Луис Ламур - Ситка
Слова графа повторялись по всему поселению. "Боюсь, барон Зинновий, сказал тот сердито, - вы превысили ваши полномочия. Ваша задача - защищать русскую торговлю и русских торговцев, а не навязывать свои спорные решения по вопросам, вас не касающимся. Должен указать вам, милостивый государь, на обязанность заниматься своими служебными делами, и не вмешиваться в дела городский властей."
Елена, присутствовавшая при этом, вдруг почевствовала неистовую гордость за своего мужа. Барон стоял по стойке смирно, устремив глаза в одну точку перед собой, он буквально трясся от сдерживаемой ярости. Он отдал честь, четко повернулся через левое плечо и вышел из комнаты, стуча каблуками по твердому полу. Тем не менее, все знали, что это лишь единственная битва в долгой кампании, и ее исход далеко не решен.
Елена понимала, что в поиске американского корабля было нечто большее, чем личная неприязнь Зинновия к Жану Лабаржу. Если "Сасквиханну" захватят с грузом мехов, Зинновий мог утверждать, что торговля велась при тайном попустительстве Ротчева, и велась нелегально. Более чем когда-нибудь она осознавала всю опасность их положения, поскольку если бы Рудаков не поддержал мужа, Зинновий мог предпринять решительные меры, чтобы освободиться от всякого вмешательства, а приказы не имели никакого значения, если их нельзя подкрепить силой.
Едва ли не дитя, когда она вышла замуж за графа Ротчева, Елена не была несчастлива. Александр был на тридцать лет моложе ее - умный, привлекательный мужчина, которого уважали за многие таланты и иногда - за язвительное остроумие. Она выросла, слушая разговоры о политике и интригах: играх, в которых ее муж был настоящим мастером.
Позади нее закрылась дверь, и она повернулась, чтобы приветствовать графа.
- Я рада, что ты вырвался из своего душного кабинета.
- Здесь хорошо. - Он глубоко вздохнул, затем взглянул на нее. Думаешь, они его поймают?
- Нет... нет, не думаю.
- Я тоже. - Они прошли несколько шагов рядом. - Он умный, этот твой американец. Басх сказал, что у него много друзей по всем островам, а то, что Басх узнал, когда торговался с Лабаржем, доказывает, что он еще и чрезвычайно хитрый.
Где-то там, среди этих темных, таинственных островов, уже сейчас он может драться, умирать. Становилось холоднее, но ей не хотелось идти в комнаты... это был тот же воздух, которым дышал он; Сейчас он, наверное, стоял на палубе, глядя, как рядом проносятся волны.
- Мне здесь нравится, - сказала она вдруг.
- На Ситке?
- Я имею в виду всю эту землю: молодую и свободную.
- И варварскую.
- Конечно... мне нравится даже это.
- Похоже, во всех женщинах есть что-то первобытное и давнее. Женщины думают об основном. Любовь, замужество, дети.
- По-моему, лучших тем не придумаешь,
- Конечно. Так и должно быть, и нам, мужчинам, просто повезло, видит Бог. Идем внутрь?
- Скоро приду.
Он постоял возле двери, глядя на темный, зазубренный силуэт соснового леса на фоне ночного неба. Где-то внизу, в городе, кто-то уронил кусок железа, и он громго зазвенел о мостовую. Эта схватка с Зинновием может оказаться его последней. Он должен действовать хитрее... у этого человека есть связи, черт бы его побрал! К тому же он мстительный, а этим качеством Ротчев не обладал. "Ужасно жаль, - размышлял он, - что хорошие люди так плохо умеют защищаться, потому что иногда ненависть может оказаться прекрасным оружием". Выигрывает фанатик, фанатик веры либо человек абсолютно безжалостный. Он, Ротчев, слишком много думал о точке зрения соперника, он почти всегда видел обе стороны вопроса. Это не пойдет в том мире, где есть такие, как Зинновий.
Однако Зинновий был русским, а громче и увереннее всего русские разговаривают со слабейшими. "В основном, - подумал он, - мы нация тиранов и поэтов". Его собственная слабость заключалась в том, что он был больше поэтом, чем тираном.
Он снова посмотрел на Елену, стоящую у каменного парапета. В мире, из которого они вышли, это считалось бы абсурднейщей вещью, однако он любил свою жену. Он женился не по любви. Елена была прекрасна, богата, ее семья обладала влиянием в близком ему мире политики и интриг. Их брак заключался по расчету. Но граф когда-то был любовником, за ним числилось немало побед. Он знал все то, что может доставить женщине удовольствие. Ротчев задумчиво улыбнулся. Лучшими любовниками были те, кто на самом деле не любил, потому что если человеком руководят эмоции, он становится неловким.
