Сергей Ковалёв - История Рима (с иллюстрациями)
Как бы то ни было, при поддержке преданных войск и сочувствии значительной части общества, уставшего от неурядиц и жаждавшего мира и порядка, полководцы, которым особенно сопутствовала удача — сначала Цезарь, а затем Октавиан — добились своей цели. Завершающая победа Октавиана над Марком Антонием (в 30 г. до н. э.) подвела черту под длительной полосой гражданских смут: дело Республики было окончательно проиграно, и открылась новая эра императорского единовластия. Одновременно теми же полководцами были округлены границы римских владений в Средиземноморье: Помпей закончил подчинение Малой Азии и присоединил Сирию и Иудею, Цезарь завоевал Галлию, Октавиан аннексировал Египет. Выйдя на рубежи Атлантики, Рейна и Дуная, Кавказского предгорья, Аравийской и Африканской пустынь. Римская держава, можно сказать, достигла своих естественных границ.
Теперь открывается третья и последняя эпоха в истории Древнего Рима — эпоха Империи (30 г. до н. э. — 476 г. н. э.). Свое обозначение это время в
римской истории получило от усвоенного носителями высшей власти почетного титула «император» (собственно — «способный к командованию»), который ранее предоставлялся победоносному полководцу его войском, а теперь был включен в систему своего официального имени победителями в гражданских войнах Юлием Цезарем и Октавианом. Вместе с тем свою роль в утверждении нового обозначения сыграла и римская правовая традиция, обозначавшая термином «империй» (imperium) как полномочия высокого должностного лица, наделенного правом военного командования, так и ареал приложения этих полномочий. В этом плане можно было говорить об империи (державе) римского народа, но еще естественнее — о державе новых властителей-императоров, об их Империи.
В течение пяти веков Римское государство, а вместе с ним и весь античный мир, находилось под властью императоров. Однако эта власть не представляла собой чего-то неизменного; с веками она менялась в такой же степени, как изменялось внутреннее состояние общества и положение государства. Поэтому, в соответствии с переменами в форме императорской власти и, более общим образом, в жизни самого позднеантичного общества и государства, в эпохе Империи, в свою очередь, различают три периода — Ранней империи, или принципата, кризиса III в. и Поздней империи, или домината.
Период Ранней империи, или принципата (30 г. до н. э. — 192 г. н. э.), открывается единоличным правлением Октавиана Августа (поднесенный ему сенатом титул «Август» буквально значит «возвеличенный богами», «священный»), за которым следуют три императорские династии: Юлии— Клавдии (Тиберий, Гай Калигула, Клавдий, Нерон), Флавии (Веспасиан и его сыновья Тит и Домициан) и Антонины (Нерва, Траян, Адриан, Антонин Пий, Марк Аврелий, Коммод). Это время окончательного утверждения, а вместе с тем и оформления императорской власти, которая поначалу, считаясь с сохранявшимися в части общества республиканскими традициями, маскировала свое реальное единодержавие республиканскими ширмами. Отсюда нередкое в ту пору обозначение императора словом «принцепс» (буквально — «главный», «первый»), которое в республиканское время прилагалось к старшему из сенаторов, а теперь, в приложении к императору, стало толковаться как первый среди граждан. Отсюда же и обозначение самого императорского правления как принципат.
Что касается более общего содержания этого периода, то во внутренней жизни он характеризовался относительным умиротворением и стабилизацией, соответственным расцветом городской жизни, интенсивностью торговых связей, большим культурным подъемом. Однако содействовавший этому имперский мир был следствием не только крепости центральной власти, сумевшей подавить внутренние смуты, но и силы сопредельных варварских народов, в частности германцев на севере и парфян на востоке, заставивших римских императоров прекратить завоевательные войны и перейти к защите собственных естественных рубежей. Эта перемена, так разительно отличающая императорское время от республиканского, была чревата опасными последствиями, поскольку самое существование античного рабовладельческого общества напрямую зависело от способности его государства вести наступление на варварскую периферию. Ведь только наступательные войны против варваров могли обеспечить дальнейшее экстенсивное развитие основанного на рабском труде хозяйства.
