Марк Блок - Характерные черты французской аграрной истории
Дав общую картину хозяйственных распорядков сеньории в VIII–IX веках с характерным для этого периода господством барщины, Блок переходит к следующему этапу в развитии сеньории с конца XII — начала XIII веков. Он констатирует для этого времени отсутствие аллодов, полный иммунитет сеньоров, господство серважа и наличие новых повинностей (баналитеты, десятина, талья), которые, по его мнению, возникли в результате усиления судебной и политической власти сеньоров. Это верное соображение Блок сопровождает кратким, но весьма интересным очерком истории тальи. Он указывает, что взимание произвольной тальи нередко бывало причиной восстаний и что ее фиксация в течение XIII века явилась результатом непрерывных усилий сельских коммун. В изложении Блока история сеньориальной тальи в XII–XIII веках предстает как первый этап развития денежной ренты, но сам автор этого так не формулирует.
Страницы, посвященные серважу, вопросу, специально интересовавшему Блока, можно назвать образцовыми по ясности и последовательности изложения. Рассмотрены источники серважа, отличия серва от виллана, характеристика основных черт французского серважа, наконец история термина. Блок подчеркивает, что уже в каролингскую эпоху под античной этикеткой servus скрывался на деле «один из главных элементов изменившейся социальной системы». Тем самым он признает коренную перемену в положении непосредственных производителей, происшедшую во франкскую эпоху (еще ранее он довольно полно и точно описал экономический кризис античного рабовладения), но он не распространяет эту перемену на весь общественный строй в целом.
Очерк о серваже Блок заканчивает очень интересным замечанием. Он считает, что серваж давал сеньору, в сущности, лишь ограниченные возможности использования труда крестьян, ибо последние развивали свою хозяйственную активность по преимуществу на держаниях, а повинности были фиксированы. Однако это интересное соображение (к которому он в дальнейшем возвращается в другой связи) не развито и не положено в основу понимания процесса исчезновения барщины, к изложению которого автор сразу же и переходит. С полным основанием, ссылаясь на фактический материал, Блок отвергает мысль, что во Франции исчезновение барщины было связано с развитием товарно-денежных отношений. Он считает, что к началу XII века, когда барщина утратила прежнее значение, города и торговля были развиты еще недостаточно. Блок полагает, что причина заключалась в каких-то общих глубоких процессах, происходивших в сеньории, но он ищет их в хозяйственных затруднениях феодалов и не может нащупать убедительного решения вопроса. Он очень интересно излагает фактическую сторону дела, указывает на общеевропейский характер явления, отмечает некоторое запаздывание в этом отношении Германии и резкое отставание Англии (Италии и Испании, где больше аналогий с Францией, он в данном случае не касается) и, наконец, признается в том, что не может объяснить причину этих различий между странами. Так, уже второй раз на протяжении первой сотни страниц своей книги, дойдя до самого существа проблемы, то есть до развития производительных сил, Блок заявляет о невозможности вскрыть основную причину описываемых явлений.
В четвертой главе, посвященной сеньории XIV–XVIII веков, рассмотрены две основные проблемы: упадок сеньориальных доходов в XIV–XV веках и реконструкция сеньории в XVI–XVII веках. Автор начинает с утверждения, что кризис XIV–XV веков отнюдь не сокрушил «старой основы сеньории», что права сеньоров на крестьян и на их участки, по существу, сохранились вплоть до революции. Новым является лишь упадок сеньориальной юрисдикции и исчезновение серважа. Последний процесс Блок излагает на основе обширных данных, собранных им в книге «Короли и сервы» (Париж, 1920), и связывает его с развитием городов. Он подчеркивает интенсивность этого процесса вблизи больших центров и его замедленность в отсталых областях.
