были построены богатыми жителями Парижа, которые использовали свое богатство по примеру аристократии. Это было утверждение статуса, столь же заметное, как и другие притязания семей буржуазии Парижа: загородное поместье, дворянский патент и, через два года после смерти Карла IV, турнир, проводившийся на равнине справа за аббатством Сен-Мартен-де-Шан, где великолепно экипированные сыновья парижских купцов разыгрывали в шуточной борьбе войну под стенами Трои и подвиги рыцарей Круглого стола[4].
Болото уступило место более твердой земле, и на протяжении более четырех миль похоронная процессия двигалась по равнине Сен-Дени. Слева за Сеной, извивающейся к
