СССР и Гоминьдан. Военно-политическое сотрудничество. 1923—1942 гг. - Ирина Владимировна Волкова
Политическая платформа ВКП(б) предполагала обоснование всех действий, предпринимаемых руководством партии, на основе ключевых положений марксизма. В связи с этим Кремль пришел к заключению о необходимости подчинения классовых лозунгов задачам обеспечения безопасности и территориальной целостности страны. Это потребовало наполнения прежних идеологических установок новым содержанием. Решение данного вопроса в основном осуществлялось через Коминтерн.
В середине 1930-х гг. Коминтерн стал активно использоваться СССР для подрыва позиций Токио за счет подъема широкого антияпонского движения. ИККИ разрабатывалась идея возрождения в Китае единого национального фронта сопротивления Японии398. Ее базовые принципы были отражены в решениях VII конгресса Коминтерна, состоявшегося летом 1935 г.
Конгресс признал несвоевременным курс на немедленное осуществление «социалистических революций» и установление «диктатуры пролетариата», связывая это с неготовностью к данному сценарию большинства стран, с усилением фашизма и угрозой войны. Главной задачей коммунистов называлось объединение всех левых и демократических сил, как революционных, так и реформистских, в единый народный фронт. Если прежде политика единого фронта связывалась с вовлечением большинства населения в непосредственную подготовку социалистической революции, то в новых условиях его платформу составляла идея совместной антифашистской борьбы399.
В ходе конгресса отчетливо прозвучала мысль о необходимости направить деятельность КПК на создание «широкого антиимпериалистического единого фронта» для борьбы за национальную независимость страны, с привлечением всех заинтересованных политических сил400. В качестве одного из потенциальных участников единого фронта рассматривался Гоминьдан. 1 августа 1935 г. на заседании ИККИ делегацией КПК было представлено «Обращение к народу об отпоре Японии и спасении Родины», составленное под контролем Москвы. В нем содержался призыв к политическим и военным группировкам Китая, включая армию ГМД, прекратить гражданскую войну и объединиться для сопротивления Японии401.
Однако в 1935 г. соглашение КПК и ГМД относительно совместного отражения японской агрессии достигнуто не было. 25 декабря 1935 г. Политбюро ЦК КПК, находившееся в Шэньси, ознакомившись с материалами VII конгресса Коминтерна, приняло резолюцию «О современном положении и задачах партии». Решение компартии предполагало согласие с курсом на организацию единого фронта. Тем не менее возможность вовлечения в него сторонников Чан Кайши первоначально была исключена. ГМД все еще рассматривался руководством КПК как главный враг китайского народа402.
Более перспективным, с точки зрения Мао Цзэдуна, был союз с группировкой Чжан Сюэляна. Он планировал опереться на нее, используя ее войска как против японцев, так и против Чан Кайши. В дальнейшем лидер КПК рассчитывал на отделение северной части Китая и создание на этой территории «Великого объединения на Северо-Западе»403. Чжан Сюэлян, со своей стороны, не намеревался идти на обострение отношений с Гоминьданом, хотя и видел в едином фронте шанс вернуть утраченные позиции в Маньчжурии. По этой причине он шел на сближение с коммунистами и одновременно стремился убедить их в необходимости диалога с Чан Кайши.
На тот момент Москва не была заинтересована в новом обострении обстановки в Китае. Это ослабило бы его военный потенциал и облегчило Токио оккупацию страны по частям. В результате Коминтерн продолжил курс на привлечение ГМД в единый фронт. Так, в июле 1936 г. в выступлении на заседании Секретариата ИККП по китайскому вопросу генеральный секретарь Исполкома Коминтерна Г.М. Димитров подчеркивал: «Задача в Китае состоит теперь не в расширении советских районов и расширении Красной армии, а в том, чтобы найти возможности, найти пути и подходящие лозунги, подходящие методы для того, чтобы добиться объединения подавляющего большинства китайского народа против японских захватчиков»404. В том же докладе он обращался с призывом к КПК активизировать контакты с ГМД: «Было бы правильно, если бы наши коммунисты обратились к Гоминьдану как к партии, к Центральному Комитету Гоминьдана… к Чан Кайши… с конкретными политическими предложениями. Наши товарищи… должны выступить как инициаторы, застрельщики и организаторы общего антияпонского фронта»405. В своих рекомендациях ИККИ учитывал, что именно правительство Чан Кайши сосредоточило в своих руках значительную армию и ресурсы страны.
Однако организацию антифашистских фронтов Коминтерн изначально расценивал лишь как необходимый этап в борьбе коммунистов за власть. Совместное противостояние фашизму не означало сглаживания классовых противоречий, а только временно отодвигало их на второй план. Сотрудничество с ГМД представлялось как возможность вновь легализовать КПК и обеспечить необходимый ей стабильный период для укрепления армии406.
Гоминьдан не желал действовать в интересах своих противников. Чан Кайши следовал тактике ликвидации сначала внутренней угрозы режиму в лице компартии и только затем внешней со стороны Японии. В этих условиях единый фронт воспринимался лидером ГМД как попытка коммунистов дипломатическими методами сгладить последствия поражений и подготовиться к новому витку гражданской войны. Оценивая текущее положение дел, Чан Кайши писал: «Тактика КПК состояла в том, чтобы принудить правительство к преждевременному открытию военных действий против Японии, что позволило бы китайским коммунистам, пользуясь обстановкой военного времени, набрать сил и укрепиться до такой степени, чтобы свергнуть правительство»407. Впоследствии сохранение в тактике единого фронта данного подтекста станет причиной его внутренних кризисов.
Таким образом, в 1935 г. политика СССР в отношении Китая претерпела существенные изменения. КПК уже не рассматривалась как единственная политическая сила, подходящая для диалога о сотрудничестве. С усилением экспансии Токио существенно выросла роль ГМД как партии, способной к объединению антияпонского движения в Китае408. В решении вопросов, связанных с поддержкой китайских коммунистов, Кремль стал исходить из того, насколько это было выгодно для СССР. Следствием этого стала ориентировка на привлечение к сдерживанию Японии всех заинтересованных сторон. Однако в силу внутренней противоречивости самой идеи, недостаточно отвечавшей ожиданиям Гоминьдана, формирование единого фронта в 1935–1936 гг. достигнуто не было. Стремительное развитие оно получило только в конце 1936 г. на фоне Сианьского инцидента.
События 14 декабря 1936 г. развивались без участия Москвы. Подтверждением этому служит изложенная в дневнике Г.М. Димитрова запись его телефонной беседы с И.В. Сталиным: «С вашей ли санкции происходят события в Китае? – (Нет!) – Это самая большая польза, которую можно было оказать Японии. (Так и мы рассматриваем эти события.)»409. Следовательно, ни в руководстве ВКП(б), ни в ИККИ подготовки к организации государственного переворота в Китае не велось. Тем не менее последовательные действия Кремля в этот напряженный период говорили о наличии в ВКП(б) устоявшейся политической концепции в отношении Гоминьдана, позволившей избежать спонтанных решений.
Позиция Москвы строилась на следующих основаниях:
1. Обострение ситуации, возобновление гражданской войны в Китае, а следовательно, ослабление центрального аппарата власти были не выгодны СССР. В условиях втягивания армии ГМД в новый внутренний конфликт Нанкин
