Дмитрий Володихин - Воеводы Ивана Грозного
Вскоре Сагиб-Гирей вышел со всей ордой к Оке напротив Ростиславля. Ему противостояла армия князя Дмитрия Бельского, базировавшаяся на Коломну. Русские полки самым скорым ходом двинулись к Ростиславлю, намереваясь защищать от татар переправы. Гарнизоны близких крепостей снимались для содействия основным силам. Пошел на неприятеля и Микулинский с маленьким зарайским отрядом.
Ядро боевых сил Бельского с гарантией не успевало занять окские переправы, к которым вышел Сагиб-Гирей. Но маленький передовой полк — успевал. И, значит, ему оставалось намертво вцепиться в переправы, отбивая татар, пока не явится подкрепление. Полковой воевода князь Иван Пронский-Турунтай знал, во что ему станет сражение с превосходящим по численности противником.
Одним словом, перед всей вражеской громадой оказался один полк, не имевший шансов победить. Люди, вставшие заслоном на пути крымцев, готовились к смерти. Незадолго до этого страшного стояния на Оке от имени царя в армию пришла грамота. В ней обещалось «великое жалование» тем, кто защитит державу от чужой орды, а также семьям погибших; воевод просили крепко стоять за христианство, не имея между собой розни. Когда содержание грамоты стало известно не только военачальникам, но и всей армии, она ответила: «Мы готовы, мы вооружились, хотим с татарами смертную чашу пить». Теперь настал черед выполнять сказанное.
Татары на лошадях, плотах и прочих средствах устремились к русскому берегу. Русские воеводы приказали отбивать их стрелами. По Оке поплыли мертвые тела…
Вторая попытка штурма сопровождалась пищальным огнем: наемники по приказу хана попытались свинцовым градом сбить полк с занимаемых позиций. Турецкие пушкари встали к орудиям, и в наших воинов полетели ядра. Крымцы вновь полезли в воду. Полк стоял, как мог. Дворяне один за другим падали с лошадей, и без того малые силы полка таяли, таяли, таяли… Все меньше стрел падало на головы татарских штурмовых отрядов.
Наконец многострадальный передовой полк дрогнул. Наши конники стали понемногу отходить от берега, освобождая место татарам. И быть бы прорыву через Оку… но тут ему на выручку подоспел зарайский отряд Микулинского. Крымцы опять несли тяжелые потери, опять против них стояли свежие войска. Перестрелка возобновилась.
Первый, самый страшный натиск вражеской армии удалось сдержать. Понемногу начали прибывать части большого полка, явился вместе с главными силами и русский главнокомандующий, князь Дмитрий Бельский. Доплывших до нашего берега татар секли топорами и саблями. Прибыла московская артиллерия, и вскоре турки с проклятиями бросали свои разбитые орудия. Русские стрелки открыли огонь из пищалей, ветер носил густой дым над гладью реки, треск пальбы не прекращался ни на минуту. А за спинами подоспевших сил виделись в отдалении все новые и новые полки…
Поражение крымцев стало очевидным.
С русского берега неслись оскорбительные предложения: «Освободите место! Мы сами переправимся и побьем вас!»
Сумерки поставили точку в сражении на переправе. Ночью в лагерь Бельского прибыл «большой наряд» — тяжелая артиллерия. Узнав об этом, хан с основными силами орды ударился в бегство. На утро покинул берег Оки его сын, а потом и прочие вожди татарской армии. Они бежали к спасительному югу, «с великим срамом… — по словам летописца, — …бросив пушки и пищали, и телеги, и всякую рухлядь воинскую».
Немногие крымцы беспечно остались, мечтая заняться грабежом ближних волостей. На них обрушился князь Микулинский, уничтожая последние татарские отряды у Оки.
Самым неугомонным оказался царевич Имин. Он, «отворотил» от войск отца, ринувшись на «Одоевские места». Но тут его встретил местный воевода князь Владимир Иванович Воротынский. Его контрудар и здесь опрокинул татар, а полсотни самых медлительных отправились пленниками к великому государю.
От них стало известно, что Сагиб-Гирей все еще не смирился с поражением. Хуже воинской неудачи его сердце жег позор: собрать великую армию и ничего не совершить с нею! Это роняло авторитет хана в самом Крыму. Да и высокий союзник — Турция — перестанет относиться к нему как к серьезной силе, если он сейчас отступит безо всякого успеха. Татарская знать, видя в бесславном отступлении поруху и своей чести, напомнила хану о Тамерлане: Железный Хромец ходил на Русь с огромным войском, но ограничился тем, что спалил и разграбил маленький город Елец. Так не взять ли на щит какой-нибудь русский городок, покрыв большой неуспех малой победою? «Пусть не говорят, что хан приходил на Русь, но не учинил ей ничего», — кратко передает летописец содержание их речей. Прикидывая так и этак, выбрали в качестве мишени Пронск, расположенный неподалеку.
