Лебедева Н.С. - Hюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8 т. Т. 8 (1999)
Перед лицом бесспорных доказательств, которые были подытожены в их речах, оказались бессильными и высокая квалификация защитников, и изощренность их приемов, и экскурсы в область психологии и права, и показания большого числа свидетелей защиты, и попытки поставить на одну доску политику держав-победительниц и побежденных.
К 31 августа судебное следствие было завершено, и Трибунал предоставил последнее слово подсудимым. Приводя аргументы из истории и международного права, изображая скорбь по поводу миллионов жертв, бывшие нацистские главари пытались отвратить от себя суровую кару. Они вновь заявляли о своей неосведомленности во многих деяниях Гитлера, о своем несогласии с его приказами, которым якобы невозможно было противостоять. Риббентроп взывал к чувству антисоветизма представителей Запада, и лишь Гесс, бывший заместитель Гитлера по нацистской партии, открыто заявил:
«Судьба дала мне возможность трудиться многие годы под руководством величайшего из сыновей Германии... Я счастлив сознанием, что выполнил свой долг в качестве национал-социалиста, в качестве верного последователя моего фюрера. Я ни о чем не сожалею. Если бы я опять стоял у начала моей деятельности, я опять-таки действовал бы так же, как действовал раньше, даже в том случае, если бы знал, что в конце будет зажжен костер, на котором я сгорю» .
1 сентября 1946 г. Трибунал удалился на свои закрытые заседания для вынесения приговора. Подготовительная работа к этой стадии процесса началась еще в конце июня 1946 г., когда были произнесены все защитительные речи адвокатов подсудимых. В первую очередь члены Трибунала и их заместители обсудили концептуальные вопросы, связанные с международным правом. Об остроте дебатов, особенно в отношении понятия «общий план или заговор», свидетельствуют записи закрытых заседаний МВТ, которые приватно вел член Трибунала от США Фр. Биддл.
Как явствует из них, член МВТ от СССР И.Т. Никитченко одобрил структуру и форму проекта приговора, разработанного заместителем члена Трибунала от Великобритании Н. Биркеттом. В то же время он внес существенные поправки и предложения, многие из которых были учтены при окончательной редакции текста этого документа. Советский судья предложил расширить раздел о расистских теориях нацистов, об агрессивных идеях «Майн кампф», о планах захвата Европы и особенно ее восточной части. Подготовке агрессии против СССР, считал он, уделено мало внимания. И.Т. Никитченко и его заместитель А.Ф. Волчков выступили решительно против отказа французских судей А. Доннедье де Вабра и Р. Фалько признать наличие заговора или общего плана в действиях подсудимых, о чем говорилось в разделе I Обвинительного заключения[13].
Советских судей поддержали их английские коллеги, ф. Биддл же склонялся скорее к точке зрения члена МВТ от Франции о том, что понятие «заговор» не было ранее известно международному праву и его можно квалифицировать как «ех post facto». На закрытом заседании Трибунала 15 августа Никитченко обратил внимание своих коллег на то, что в Уставе много нововведений, в том числе предусмотрена уголовная ответственность за действия, которые и раньше признавались преступлением, но не был решен вопрос об их уголовной наказуемости. Со своей стороны Биркетт подчеркивал, что именно первый раздел является основой всего Обвинительного заключения. Если обвинение в заговоре будет отвергнуто, заявлял он, процесс утратит свой смысл. И он был прав. В этом случае процесс превратился бы лишь в суд над 22 отдельными лицами и не получил бы того морально-политического звучания, которое от него ждали народы всего мира.
В конце концов по этому вопросу был достигнут некий компромисс. Обвинения по первому и второму разделу в приговоре были объединены в одно как «Общий план или заговор и агрессивные войны». Судьи сочли, что началом заговора следует считать 1937 год, а не 1920 год, как было определено ранее. При этом исходили из того, что заговор должен иметь точно определенную преступную цель и решение о нем не должно быть слишком отдалено по времени от действия. В приговоре констатировалось, что война являлась неотъемлемой частью нацистской политики. «Но доказательства с несомненностью устанавливают существование многих отдельных планов, скорее, чем единого заговора, охватывающего все эти планы», — говорилось в этом документе. И тем не менее вывод приговора звучал однозначно: «Непрекращавшееся планирование, имевшее своей целью агрессивную войну, доказано вне всякого сомнения»[14]. К сожалению, Трибунал отказался поддержать обвинение в наличии общего плана или заговора применительно к военным преступлениям и преступлениям против человечности.
