Эдуард Петров - Паруса в океане
В Тире царствовала весна. Лотки торговцев ломились под тяжестью черешни и апельсинов. По сторонам мощеных улиц - целые россыпи миндаля в свежей зеленой кожуре, ранние сорта абрикосов, а над всем господствовала кряжистая свилеватая трудяга - олива: маслины всюду - в жбанах, кувшинах, тазах, питейных сосудах, противнях, листвяных и тростниковых корзинах. Какие только маслины не увидишь на тирских базарах! Овальные, шаровидные, черные, зеленые, желтые, соленые, маринованные, вяленые, хрустящие, как огурец, и вязкие, как смола, но неизменно обожаемые финикийцами, азиатскими греками, пунийцами, филистимлянами...
Ахтой увидел, как Астарт поднял над головой меч.
- Прощай, кусок железа, опившийся кровью! - произнес с чувством финикиец. Скупщик отсчитывал ему звонкие слитки, Астарт говорил под их аккомпанемент: - Клянусь Повелителем Кормчих, моя рука не прольет больше крови. - Он широко улыбнулся. - Разве только это будет кровь жирного каплуна или сладкого барашка.
Потом они ели жареную рыбу, маслины, отваренные в молоке фисташки, пили вино лучших в мире давилен.
Неподалеку от заплеванного бассейна, в котором Ахтой омыл свои натруженные ступни, боролись базарные силачи. Астарт, жуя на ходу, устремился в самую гущу зевак. Египтянин устало склонился на свой мешок и едва не уснул среди базарной сутолоки под крики торговцев и попрошаек. Но вернулся буйный Астарт и заорал:
- Ахтой! Смотри, кого я выловил в толпе драчунов! Это же Эред!
И Астарт схватил в объятия рослого белокожего парня, настоящего великана с могучим торсом, огромными плечами и буграми чудовищных мышц, и не без труда оторвал его от земли. Увидев на шее Эреда кожаный обруч раба, Ахтой не удивился. Астарт много рассказывал о своем друге-рабе, с раннего детства выставляемом на базарных поединках. Гигант ощупывал Астарта, словно не веря своим глазам.
- Астарт, клянусь ногой Геракла, мы опять вместе!..
Эред, профессиональный базарный борец, вне ристалища был на редкость покладистым и даже покорным малым. Его хозяин, дряхлый скиф, пропахший навозом и солодом, приплелся вслед за друзьями, отчаянно скрепя всеми суставами, и заменил кожаный ошейник Эреда на железный.
Конец длинной цепи от ошейника он по-хозяйски намотал на свою иссохшую ручонку.
- А ты, навозный жук, все ползаешь? - удивился Астарт.
- Где? - Хозяин был туговат на слух. - Он мне вместо сына, - добавил скиф и дернул за цепь. - Пошел домой.
- Да брось, - отмахнулся Эред и вырвал цепь из рук старика. - Это он так при посторонних. Вообще-то он давно уже вежливый. У него никого и ничего не осталось: голые стены да я. Остальные рабы перемерли: не в состоянии был их прокормить. Все свое добро пустил по ветру, последнюю лошадь пропивал со слезами. Лошадь для скифа - это все. Иногда мне кажется: он мой раб, и я кормлю его только из жалости.
Скиф успокоился и сел на землю, поджидая, когда ему дадут есть. Астарт купил у виноторговца целую амфору вина, Эред окликнул разносчика фруктов, и друзья помянули прошлое столь усердно, что остались ночевать тут же на базарной площади.
4. АСТАРТ ПУСКАЕТ КОРНИ
Друзья осмотрели дом. Обещанная ростовщиком "добротная вилла" оказалась ветхой лачугой. Сквозь трещины в стенах беспрепятственно врывался ветер и играл свесившимися с потолка корнями растений.
В полураскрытую дверь влезла морщинистая физиономия ростовщика Рахмона.
- Соблаговоли подтвердить нашу сделку перед лицом уважаемых купцов, твоих соседей, - заворковал он, выкатив глаза, словно рак-отшельник, писец все запишет.
- Ты меня хочешь надуть, старый плут. - Астарт бесцеремонно шлепнул его по спине, ростовщик закашлялся...
Астарт получил кредит у ростовщика благодаря своей популярности в Тире. Многие помнили его мальчишеские проделки. Анекдоты о наемнике Астарте преподносились иностранцам, ступившим на землю Тира, как местный сувенир. Завсегдатаи питейных заведений смаковали похождения простого тирянина в царском гареме, придумывали новые истории о его сверхъестественной изворотливости, поражались побегу чуть ли не с острия кола.
Поторговавшись с ростовщиком и убедившись, что бесполезно с ним спорить, Астарт вышел во двор и подтвердил сделку.
- За усадьбу, рабыню, два бревна ливанского кедра, топор, пилу, кусок льняного полотна для паруса, рыболовные снасти и два пустых бурдюка обязуюсь уплатить рабби Рахмону через два новолуния один талант серебром.
Тщедушный писец в гигантском парике торопливо занес условия на глиняную табличку.
