Мамед Ордубади - Тавриз туманный
Они поздоровались со всеми, назвали себя. Младшую звали Нина, старшую Ираида. Разговор за столом не клеился. Не знали, с чего начать. Молчание прервала Нина и, почему-то обратившись ко мне, сказала:
- Восточные дома внутри гораздо красивее, чем снаружи.
- Это правда, - ответил я. - То же самое можно сказать и о людях Востока: в то время как их внешний вид многих пугает, внутренний их мир красив, богат содержанием и далек от хитростей. Я думаю, что вопреки всему, что вы слышали о Востоке, встретите тут много положительных черт.
Нина поняла мой намек.
- Многие европейцы, - сказала она, как бы оправдываясь, - даже мы сами, знают Восток по сказкам "Тысяча и одна ночь". Но это неправильно. Ни о какой стране нельзя судить по легендам или по старым преданиям.
- К сожалению, все знакомятся с Востоком именно по этим материалам. Даже Пьер Лоти*, считающий себя искренним другом Востока, не знает его в достаточной мере. В 1902 году он изъездил "любимый" Восток, но ограничился лишь повторением слов русского поэта прошлого столетия.
______________ * Пьер Лоти - французский буржуазный романист, известный своими романами о Востоке.
Услыхав слова "русский поэт", Нина оживленно спросила:
- А что сказал русский поэт о Востоке?
- Красиво сказал, но теперь эти слова потеряли свою красоту.
...склонясь в дыму кальяна
На цветной диван,
У жемчужного фонтана
Дремлет Тегеран...*
______________ * Из стихотворения М. Ю. Лермонтова "Спор".
Собственно говоря, многие востоковеды знают Иран именно таким. Сколько бы они ни изучали Восток, как бы ни изъездили его, все же, вернувшись на Запад, ни о чем другом не говорят, как о зеленых куполах, о высоких минаретах, о крытых базарах и открытых кладбищах. Теперь смешно смотреть на людей, изучающих сегодняшний Восток по запискам путешественников или по миниатюрам из древних книг.
Мы все уже отогрелись. Беседа оживилась. Я с Ниной ходил по комнате. В разговоре, обращаясь к ней, я называл ее "ханум".
Девушка кокетливо возразила:
- Называйте меня просто Нина, так будет лучше.
- Отлично, - согласился я.
Нина остановилась перед окном и, глядя на темную Джульфинскую дорогу, спросила:
- Почему государство не проводит здесь культурных мероприятий?
- Во-первых, эти места не принадлежат государству. В Иране очень мало государственных земель. Земля здесь находится в руках крупных помещиков и мелких феодалов, которые пользуются слабостью правительства и повсюду укрепляют свою власть. Во-вторых, возможно ли при подобном строе создавать культуру?
- Кому, например, принадлежит вот эта Джульфа?
- Мамедовым из Ганджи, царским подданным. Все строения здесь принадлежат им. Иранскому правительству принадлежит только дом, где помещается таможня, да еще несколько мелких построек, занятых местными учреждениями. Тем же Мамедовым принадлежит селение Шуджа, находящееся в нескольких километрах отсюда, и два маленьких городка Гергер и Алемдар несколько подальше.
- Как же смотрят на это крестьяне?
- Для них безразлично, кто их грабит. Им, пожалуй, даже выгоднее быть под господством русских подданных, которые как бы ни обирали сами, не позволят еще более жадным правительственным чиновникам ежедневно грабить население под разными предлогами.
- Неужели крестьяне терпят все это зло и не восстают против своих угнетателей?
- Сегодня рассказывали, что Мамедовы убили Хакверди - организатора восстания в селении Шуджа. Здесь всё - и земля, и вода, и воздух принадлежит им...
Подали ужин. Девушки, впервые видевшие разнообразный восточный стол, не знали с чего начать и смущенно смотрели друг на друга. Им пришла на помощь хозяйка дома.
После ужина мы пересели к окнам и стали смотреть на Аракс.
Стояла ясная морозная ночь. На русском берегу, как звезды, мерцали электрические лампочки.
- Мне кажется, что те огни - последние огни, - задумчиво проговорила Нина, - а эта темнота начало мрака того мира, в который мы вступили.
В этом признании Нины отражалось все ее отвращение к Востоку, и то, что она говорила лишь недавно, исходило, по-видимому, не от сердца.
Я не сердился на ее слова. Ласково улыбаясь, я старался рассеять ее тяжелое настроение.
- Не представляйте себе Иран таким мрачным. И здесь вы увидите светлые дни. Я уверен, что вы полюбите его. У вас останутся прекрасные воспоминания о нем. И вас полюбят, и вы полюбите. Ведь это Восток, таинственная страна романтики, легенд, сказок "Тысячи и одной ночи", и одновременно это - страна новая, мятежная.