Непростым оказалось и решение вопроса о виновности каждого из подсудимых и определении им наказания. Прежде всего решался вопрос о доказанности обвинений по четырем разделам Обвинительного заключения, затем — вопрос о мере наказания. Принципиальный характер приобрела процедура голосования при определении виновности подсудимых. В предварительном голосовании участвовали и члены Трибунала, и их заместители. Однако при окончательном вынесении приговора в расчет принимались лишь голоса членов МВТ. Никитченко считал, что будет достаточным, если за осуждение проголосуют два члена Трибунала, однако большинство решило, что для этого необходимы голоса трех его членов. Такая процедура позволила оправдать трех подсудимых. Ведь, по мнению французских и советских судей, всех подсудимых на этом процессе следовало признать виновными.
Члены МВТ и их заместители высказались за смертную казнь для Геринга, Риббентропа, Кейтеля, Кальтенбруннера, Штрейхера, Заукеля, Бормана[15]. Французские судьи, правда, предлагали военных расстреливать, а не вешать. Однако в этом вопросе Суд поддержал позицию И.Т. Никитченко, согласованную с Москвой, о повешении приговоренных к смерти, поскольку расстрел рассматривался как почетная казнь.
За пожизненное заключение, а не смертную казнь для Розенберга, Франка, Фрика, Иодля выступил де Вабр, аналогично в отношении Фрика и Розенберга высказался заместитель Биддла Дж. Паркер .
Особенно сложно решалась судьба Гесса. У судей возникло сомнение в его вменяемости, несмотря на заключение психиатров. Гесс был одним из ведущих нацистских деятелей, он помог Гитлеру разработать его философскую концепцию, был соавтором теории жизненного пространства, одним из разработчиков пресловутых «нюрнбергских законов», третьим после Гитлера и Геринга лицом в нацистской иерархии. Однако, по мнению западных судей, Гесс предпринял миссию мира и провел в заключении в Великобритании большую часть времени в годы второй мировой войны. Для Биддла ключевым был вопрос о том, почему тот предпринял свою миссию в Шотландию. Если Гесс действовал из-за искреннего стремления к миру, то это могло быть, по мнению судьи, рассмотрено как смягчающее вину обстоятельство. Если же он хотел воспрепятствовать поддержке Великобританией России в войне ее с Германией, то он сыграл свою роль в заговоре с целью развязывания агрессии. При первом рассмотрении вопроса все члены Трибунала и их заместители согласились с тем, что Гесс виновен по разделам I и II Обвинительного заключения, советские же судьи настаивали и на его виновности по III и IV разделам. Волчков напомнил, что пресловутые «нюрнбергские законы», в разработке которых принимал активное участие Гесс, делают его виновным в убийстве миллионов евреев. Судья от СССР не мог себе представить, что заместителя Гитлера по НСДАП не признают виновным по разделам III и IV. При вторичном обсуждении вопроса об ответственности Гесса французский судья Р. Фалько высказался за виновность Гесса по всем разделам Обвинительного заключения и пожизненное заключение, де Вабр — только по I и В разделам и 20-летнее заключение, Паркер и Биддл — по I и II разделам и пожизненное заключение, Никитченко и Волчков — по всем четырем разделам и смертную казнь. Лоренс предложил пожизненное заключение, что и решило судьбу бывшего заместителя Гитлера по нацистской партии[16].
Достаточно много времени было уделено вопросу о виновности или невиновности Шахта, Палена и Фриче. Предложение об оправдании Шахта было внесено председателем Суда 6 сентября и вызвало возражение со стороны французских и советских судей. Де Вабр, правда, высказался за вынесение более мягкого приговора для таких лиц, как Шахт и Папен. Он напомнил о роли Шахта в подготовке агрессивной войны, о его тесных связях с Гитлером. Биркетт же считал, что Шахт мог быть осужден лишь по II разделу Обвинительного заключения, но сомневался, что осуществлявшееся им перевооружение Германии было нацелено на ведение агрессивной войны, и склонялся все же к его оправданию. Паркер высказал мнение, что Шахт был против войны и, следовательно, должен быть оправдан. Его осуждение лишь дискредитирует Трибунал, полагал он. Советские судьи считали, что Шахт виновен по 1 и II разделам Обвинительного заключения и должен быть осужден. Поскольку для осуждения требовались голоса трех членов МВТ, а Лоренс и Биддл были против этого, Шахт так же, как и Папен, и Фриче, оказался оправданным[17].