Но удивиться пришлось ему. Граф обнаружил, что Елена - хотя он был уверен, что она не любит его - оказалась чуткой, заботливой и внимательной женой. Если бы Ротчев встретил ее лет двадцать пять назад, он могла бы полюбить его... но в то время он не мог себе позволить роскошь иметь такую жену!
Их жизнь была странно счастливой, и даже если Елена не любила его, то уважала и восхищалась им. Эти последние годы были самыми лучшими. Он не знал, когда полюбил свою жену, во всяком случае, это произошло, и теперь впервые он ощутил ее беспокойство, и граф догадывался о его причине.
Жан Лабарж был красивым мужчиной, и красота его была не той приторно-сладкой, которая отличала большинство офицеров царя, но суровой и даже грубой. Граф, считавшийся в свое время великолепным фехтовальщиком, победившим в четырех дуэлях со смертельным исходом, признавался себе, что не хотел бы встретиться с Лабаржем с рапирой в руке.
Этот человек мог убивать... не из злости, поскольку в нем не было жестокости, но просто потому, что он был бойцом - более, чем кто-либо из окружения графа.
- Елена, - повернулся он к жене, - ты когда-нибудь сожалела, что вышла за меня замуж?
Едва вымолвив эти слова, он понял, что произнес их зря. Неужели он похож на мальчика, чтобы, задав такой вопрос, получить более чем очевидный ответ?
Она повернулась лицом к нему.
- Нет, Александр, не сожалела и никогда не буду сожалеть.
Он с удовольствием обратил внимание на искренность в ее голосе.
- Боюсь, я был плохим мужем... слишком занятым. - Он раздраженно махнул рукой. - Очень часто брак в наших кругах - дело государственное. Мы едва знаем друг друга, пока не становится слишком поздно.
- У нас ведь никогда так не было, - протестующе сказала она. - И ты прекрасно это понимаешь.
Конечно, она была права. Между ними всегда существовало теплое, дружеское взаимопонимание, и в течение последних нескольких лет оно стало еще лучше. Им, действительно, повезло.
Он вспомнил как, увидел ее в первый раз. Он был молодым офицером Императорской армии и пришел к ним в гости, сопровождая ее дядю, Великого князя. Она была маленькой девочкой с большими, серьезными глазами, которая вечно сидела в углу и читала. В тот раз она подбежала к двери навстречу дяде вместе с огромным волкодавом, которого она назвала Товарищ. Вдруг увидев незнакомого молодого человека, она остановилась, борясь со стеснением и желанием поздороваться с дядей.
Граф Ротчев, увидя, что она боится, подошел к ней и низко поклонился.
- Принцесса, я ваш покорный слуга. И когда это хозяйки боялись своих слуг?
Тогда она засмеялась.
- Вы! Вы не можете быть слугой! С таким носом?
Они вместе рассмеялись, и с того дня они стали друзьями...
Сквозь сосны дунул ветер и пошевелил ее юбку.
- Холодно, - сказал он. - Я пойду в дом.
- Я сейчас... Хочется минутку побыть одной.
Закрыв за собой дверь на террасу, Ротчев подошел к шкафчику и налил бокал бренди. Он попробовал его, и теплота напитка прошла по его венам.
Теперь Зинновий: У этого человека были высокопоставленные друзья, но в Санкт Петербург вела не одна дорога. Был, например, тот мальчик, которого Зинновий приказал выпороть кнутами... разве у него не было дяди, кто властвовал в металлургии? Дядю выслушают при дворе. Да, так. К тому же они однажды встречались в Киеве - дядя был мужчиной с густой бородой по имени Зараски, который яростно протестовал против порки своего племянника. Мальчик едва не умер.
Таким образом, не будет вовлечен ни Великий князь, ни царь. Нет более верного способа заставить человека устать от вас, как беспрестанно просить о чем-либо или жаловаться. Цена политика в том, что он знает другие способы добиваться своих целей.
Неожиданно графу пришло в голову, что Зинновий, будучи тем, кем он был, и желая того, чего он желал, не позволит ему, Ротчеву, вернуться в Санкт Петербург.
Он спокойно просчитал ситуацию. Конечно, есть способы бежать, но он, к сожалениею, уже не молодой человек, да и все морские пути из гавани контролируются бароном Зинновием. Побег обычными способами для него невозможен, а все другие недоступны из-за угрозы здоровью. Это означает, что он должен приготовить рапорт немедленно, несколько копий, и проследить, чтобы по крайней мере две копии были благополучно тайно вывезены с Аляски, поскольку Зинновий наверняка будет проверять все способы связи.
Басх... вот и человек для этого дела. Басх презирал Зинновия и был также патриотом, достаточно умным, чтобы понять опасность, которую Зинновий представлял для законного бизнеса в Ситке. Более того, и это было важно, у Басха были свои крутые, преданные и надежные "промышленники". На него нельзя было напасть безнаказанно.
