Елена Браун - Ричард III и его время. Роковой король эпохи Войн Роз
Череду примеров можно было бы продолжать довольно долго, главное, что наличие фольклорных мотивов в произведениях Шекспира позволяет предположить — драматург вполне мог придать Ричарду-младенцу сходство с неким сказочным демоническим персонажем. И такой персонаж действительно есть — это так называемый ребенок-подменыш, т.е. существо, которым черти или феи заменили настоящего человеческого младенца. Подменыш из британских легенд обычно отличается каким-то уродством, очень часто это горб на спине или сухая рука (оба эти элемента присутствуют в облике Ричарда III). Подменыш ведет себя агрессивно, он постоянно кричит, не дает родителям ни минуты покоя и непрерывно требует пищи. Однако человеческая еда не идет впрок дьявольскому созданию, он постоянно болеет и почти не растет. Наконец, в первые же дни после рождения у подменыша вырастают все зубы (Ричард уже родился с зубами).
Разумеется, в данном случае речь идет именно о сходстве, а не о тождестве. Шекспировский Ричард III всего лишь похож на подменыша, но в XVI в. такие намеки вещь вовсе не безобидная и, тем более, не случайная. Шекспир ясно говорит своим зрителям — в Ричарде-ребенке было что-то дьявольское, это не нормальный младенец, а выходец из потустороннего мира.
Детство и юность Ричарда III в «Исторических хрониках» попросту отсутствуют, если не считать короткой фразы матери будущего короля: «Ребенком ты был злым и своенравным, а в юности — бесстрашным, дерзким, наглым». Впервые Ричард III появляется на сцене в конце второй части «Генриха VI». Описанные в ней события относятся к 1455 г. Несмотря на то что историческому Ричарду III в то время было всего 3 года, шекспировский персонаж выглядит вполне взрослым — он на равных участвует и в битве на мечах, и в словесных перепалках.
При чтении «Генриха VI» сразу же обращает на себя внимание то, что Ричард показан в драме очень статично. Исходный текст Шекспира мало способствует современным психологическим трактовкам — герой не развивается, зрители с самого начала знают, что перед ними злодей, убийца и властолюбец. Ричард едва успевает произнести первые две реплики, как его обзывают «кучей злобы», «гнусным недоноском», «уродом, горбатым телом и душой». В дальнейшем ситуация остается стабильной — Ричарда ругают гораздо чаще и жестче, чем других персонажей. Тематика оскорблений довольно однообразна — в огромном большинстве случаев они касаются внешности Ричарда III.
Шекспировский Ричард Глостер действительно дает повод для таких насмешек — в его облике нет ни одной привлекательной или хотя бы обычной черты — все искажено и изломано. Даже простое перечисление физических недостатков Ричарда впечатляет — это огромный горб, кривые плечи, высохшая левая рука, необычайно малый рост, хромота и, наконец, злое, уродливое лицо. В первой же сцене трагедии «Ричард III» ее главный герой дает себе поистине убийственную характеристику:
Я, слепленный так грубо, что уж где мнеПленять распутных и жеманных нимф;Я — у кого ни роста, ни осанки,Кому взамен мошенница природаВсучила хромоту и кривобокость;Я, сделанный небрежно, кое-какИ в мир живых отправленный до срокаТаким уродливым, таким увечным,Что лают псы, когда я прохожу.
В современном человеке такая картина вызывает сочувствие, мы предполагаем, что перед нами несчастный беспомощный инвалид, жалующийся на свою судьбу. Однако весь сюжет «Генриха VI» и «Ричарда III» показывает, что Ричард вовсе не беспомощен, наоборот, перед нами на редкость активный, испорченный, беспринципный и опасный человек. Очевидно, что, описывая внешность Ричарда III, Шекспир рассчитывал на принципиально иной художественный эффект.
Для зрителя XVI столетия увечья Ричарда — вовсе не повод для сострадания, это некое порочное клеймо. В те времена тело воспринималось как зеркало души. Телесная красота считалась символом душевного благородства, а любой недостаток обозначал испорченный характер. В русском языке до сих пор сохранилось расхожее выражение: «Бог знает, кого метит», — эта фраза как нельзя лучше выражает отношение к людям с нестандартной внешностью в Средневековье и раннее Новое время.