Очень много внимания Блок уделяет обеднению феодального дворянства. Первым этапом этого процесса он считает XIV–XV века, когда во всей Европе наблюдается экономический упадок и сокращение населения вследствие войн и эпидемий. Дворянство разорялось в результате обесценения денег, которое проявилось в XIV–XV веках в форме «ослабления» монеты, то есть сокращения в ней доли драгоценного металла. Приводимый Блоком материал очень интересен, но автор, на наш взгляд, переоценивает его значение для решения проблемы в целом. Падение реальной стоимости денежного ценза, исследуемое к тому же вне общей картины развития товарно-денежных отношений, является, по мнению Блока, главной причиной ухудшения материального положения дворянства. Это слишком узкое, однобокое рассмотрение вопроса заслоняет от Блока картину развития товарного производства в крестьянском хозяйстве. Он лишь констатирует, что после Столетней войны крестьянам удалось сохранить наследственность своих держаний при уплате низкого ценза, и объясняет эту «удачу» крестьян тем, что они имели дело с ослабевшим феодальным классом. Однако сам факт подобного ослабления нуждается во всестороннем и более глубоком анализе, которого в книге нет.
В XVI веке разорение дворянства усилилось благодаря революции цен. Реальная стоимость денежного ценза катастрофически падает в результате обесценения самих драгоценных металлов. Массовая продажа фьефов приводит к обновлению феодального класса. Вместо старого дворянства в сеньориях появляются аноблированные выходцы из буржуазии и чиновничества. Главную перемену, происшедшую в сеньории в связи с переходом земельной собственности в другие руки, Блок совершенно правильно усматривает в восстановлении барской земли (домена), которая создавалась в XVI–XVII веках заново из скупленных крестьянских участков. При описании всех этих процессов Блок имел возможность опереться на обширный фактический материал, собранный в трудах французских историков. Следует указать, что многие исследования, появившиеся после 1931 года, когда вышло первое издание книги Блока, подтверждают и развивают дальше его положения. Однако, прекрасно описывая процесс «собирания» земли новыми дворянами, Блок уделяет очень мало внимания экспроприации крестьян. Отмечая причины, побудившие крестьян продавать свои парцеллы, — разорение в результате войны, трудности приспособления к денежному хозяйству, необходимость найти деньги для уплаты налогов и ренты и т. д., — он возводит их только к кризису кредита, к денежным затруднениям крестьян. Как и для всех буржуазных историков, для него не существует процесса первоначального накопления. В XVI веке он констатирует лишь количественные, а не качественные изменения. Именно это и не позволяет ему правильно решить поставленную им весьма важную проблему о причинах резкого различия в судьбах разных европейских стран, проявившегося в XVI веке. Он отмечает, что, в то время как в Англии и в странах Центральной и Восточной Европы домен поглотил или обескровил крестьянские держания и там было создано крупное барское хозяйство, во Франции этого не произошло. Однако коренной разницы между Англией и странами с крепостническим хозяйством Блок не отмечает, а разницу между Англией и Францией объясняет очень поверхностно — всего лишь различием в юстиции. Английские манориальные суды, еще очень прочные в XIV—XV веках, ущемляли наследственные права копигольдеров, в то время как во Франции королевские суды подточили сеньориальную юстицию и закрепили наследственность крестьянских держаний. Последняя настолько упрочилась, что французские сеньоры не смогли присвоить крестьянскую землю, тем более, что они не обладали политической властью наподобие джентри или юнкеров,-Французская абсолютная монархия смогла поэтому ограничить размеры «феодальной реакции» и не допустить обезземеливания крестьян. Эти суждения Блока кажутся поверхностными и неверными. В одном понятии феодальной реакции он объединяет такие разнородные по своему характеру явления, как английские огораживания, германское крепостничество, обновление французской сеньории. Его выводы к главе в целом очень узки. Все развитие аграрного строя в XVI–XVIII веках сводится для него, в сущности, ко вторичному появлению крупной земельной собственности, которой, по его мнению, суждено было пережить революцию без особого для себя ущерба.
Между тем приводимый в главе весьма интересный фактический материал позволяет сделать и многие другие наблюдения. Блок дает любопытный очерк увеличения сеньориальных поборов, отмечая, что это явление началось в основном с конца XVII века и получило особый размах с середины XVIII века. Тем самым определяется и период действительной феодальной реакции во Франции. Сведения о характере эксплуатации восстановленного в XVI–XVII веках домена говорят о преобладании испольщины (которую Блок объясняет всего лишь обесценением денег в XVI–XVII веках, не понимая ее истинной экономической природы, как переходной формы к [Капиталистической ренте), а также и о появляющейся с середины XVII века крупной капиталистической аренде. Таким образом, фактически Блок дает материал для изучения развития элементов капиталистического уклада во французском сельском хозяйстве еще задолго до «аграрной революции».
