Илья Мощанский - У стен Берлина
Эйзенхауэр, все более обеспокоенный положением в Голландии, предупредил германского командующего в Нидерландах, что он понесет заслуженную кару, если немцы усилят страдания голландцев. Утром 28 апреля боевые действия были прекращены, и генерал Гинган с бригадиром Уильямсом из штаба 21-й группы армий направился в Ахтервелд, чтобы встретиться с немецким представителем. Англичане предложили план союзников на оказание помощи населению Голландии, но встреча оказалась безрезультатной, так как немцы заявили, что они не уполномочены давать на что-либо свое согласие. Тогда генерал Гинган стал настаивать, чтобы через сорок восемь часов они вернулись туда с Зейс-Инквартом или по меньшей мере с полными правами принимать решения.
30 апреля Зейс-Инкварт и сопровождавшие его лица встретились с делегацией союзников. Была достигнута договоренность о том, что в десяти пунктах будет сброшено с самолетов союзников продовольствие. Кроме того, должна была быть открыта одна дорога для подвоза продовольствия на грузовиках, а в Роттердаме должны быть приняты суда с продовольствием.
В ходе обсуждения вопроса о помощи голландцам генерал Смит пытался внушить Зейс-Инкварту безнадежность положения немцев в Голландии и указал, что настало время для перемирия или безоговорочной капитуляции. Зейс-Инкварт согласился с выдвинутыми доводами, но заявил, что, пока германские гражданские и военные власти в Нидерландах имеют связь с Берлином, они должны оставить вопрос о капитуляции на решение высших инстанций. Он доказывал также, что немцы должны продолжать драться в Голландии до тех пор, пока в Германии существует какое-либо правительство.
В конце апреля 1945 года союзное командование столкнулось еще с одной, достаточно болезненной проблемой. Так называемый Штутгартский инцидент возник неожиданно и буквально на ровном месте, после того как этот французский город был окружен войсками 7-й американской армии. 1-я французская армия тут же заняла город. За день до его падения генерал Деверс изменил границы армии в своей полосе, включив Штутгарт в полосу 7-й армии. Его целью было не допустить перемешивания американских и французских частей и предоставить своим армиям надлежащие линии коммуникаций. Однако генерал де Голль, по-видимому, полагал, что Деверс поступил так прежде всего с целью выдворить французов из этого важного германского города, а не для того, чтобы обеспечить эффективную работу линий снабжения 7-й армии. Поэтому он решил, что, пока Франции не будет выделена определенная ей зона оккупации, он должен удерживать то, что имеет. Де Голль указал генералу де Латтру, что это вопрос не военный, а политический, и что в этом случае французские войска не ответственны перед Эйзенхауэром или Деверсом. Когда вслед за этим американские войска 24 апреля вошли в Штутгарт, чтобы сменить в городе французские части, французы были вежливы, но полны решимости не уходить. По получении вторичного указания Деверса французской армии очистить город де Голль отдал де Латтру следующий приказ: «Я приказываю Вам иметь в Штутгарте французский гарнизон и установить там немедленно военное управление… На возможные нарекания американцев Вам надлежит отвечать, что Ваше правительство приказало удерживать и управлять территорией, захваченной нашими войсками, до тех пор, пока заинтересованными правительствами не будет установлена французская зона оккупации, что, к Вашему сведению, еще не было сделано».
Вслед за этим генерал де Латтр информировал командующего 6-й группой армий о невозможности передать город американцам, но заявил, что Штутгарт может быть использован 6-й группой армий.
Когда командующий 6-й группой армий пожаловался, что его властью пренебрегают, Эйзенхауэр заявил де Голлю официальный протест, указав, что город крайне необходим как звено в системе снабжения 7-й армии. Он выразил беспокойство по поводу того, что французы используют этот вопрос, чтобы вынудить английское и американское правительства к уступкам, а затем заявил: «Ввиду сложившихся обстоятельств я, конечно, должен согласиться с существующим положением, поскольку я сам не желаю предпринимать какие-либо действия, которые могли бы уменьшить эффективность военных усилий против Германии, отказав 1-й французской армии в снабжении или прибегнув к другим мерам, которые могут повлиять на ее боевую мощь. Более того, я лично никогда не буду принимать участие в каких-либо разногласиях или спорах между вашим правительством и войсками, находящимися под моим командованием, могущих иметь своим результатом лишь ослабление их национальной дружбы, а равно и образцового духа сотрудничества, которые характеризуют действия французских и американских войск на поле сражения. Соответственно вышеизложенному я ищу иного решения вопроса снабжения 7-й армии».