Миф о том, что Ричард III якобы был уродом, придумали именно для того, чтобы сделать вымышленные преступления этого монарха более достоверными. У Шекспира уродство Ричарда доведено до немыслимых, нечеловеческих пределов и выступает как зримый признак злобной, искалеченной души:
А ты не вышел ни в отца, ни в мать,Но безобразный, мерзостный уродСудьбой отмечен, чтоб тебя бежали,Как ядовитых ящериц иль жаб…
Стоит подчеркнуть, что перед нами не просто описание отталкивающей внешности. В XVI в. жабы и ящерицы считались нечистыми существами. Жаба — классическая фигура возрожденческой демонологии, с этими животными связан целый пласт верований. Считалось, что ведьмы держат ручных жаб и кормят их собственной кровью, что жабы помогают ведьмам в колдовстве, что части тела жаб имеют сильные магические свойства. Для нас наиболее интересно то, что способность превращаться в жаб приписывалась ведьмам и колдунам, черти также очень охотно принимали этот облик. Иными словами, во времена Шекспира сравнение с жабой было фактически равнозначно обвинению в связи с нечистой силой.
Внешность шекспировского Ричарда III наводит на мысль о чем-то нечеловеческом по еще одной причине. Банальная логика подсказывает, что горбатый, кривобокий, хромой мужчина с высохшей левой рукой должен иметь весьма ограниченные физические возможности. Выражаясь медицинским языком, это инвалид как минимум второй группы. Он конечно же может участвовать в политической жизни, плести интриги, отдавать приказы об убийствах, но сражаться и убивать он, скорее всего, не способен. Однако и в «Генрихе VI» и в «Ричарде III», Ричард Глостер расправляется со своими жертвами собственноручно. Да что там убийства, шекспировский Ричард участвовал во всех сражениях Войн Роз и, что самое интересное, показал себя отменным воином. Например, о битве при Босворте Шекспир пишет:
Нечеловеческие чудесаТворит король, опасность презирая.Он потерял коня, он бьется пешим,В пасть к смерти рвется…
Еще раз подчеркнем: «чудеса» с мечом в руках творит тот, кто по всем законам физики и передвигаться-то должен был с трудом. Для человека это совершенно невозможно, но если допустить, что шекспировский Ричард — существо сверхъестественное, все становится на свои места. В XVI столетии даже дети знали, что «вся земля преисполнена демонами, и что демоны эти принимают необычайно уродливый, гротескный, иногда даже абсурдный, но, как правило, человекообразный облик[4]. Ученые демонологии трактовали уродство демонов как символ их злобы и неупорядоченности, нестабильности самой демонической природы. Народная традиция просто констатировала факт — если черти прикидываются людьми, их можно узнать по уродству (или в чрезвычайно редких случаях по неземной красоте). При этом сила демонического существа совершенно не зависит от формы его тела. Вполне вероятно, что, подчеркивая увечность Ричарда III, так очевидно не сочетающуюся с его воинскими подвигами, Шекспир намекал, что Ричард — это не просто тиран и убийца, это почти что демон, посланный на землю.
Собственно, в третьей части «Генриха VI» Ричард прямо заявляет о том, что не считает себя обычным человеком:
…Я не знаюНи жалости, ни страха, ни любви…Раз небо мне дало такое тело,Пусть Ад и дух мой также искривит…Нет братьев у меня — не схож я с ними.И пусть любовь… живет в сердцах людейПохожих друг на друга, — не во мне.Один я.
Бесспорно, в этих словах звучит отчаяние юноши, чья внешность настолько ужасна, что он чувствует себя изгоем. Однако в них есть и прямое обращение к силам зла, и добровольное, сознательное отречение от семьи и всего рода людского. В нынешнем толерантном обществе такими заявлениями никого не удивишь. Во времена Шекспира всем было ясно, что, обращаясь к Аду и отрекаясь от всего человеческого, Ричард попросту повторяется — нормальная жизнь в Европе была возможна только внутри христианского сообщества. Вне семьи верующих находились только слуги Дьявола, уничтожение которых являлось святой обязанностью каждого христианина.
Представим, что в конце XVI в. в Лондоне, поблизости от театра «Глобус», в котором Шекспир ставил свои пьесы, жил некий мистер Смит с внешностью Ричарда III и необычайно скверным характером. И вот однажды соседи случайно услышали, как он произносит нечто подобное. Дальнейшая судьба мистера Смита была бы трагической. На него донесли бы немедленно, приписав его колдовству все несчастья последних лет (сосед мистера Смита сломал ногу, у соседки мистера Смита случился выкидыш, а у других соседей все время болеют дети, урожай в этом году плохой и т.д.). Мистера Смита ждали бы тюрьма, пытки и, вполне вероятно, мучительная казнь (в последние годы правления Елизаветы на костер отправляли более 40% арестованных по обвинению в колдовстве).