- С каждой новой луной, о уважаемый, твой долг будет возрастать на треть таланта: такой процент, - любезно добавил ростовщик.
Купцы-свидетели и рабби Рахмон оттиснули в правом углу таблички свои фирменные печатки, Астарт скрепил все оттиском своей серьги кормчего с изображением дельфина.
Писец аккуратно положил табличку в заранее разведенный костер. Пока письмена приобретали прочность камня, слуги Рахмона обносили всех присутствующих вином.
- За удачу в делах нового хозяина, еще одного хозяина, живущего в нашем квартале, провозгласил тост один купец.
- Да поможет ему Мелькарт!
- Да преисполнится его сердце благодарностью к благодетелям ростовщикам! - заключил Рахмон, и все выпили.
- Ну и дрянь же ты нам подсунул, - сказал Астарт и выплеснул из своего кубка на землю, - ты, благодетель, наверное, ошибся, приказав рабам зачерпнуть помоев вместо вина.
Ростовщик фальшиво засмеялся и через силу осушил свой кубок. Купцы-свидетели, ухмыляясь, вернули кубки рабам и распрощались вслед за ростовщиком.
Ахтой неодобрительно покачивал головой. Ему не нравилась сделка.
- Не унывай, дружище, построим лодку, а грянет шторм, и, когда ни один кормчий не отважится выйти в море, доставлю на острова срочный груз. Один рейс окупит с лихвой и долг, и проценты.
Но Ахтой был мудр в делах житейских.
- Не учитываешь неожиданности, столь обильные в жизни смертных. Вдруг ты не построишь лодку? Или тебе помешают в твоих помыслах? Или море проглотит твое судно? Чем я тебе помогу? Я нищ. Брать плату за лечение не могу, нельзя. Мой господин Имхотеп не брал.
- Не все так печально, Ахтой. В армии мои долги сохраняли мою жизнь от иудейских топоров и плетей сотников. Чем больше ты должен, тем лучше тебя берегут от смерти.
- Здесь не армия. Здесь купцы.
Рабы Рахмона приволокли два толстых бревна и бросили перед хижиной. Надсмотрщик привел девушку в рабском ошейнике и с тощим узелком в руках и толкнул ее к Астарту.
- Вот твой новый господин.
Девушка покорно подошла к господину и хотела поцеловать ноги. Астарт остановил ее. Надсмотрщик захохотал и погнал рабов вдоль по улице.
Она была очень мила, даже красива, хотя безжалостное клеймо на лбу уродовало прелестное личика. Прямой нос, слишком светлая для хананейки кожа, маленькие руки и ноги.
- Агарь?
- Да, господин, рабби Рахмон приказал так называть меня, когда я родилась.
- Знаком тебе Эред?
Она испуганно вскинула длинные ресницы и еле слышно прошептала:
- Да...
- Он мой друг. Я узнал, что вы любите друг друга, и хочу, чтобы вы были вместе.
- О, господин!.. - Агарь обхватила его ноги, заливаясь слезами.
- Перестань. Ахтой, ты видишь, как люди делают себе повелителей. Стоит облобызать ступню нищего, как в нем просыпается господин.
Астарт был рад. Ахтой разделял радость друга, но ему не давала покоя мысль, что рабби Рахмон, как истый ростовщик, не преминет воспользоваться уздой, взнуздавшей Астарта.
В этот день они наспех починили крышу и стены. Когда Тир окутала ночь, звезды больше не заглядывали в проломы и трещины.
- Одну дыру можно было бы оставить, - ворчал Ахтой, взбираясь на крышу, чтобы по хвосту новой кометы определить, что ожидает человечество в будущем году.
Астарт лежал на своем ложе, покрытом сухой травой, и прислушивался к легкому шороху ящериц, бегающих по потолку. Из другой комнаты неслышно вошла рабыня с масляной плошкой в руке.
- Что тебе, Агарь?
- Я ждала, когда господин позовет меня.
- Зачем?
- Как зачем? - В свою очередь удивилась девушка. - Мой прежний хозяин...
- Понимаю... Присядь и слушай. Когда-то давным-давно двое мальчишек и одна девочка покинули Тир и отправились искать приключения. Я бежал от жрецов богини Астарты, я был с рождения посвящен ей. Эред - от жадного скифа, а Ларит увязалась за нами. Она тоже с рождения посвящена богине... Она дрожала при одном звуке ее имени, но все равно ушла с нами. Потом мы бродили по всему свету, плавали то на плотах, то на галерах. Целый год мы были вместе, ни на миг не расставаясь, пока в Египте нас не схватили. У Ларит на плече нашли клеймо храма, Эреда выдали следы от рабского ошейника. Их отправили в Тир, чтобы получить выкуп за поимку. У меня же на плече, вот, - он повернул к масленому фитилю плечо с давним шрамом от ожога, - здесь был выжжен голубь, как у всех, посвященных богине, но я накалил острие ножа и прижал плашмя... В общем, меня оставили в Египте. Потом я нашел лагерь тирского отряда наемников и остался с ними.
