Гагарин - Берг Василий
Сообщения о прибытии Юрия Гагарина в Москву и его выступлении 14 апреля 1961 года были опубликованы во всех советских (и не только советских) газетах. Но для нас ценно посмотреть на происходящее глазами самого Гагарина: «Радио, бесконечно повторявшее мое имя, и газеты с моими портретами и статьями о полете в космос были только началом того трепетного волнения, которое надолго захватило меня. Впереди ждали еще большие переживания, которых не могла представить никакая самая богатая фантазия и о которых я даже не догадывался. Советский народ готовил первому космонавту небывалую встречу.
За мной из Москвы прилетел специальный самолет “Ил-18”. На подлете к столице нашей Родины к нему пристроился почетный эскорт истребителей. Это были красавцы “МиГи”, на которых в свое время летал и я. Они прижались к нашему воздушному кораблю настолько близко, что я отчетливо видел лица летчиков. Они широко улыбались, и я улыбался им. Я посмотрел вниз и ахнул. Улицы Москвы были запружены потоками народа. Со всех концов столицы живые человеческие реки, над которыми, как паруса, надувались алые знамена, стекались к стенам Кремля.
Самолет низко прошел над главными магистралями города и направился на Внуковский аэродром. Там тоже была масса встречающих. Мне передали, что на аэродроме находятся члены Президиума Центрального комитета КПСС, Совета Министров СССР и глава Советского правительства Никита Сергеевич Хрущев.
Точно в заданное время “Ил-18” приземлился и начал выруливать к центральному зданию аэропорта. Я надел на себя парадную офицерскую шинель с новенькими майорскими погонами, привычно оглядел свое отражение в иллюминаторе самолета и, когда машина остановилась, через раскрытую дверь по трапу спустился вниз. Еще из самолета я увидел вдали трибуну, переполненную людьми и окруженную горами цветов. К ней от самолета пролегала ярко-красная ковровая дорожка.
Надо было идти, и идти одному. И я пошел. Никогда, даже там, в космическом корабле, я не волновался так, как в эту минуту. Дорожка была длинная-предлинная. И пока я шел по ней, смог взять себя в руки. Под объективами телевизионных глаз, кинокамер и фотоаппаратов иду вперед. Знаю: все глядят на меня. И вдруг чувствую то, чего никто не заметил, – развязался шнурок ботинка. Вот сейчас наступлю на него и при всем честном народе растянусь на красном ковре. То-то будет конфузу и смеху – в космосе не упал, а на ровной земле свалился… Наверное, ни один человек в мире не переживал то, что пришлось в этот праздничный день пережить мне. И вот она, наша Красная площадь, на которой совсем недавно, собираясь в полет, я стоял перед Мавзолеем. От края до края ее заполнили трудящиеся Москвы. Слегка подталкивая вперед, Никита Сергеевич провел меня на гранитную трибуну Мавзолея. Он видел мое смущение и старался сделать так, чтобы я не чувствовал никакой неловкости и замешательства».
Некстати развязавшийся шнурок – весьма показательная деталь, проявление «фирменного» гагаринского юмора. Согласитесь, что не каждый человек, окажись он на месте нашего героя, стал бы упоминать о подобной мелочи в столь ответственный момент. Но Гагарин относился к себе критически, с юмором, и потому не посчитал нужным умалчивать о шнурке.
Несмотря на то, что первый полет человека в космос завершился благополучно, Никита Хрущев, счел нужным упомянуть об опасностях, которым подвергался космонавт. «Никита Сергеевич сказал то, о чем все знали, но никто не говорил вслух… – вспоминал Гагарин. – Поздравляя на Красной площади мою жену – Валентину Ивановну, Никита Сергеевич сказал: “Ведь никто не мог дать полной гарантии, что проводы Юрия Алексеевича в космический полет не являлись для него последними”». Сказать такое мог только руководитель государства, и никто иной, ведь официально надежность советской космической аппаратуры считалась стопроцентной. Однако же, Хрущев счел нужным подчеркнуть масштаб подвига Юрия Гагарина и публично отдать должное проявленному им героизму.