Эйзенхауэр твердо заявил: «Отдача непосредственно 1-й французской армии приказов, основывающихся на политических соображениях и идущих вразрез с оперативными приказами, отданными по командной линии, нарушает договоренность с американским правительством, согласно которой французские дивизии, вооруженные и снаряженные Соединенными Штатами, должны быть отданы в распоряжение объединенного штаба, чьи приказы я выполняю на данном театре военных действий». Он далее заявил, что счел своей обязанностью передать этот вопрос объединенному штабу, доложив ему, что не может далее определенно рассчитывать на оперативное использование каких-либо французских войск, которые предполагается оснастить в будущем. Эйзенхауэр выразил сожаление, что не знал о переговорах между французским и союзными правительствами относительно проблемы французской зоны оккупации. «Вследствие этого затруднения, испытываемые мною в снабжении и в руководстве тылом 7-й армии и в координации боевых операций, в которых участвует 1-я французская армия, представляются заслуживающими наибольшего сожаления»
Де Голль отверг протест, напомнив, что расположение французских штабов в Манси и Меце не служило препятствием к «великолепным успехам генерала Паттона». Он согласился, что возникшие трудности не являются результатом действий Эйзенхауэра. Они имели место скорее потому, что между французским и союзными правительствами не было согласия «в отношении военной политики в целом и оккупации территории Германии в особенности». Французское правительство, не будучи в состоянии согласовать свои взгляды со взглядами союзников, должно выступать с ними самостоятельно. Поскольку французы не принимали участия во встречах объединенного штаба, решения, принимаемые им, не берут в расчет государственные интересы Франции. В результате это положение, как писал далее де Голль, «вынуждает меня лично, к моему большому сожалению, выступать иногда по вопросу о планах или их осуществлении. Вы, конечно, знаете, что, соглашаясь отдать французские действующие войска на Западном театре под Ваше верховное командование, я всегда оставлял за французским правительством право в случае необходимости принять меры к тому, чтобы французские войска использовались в соответствии с национальными интересами Франции, единственными интересами, которым они должны служить».
Он подчеркивал, что вооружение для этих войск получалось в порядке ленд-лиза и что в обмен на это предоставлялось французское обслуживание. Он напомнил о том, что после начала операций на Западе Соединенные Штаты не оснастили полностью ни одной новой французской дивизии. Он выразил свою признательность за ту роль, которую играл лично Эйзенхауэр, и выразил надежду на сохранение духа добрых отношений между французскими и американскими войсками на театре военных действий.
В Вашингтоне Трумэн заявил, что он шокирован действиями де Голля и обеспокоен тем, что сообщение об инциденте, которое получено в Соединенных Штатах из французских источников, по-видимому, вызовет бурю негодования. По его мнению, если пришло время, когда французскую армию следует рассматривать как армию, выполняющую лишь политические устремления французского правительства, тогда следует внести изменения в структуру командования. Генерал де Голль выразил пожелание избежать создания такого положения и указал, что легко добиться этого, если только союзники Франции признают, «что такие непосредственно затрагивающие Францию вопросы, как оккупация германской территории, должны обсуждаться и решаться при ее участии. К сожалению, несмотря на мои неоднократные просьбы, дело не обстоит таким образом».
В той мере, в какой это касалось Эйзенхауэра, с выводом американских войск из Штутгарта инцидент был исчерпан. Война была так близка к концу, что неудобства оставления путей снабжения неприкрытыми хотя и были неприятны, но не носили серьезного характера. Вскоре после этого случая союзники достигли соглашения по вопросу о французской зоне оккупации и участии Франции в контрольном органе для Германии. Этим были удовлетворены главные требования де Голля.
