Михаил Серяков - Одиссея варяжской Руси
Рис. 7. Иранское наверише жезла VIII–VII вв. до н.э.
В свое время В.Н. Топоров показал генетические связи между индийским Тритой, иранским Трайтаоной и Иваном Третьяком русских сказок, имена которых были образованы от числа «три». Персонаж русской сказки, с одной стороны, оказывается в колодце, наподобие Триты, а с другой — является героем-змееборцем наподобие своего иранского собрата. Анализируя далее эти связи, В.Н. Топоров отметил: «Трита находится в воде, в нижнем мире, но он постоянно взывает к Небу и Земле, обозначая тем самым весь тройной состав вселенной. Поскольку персонажи этого рода связаны преимущественно именно с нижним миром, смертью, а в архаических космогонических текстах нижний мир вводится в описание третьим (после Неба и Земли), то возникает соблазн видеть в “троичных” именах Триты, Трайтаоны, Третьяка (Ивана) указание на третье царство, куда они спускались, разыскивая живую воду. Каждый из этих персонажей хозяин третьего царства (или его пленник), который, однако, преодолевает смерть и восстанавливает космогоническую связь нижнего мира с Небом и Землей. (…) Если вспомнить, что генетически “Третий” является младшим сыном Громовержца, наказанным им смертью… но преодолевшим смерть… и многократно увеличившим свою плодоносную силу, то его образ как раз и реализует идею вечной смены в цикле жизнь — смерть — жизнь, вечного преодоления, проникновения, пронизания по вертикали всех трех миров»{252}.
Как видим, еще с эпохи индоевропейской общности персонаж, семантически связанный с символикой числа «три», имел самое непосредственное отношение как к смерти и возрождению, так и к трехчленной вертикальной структуре мироздания. Хоть Троян и не был богом смерти в собственном смысле слова, однако в качестве повелителя трех миров, в том числе и преисподней, куда вел Млечный Путь, дорога Трояна в румынской традиции, он был с ней неизбежно связан. На это обстоятельство также указывает и соотнесение его с временными периодами, которыми, возможно, он отмерял срок жизни каждому живому существу. Отголосок этого представления присутствует в сербской сказке о Трояне, поедавшем тремя ртами людей, скот и рыбу. Если допустить, что, по мере забывания первоначального смысла, скот заменил птиц, то вся картина рисует образ всепоглощающего времени, кладущего предел жизни каждого существа во всех трех сферах мироздания. На эту же семантическую связь, как уже отмечалось выше, указывает и повязка на глазах западнославянского Триглава, и связь понятия смерти с числом «три», восходящая ко временам индоевропейской общности. В этом отношении весьма важными являются данные польской мифологии, в которой Тржи оказывается отцом Живе, этой персонификации жизни. Как было показано мною в исследовании «Забытый прародитель человечества», иконографически Живе соответствует Бою, прародителю не только славянских, но и некоторых других индоевропейских народов в белорусской традиции. Этот пример показывает, что управляющее тремя сферами вселенной трехглавое божество мыслилось отцом первопредку человечества. Насколько мы можем судить, Троян-Траннон уже не всемогущее божество, как Тржи, в более поздние времена его место во главе пантеона заняли Святовит у западных славян и Перун у восточных.
Однако и в своем «сниженном» варианте, поставленный в один ряд с обычными правителями и включенный в «солнечную» генеалогию, он оказался отцом уже не прародителя человечества, а отцом трех братьев — прародителей отдельных славянских племен, символизируя собой триединую славянскую общность. Легенда об этом предке была запечатлена в «Великопольской хронике», написанной в XIV–XV вв.: «В древних книгах пишут, что Паннония является матерью и прародительницей всех славянских народов. “Пан” же, согласно толкованию греков и славян, это тот, кто всем владеет. И согласно этому “Пан” по-славянски означает “великий господин”… Итак, от этих паннонцев родились три брата, сыновья Пана, владыки паннонцев, из которых первенец имел имя Лех, второй — Рус, третий — Чех. Эти трое, умножась в роде, владели тремя королевствами: лехитов, русских и чехов, называемых также богемцами, и в настоящее время владеют и в будущем будут владеть, как долго это будет угодно божественной воле…»{253} Указание на Паннонию перекликается с преданием о дунайской прародине славян в ПВЛ. Вместе с тем в данной легенде фигурируют три брата — прародителя отдельных славянских народов и их отец «великий господин» Пан. Само его имя допускает отождествление отца трех братьев с древнегреческим богом Паном. Последний обладал ярко выраженными козлиными чертами, однако именно эти же черты источники отмечают как у южнославянского Трояна, так и у западнославянского Триглава. Правомочность отождествления Пана с Трояном «Слова о полку Игореве» подтверждается данными украинского языка: «Три брата в украинских сказках называются “трояны”, а слово “троян” в современном украинском языке означает: 1) отец трех сыновей-близнецов, 2) тройка коней, 3) вообще три лица или предмета, тесно связанных»{254}. Характеристика Пана как того, «кто всем владеет», сопоставима с описанием всемогущества Триглава, который «надзирает за тремя царствами», то есть всем мирозданием. Этот же семантический ряд продолжает и неожиданное указание Саксона Грамматика на «тираническую» власть Траннона. Другой раз это же понятие относится им к Старкатеру, божественное происхождение, шестирукость и три жизни которого были описаны выше. Поскольку никаких других точек соприкосновения между королем русов и скандинавским Гераклом не наблюдается, приходится заключить, что именно присущая обеим персонажам символика троичности и послужила основанием для автора «Деяний данов» одинаково необычно охарактеризовать природу их власти.