Соперничество в области освоения космоса между СССР и США было настолько напряженным, что на Западе его прозвали «Космической гонкой». «Гонка» началась 4 октября 1957 года с запуска первого искусственного спутника Земли в Советском Союзе. 1 февраля 1958 года Соединенные Штаты запустили свой искусственный спутник – «Эксплорер-1», усовершенствованную версию баллистической ракеты «Редстоун». Примечательно, что в качестве экспериментальных животных в космической программе американцы использовали не собак, а обезьян.
Американским ответом на полет Юрия Гагарина стал полет, совершенный астронавтом (так американцы называли своих космонавтов) Аланом Шепардом 5 мая 1961 года. Но этот полет не был орбитальным – ракета-носитель вывела космический корабль-капсулу на высоту около 187 километров, а спустя 15 минут 28 секунд капсула приводнилась в Атлантическом океане. «Алан Шепард сделал все, что ему позволила сделать американская наука и техника, – написал Гагарин. – Это смелый человек. Я дружески жму его мужественную руку и желаю дальнейших успехов ему и его семье».
Первый американский пилотируемый орбитальный полет состоялся 20 февраля 1962 года – за 4 часа 55 мин астронавт Джон Гленн трижды облетел земной шар. Гленн стал третьим человеком, побывавшим в «настоящем» космосе (Шепарда можно было не считать) после Юрия Гагарина и Германа Титова, суточный полет которого состоялся в начале августа 1961 года.
В любом соперничестве государств и систем научные достижения имеют первостепенное значение, ведь в конечном итоге все определяется научно-техническим прогрессом. Такое грандиозное преимущество, как приоритет в области космических полетов, следовало использовать с максимальной отдачей. Результатом стала серия зарубежных поездок Юрия Гагарина, которую иностранные журналисты назвали «Миссией мира» (очень верное, надо сказать, название, поскольку основной идеей гагаринской миссии была идея дружбы и сотрудничества государств во имя светлого будущего человечества). Эти поездки совершались по приглашениям принимающих сторон. Так мир смог поближе познакомиться с Первым Космонавтом.
Первой из гагаринских поездок стало посещение Чехословацкой Социалистической Республики, куда наш герой прибыл 27 августа 1961 года. В Прагу Гагарин летел обычным пассажирским самолетом и очень тепло вспоминал, какой прием ему оказал экипаж, возглавляемый Героем Советского Союза Павлом Михайловичем Михайловым, который во время Великой Отечественной войны служил в транспортной авиации и совершал сложнейшие вылеты во вражеский тыл. Михайлов подарил Гагарину свою книгу «10 000 часов в воздухе», надписав ее так: «С самыми теплыми чувствами в память о первом заграничном рейсе от летчика-земляка. Сегодня Вы у меня пассажиром на “Ту-104”, и, кто знает, может быть, скоро я у Вас буду пассажиром при полете на Луну».
А вот что Гагарин написал в Праге на свежем номере журнала «Проблемы мира и социализма», когда посетил редакцию: «Полет в космос – это не личный подвиг. Это – достижение коммунизма. Я горжусь тем, что я – коммунист. Передаю через журнал “Проблемы мира и социализма” горячий привет единомышленникам – товарищам по партиям на всем земном шаре».
Посещения социалистических стран выстраивались по следующей схеме: встреча с руководством страны, сопровождавшаяся награждением высшей наградой (в Чехословакии это была Золотая звезда Героя социалистического труда), посещение какого-нибудь крупного предприятия, встречи с представителями различных организаций, а также с видными деятелями науки и культуры. В Праге Гагарин побывал на машиностроительном заводе «ЧКД – Сталинград», где ему, как бывшему литейщику, подарили отлитую из чугуна фигуру литейщика. Во время своих поездок Гагарин не скрывал ни своего крестьянского происхождения, ни того, что начинал свою карьеру у плавильной печи, ведь оба этих факта с советской точки зрения были престижными (люди, смолоду нацеленные на карьеру, после окончания школы устраивались на какое-нибудь производство и работали там месяц-полтора до начала учебы в вузе для того, чтобы иметь возможность писать в автобиографии: «Начал трудовой путь с рабочего»).