Нина слушала внимательно. Потом, недоверчиво взглянув на меня, спросила:
- Вы иранец? Если бы я знала это, то могла бы говорить с вами более откровенно.
- Можете говорить с полной откровенностью. Препятствий нет. Нас никто не слышит.
- Конечно, я не могу судить о всем Иране по пяти-шести личностям. Но мужчины, которых я видела сегодня, мало чем отличаются от тех мужчин, о которых я читала в "Тысяче и одной ночи". Сегодняшнее поведение мужчин произвело на меня отвратительное впечатление. Казалось бы, все они имеют и глаза, и язык, и разум, и вместе с тем они не умеют обращаться с женщиной, не понимают женщины, не считают ее за человека. Своим отношением к нам они показали, что они не лучше первобытных людей. Они готовы были съесть нас глазами и, будь у них возможность, пожалуй, уволокли бы нас насильно. Все это крайне некультурно. Почему такие интеллигентные люди, как начальник почты, не борются с этим?
- Все, что вы говорите, - правильно. Здешние мужчины очень падки до женщин. Особенно они любят незакрытых чадрой и белокурых женщин. Это объясняется тем, что на Востоке женщины находятся под чадрой. Кроме своих жен и дочерей, мужчины никого из женщин не видят. Поэтому, когда они видят женщин с открытым лицом, особенно иностранок, начинают живо интересоваться ими. Но вы должны знать, что не всякая, конечно, женщина может вывести их из душевного равновесия. Это случается, когда они встречают особенно красивых женщин, милых девушек.
- Я же некрасивая? - с улыбкой сказала Нина. Подняв раскрасневшееся лицо, она, не моргая, смотрела на меня, ожидая комплимента.
Дочь Запада, она с первого же дня вступления в Иран хотела узнать, как она будет принята на Востоке.
После долгой беседы мы с Ниной познакомились ближе. Она вкратце рассказала, что по приглашению русского консула в Тавризе они едут из Риги. Нина была учительница музыки, а Ираида певица.
Часы пробили одиннадцать. Девушки вместе с хозяйкой ушли спать. Мы же с начальником, оставшись одни, заговорили о революции.
Я выразил недоверие к девушкам, ехавшим в Тавриз по приглашению консула. Начальник в свою очередь сказал, что они могут оказаться агентами русской охранки.
Все это было правдоподобно и ничего удивительного в этом не было, так как еще задолго до революции в Иране царское правительство наводнило Иранский Азербайджан женщинами, прошедшими специальную школу шпионажа. Для того, чтобы изучить народ и узнать главарей, царская Россия широко пользовалась услугами женщин, преимущественно легкого поведения.
Города Азербайджана и даже маленькие местечки были наводнены такими женщинами. В гостиницах можно было видеть только таких женщин.
Особенное развитие получил женский шпионаж посла того, как царская армия заняла восточный Иран; эти женщины перевозились даже военным обозом.
Начиная с высокопоставленных чиновников, богатых купцов и помещиков и кончая моллами и мучтеидами, все верхи Ирана брали к себе на содержание таких женщин. К примеру, при помощи известной распутницы Сони царский консул узнавал о каждом шаге имама-джумы Мирза-Керим-аги. Все знали, что эта женщина, месяцами проживающая в имении имама-джумы "Кизилча-Мейдан", является консульским тайным агентом.
Для того, чтобы расширить поле деятельности таких женщин, в разных местах на деньги царской жандармерии открывались гостиницы.
Всюду, где жандармы и охранники были бессильны, пускались в ход женщины, которые добывали для царского правительства все нужные сведения.
О многом мы не успели переговорить, как в комнату вошла Нина и, улыбаясь, сказала:
- Мы вдоволь поели, попили, поговорили. Но, увлеченные милым приемом, мы забыли о самом главном: едем мы завтра или нет?
Проявляя свое гостеприимство, начальник предупредил меня ответом:
- Если захотите остаться, считайте себя, как дома, если же соберетесь ехать, мы приготовим все к вашему отъезду.
- Большое спасибо. Мы не смеем больше утруждать вас. Мы никогда не забудем вашего гостеприимства и вашей ласки. После этого мы будем судить об Иране по таким добрым и культурным людям, как вы! Было бы желательно выехать завтра рано утром, если только это возможно.
Потом Нина подошла ко мне.
- Конечно, мы поедем вместе с вами! - сказала она, пожимая мне руку.
Выходя из комнаты, она еще раз оглянулась и, улыбнувшись мне, вышла.