А между тем в самой античной экономике уже проявлялись симптомы начинающегося опасного разложения и упадка. Крупные поместья-латифундии новых, вскормленных императорским режимом собственников, равно как и имения самих императоров (так называемые сальтусы), все сильнее наступали на крестьянские земли. С другой стороны, дальнейшее развитие больших хозяйств упиралось в незаинтересованность рабов в труде, а переход к использованию свободных арендаторов-колонов оборачивался новой морокой — неспособностью владетелей мелких парцелл успешно вести свое дело. Наконец, угрожающим для положения центральной власти становился хозяйственный упадок Италии на фоне экономического подъема оправившихся от последствий гражданских войн провинций греческого Востока и не истощенных рабовладельческим хозяйствованием провинций Запада — Галлии и Испании.
Назревавшие исподволь симптомы внутреннего разложения, сомкнувшись с угрозами извне со стороны перешедших в наступление варваров, привели к новой полосе смут, обозначаемой в научной литературе обычно как кризис III века (условные даты — 193—284 гг.). Это время новых выступлений низов (особенно крестьян), солдатских бунтов, сепаратистских движений в провинциях. Преторианская гвардия в Риме и войска в провинциях непрерывно выдвигают все новых и новых императоров, что приводит к калейдоскопу правителей, ослабляет центральную власть и поощряет дезинтеграционные процессы в государстве. Последние достигли такой силы, что в третьей четверти III в. от империи отложились и оформились как самостоятельные государства Галлия и Пальмира (Восточная Сирия).
Внутреннее ослабление Римского государства с успехом использовали соседние варварские племена, которые все чаще прорывали пограничные заслоны и совершали глубокие вторжения в римские земли. Особенно опасным становится натиск франков и аламанов на Рейне, готов на Дунае, персов (сменивших парфян в качестве лидера иранских племен) — в Месопотамии и Сирии. Лишь с большим трудом императорам — выходцам из Иллирии, суровым полководцам и искусным политикам Аврелиану (270—275 гг.) и Диоклетиану (284—305 гг.) удалось отразить варварские нашествия (по крайней мере на время), справиться с сепаратистскими движениями в провинциях и восстановить единство империи.
В особенности велико было значение деятельности императора Диоклетиана. Чтобы укрепить империю, ему пришлось провести реформирование всей существующей государственной системы, чем и был положен переход к следующей и последней фазе римской истории — периоду Поздней империи, или доминату (284—476 гг.). Среди преобразований Диоклетиана центральным было переустройство административного управления. Власть императора приобрела совершенно неограниченный, абсолютистский характер, а сам ее носитель стал величаться господином (dominus, откуда и обозначение всей системы — «доминат»). Более того, император официально был причислен к сонму богов, и его величали Iovius — «сын Юпитера». Для более надежного контроля над территорией империи, что могло быть достигнуто только приближением власти к местам, была создана сложная система соправительства — двух августов, которыми стали Диоклетиан и его старый соратник Максимиан, и их помощников — двух цезарей, которыми были назначены Галерий и Констанций Хлор. Между этими четырьмя высшими правителями было поделено реальное управление империей (откуда и название системы — «тетрархия»). Для укрепления государственной власти Диоклетианом были проведены реформы армии, налоговой службы, денежного обращения и др.
Этот политический курс был продолжен императором Константином Великим (306—337 гг.), который только в одном отступил от линии Диоклетиана: если тот в своей последовательной борьбе с оппозицией и инакомыслием был гонителем христианства, то Константин, считаясь с возросшим влиянием новой веры, не только допустил ее свободное исповедание (Миланский эдикт 313 г.), но и сделал ее официальной религией государства (после Никейского собора христианских епископов в 325 г.). Еще одним новшеством Константина было перенесение столицы государства на греческий Восток, где прочнее держались античные городские традиции, — в древний греческий город Византий, который теперь был переименован в Константинополь (330 г.).
Все эти меры, направленные на укрепление центральной власти и сохранение единства государства, безусловно, содействовали возрождению силы и престижа Римской империи, но, как оказалось, ненадолго. Остановить глубинные процессы разложения античного общественного строя, основой которого было изжившее себя рабство, как и поставить преграду нарастающему натиску варваров, было уже невозможно. После Константина империя продержалась еще около полутора веков, но, по существу, это было время все ускоряющейся агонии.