Крымцы обложили Пронск, открыли по нему огонь из оставшихся пушек, пошли на штурм. Но маленький гарнизон во главе с Василием Жулебиным из боярского рода, исстари служившего московских князьям, встретил их ответной пальбой. Запершись в крепостице, горожане не устрашились татар, приняв решение стоять насмерть. Крымские мурзы, видя большую убыль в бойцах, начали было переговоры с Жулебиным, обещая милостивое отношение, если воевода добровольно сдаст Пронск. Тот ответил: «Божьим попущением город ставится, а без Божией воли кто может его взять? Хан же пускай помедлит под стенами еще немного: как раз идут по его следам государевы воеводы». Сагиб-Гирей в ярости приказал готовиться к новому приступу. Жулебин в ответ вызвал всех, кто мог носить оружие, на стены. С мужьями пришли и жены. У маленьких башен складывали заостренные колья, которыми собирались сбивать татар с лестниц, груды тяжелого каменья, ставили котлы с кипятком. Тайком в Пронск пробрались семеро бойцов из отряда князя Микулинского. Они подали весть: «Держите оборону! Мы спешно идем к городу с большими силами». Осажденные радовались доброй вести, ждали скорого избавления. Один из горожан попал тогда в плен к татарам. От него-то хан и узнал о приближении русского войска. Не столь уж многое грозило крымцам: Микулинский располагал легким отрядом, прочие же воеводы не решились преследовать Сагиб-Гирея. Русские военачальники опасались покидать окский оборонительный рубеж: не попробует ли противник под видом отступления перейти реку в другом месте? Но на воображение хана продолжала действовать страшная картина — несокрушимый строй огромного московского войска, стоящий на высоком берегу Оки… Убоявшись полного разгрома, враг опять ударился в бегство, бросив осадные сооружения и уничтожив собственные пушки. Быстро переправившись за Дон, крымцы бежали, не останавливаясь…
Столица, да и вся Русь праздновали большую победу. От имени государя-отрока воевод, побывавших в деле, щедро одаривали шубами, драгоценными кубками… Надо полагать, награды удостоился и Семен Иванович. Он со своим отрядом оказался в центре оборонительной операции. Его действия спасли передовой полк и обеспечили тем самым успех всего сражения.
На следующий год крымцы опять попробовали крепость русской обороны — история битвы на Оке и неудачной осады Пронска получила бурное продолжение.
Ранней весной, как только зазеленела трава, по грязям, на Северские места пришла рать крымского царевича Имин-Гирея, уже битого русскими год и три года назад. Татары наплывали широкой волной, грабя наши волости под Стародубом, Путивлем, другими городами. Однако царевича вновь хорошенько стукнули: в Москву отправилось 20 пленников, остальные крымцы в столкновении с русскими полками частично погибли, частично же рассеялись.
Вскоре начались переговоры с Казанью и Астраханью, складывавшиеся к пользе России. Год начинался удачно…
Но на всякий случай в июне 1542-го мощная оборонительная армия князя Д.Ф. Бельского была развернута в районе Коломны. Князь Микулинский командовал передовым полком, а его помощником назначили Дмитрия, родного брата Семена Ивановича. Как выяснилось, «в поле» было кого останавливать: весенняя атака царевича сыграла роль разведки боем. В августе крупная орда крымцев явилась «на рязанские места», затем свернула к Зарайску. Тамошние воеводы, ободрив немногочисленный гарнизон, сделали вылазку. Не ожидавшие отпора татары вновь отступили на рязанские земли и, откатываясь, занялись тут спешной ловлей «полона», грабежом, поджогами. Эта жадность стоила им дорого. По пятам шел зарайский воевода, из Рязани устремился на преследование передовой полк во главе с Микулинским, легкие отряды бросились вдогон отступающему врагу из Тулы, Одоева, Серпухова, с окских переправ. Бешеная погоня шла день и ночь. За Доном, на поле Куликовом, как раз на том месте, где Дмитрий Донской более полутора веков назад разгромил Мамая, русский авангард настиг татарские «сторожи» и сцепился с ними. Быстрый конный бой закончился разгромом крымцев. Теряя людей, они ушли в степь и там доложили мурзам, возглавлявшим основные силы, что русская кавалерия дышит в спину. Тогда побежало все войско, бросая награбленное.