Весьма интересным является и тот факт, что в древнегреческой мифологии имена, содержащие в своей основе корень -пан-, и числительное «три» были взаимозаменяемыми. Гомер в Илиаде приводит генеалогию троянских владык. Согласно ей Дардан был сыном Зевса.
Славный Дардан Эрихтония сына родил, скиптроносца,Мужа, который меж смертных властителей был богатейший…Царь Эрихтоний родил властелина могучего Троса;Тросом дарованы свету три знаменитые сына:Ил, Ассарак и младой Ганимед, небожителям равный…{255}
Имя Эрихтоний образовано от корня -хтоний- — «земля», недвусмысленно указывающего на связь его носителя с данным началом. Точно такое же имя носил и один из первых афинских царей, рожденный богиней земли Геей от семени Гефеста. Об этом афинском правителе Аполлодор рассказывает так: «Эрихтоний был воспитан в храме самой богиней Афиной. Когда он вырос, то изгнал Амфиктиона и сам воцарился в Афинах. Эрихтоний воздвиг на акрополе деревянную статую богини Афины и учредил также Панафинейские празднества. Женился он на наяде Пракситее, от которой у него родился сын Пандион»{256}. Таким образом, мы видим, что на противоположных берегах Эгейского моря сыновьями тесно связанного с землей Эрихтония считались Пандион в афинской традиции и Трос, или Трои, как он зовется у Аполлодора, — в троянской. Тождество имен правителей в обеих городах могло бы показаться случайным совпадением, если бы не одно обстоятельство: у того же Аполлодора приводится миф о том, что при основании Трои-Илиона сыном Троя Илом в качестве небесного знамения ему был явлен Палладий, ставший залогом безопасности нового города. «Ил воздвиг для Палладия храм и стал его почитать»{257}. Однако одним из наиболее распространенных эпитетов Афины был Паллада. Указание на связь с землей в имени правителя города и учреждение в нем впоследствии культа Афины показывает, что перед нами родственная система представлений. И то, что в данной системе сыном Эрихтония оказывается Пандион, или Трои, говорит о возможной взаимозаменяемости данных образов. Семантика обоих имен позволяет понять причину подобной замены: если число «три» могло указывать на вертикальное устройство вселенной, то слово пан, обозначавшее в греческом языке «все», эту вселенную и обозначало.
Сопоставление всех этих данных с индоевропейской мифологией, в первую очередь иранской, позволило нам точно определить место Трояна как потомка бога солнца Дажьбога и непосредственного отца трех братьев Леха, Чеха и Руса. Являясь «сниженным» образом Триглава, Троян все равно сохраняет в южнославянской традиции связь с вертикальным строением вселенной и благодаря этому является связующим звеном между космосом и человеческой историей. Именно этим обстоятельством объясняется присутствие у Трояна как «мифологических», так и «исторических» черт, делавших затруднительным его точную интерпретацию в рамках только одного из этих подходов. Проведенное исследование показывает, как «троичный» персонаж, носивший первоначально вселенский характер, постепенно перемещается из космогонии в историю. В ходе этого процесса бывшее верховное божество утрачивает большинство своих прерогатив и порождает уже не весь космос, а только общность родственных между собой племен. Однако и в «сниженном» варианте оно символизирует начало если не всего мироздания, то, по крайней мере, человеческой истории. Одновременно с этим Троян связан с идеей единства славянских народов. Являясь непосредственным отцом Руса, а через него и отдаленным предком Игоря и всех остальных русских князей, Троян оказывается той точкой, от которой автор «Слова о полку Игореве» начинает отсчет отечественной истории. Подобное мышление в рамках славянской общности, но уже без персонализации, мы наблюдаем и у создателя ПВЛ. Задавшись вопросом «Откуда есть пошла Русская земля», он начинает не с событий собственно русской истории, а, отдав дань ветхозаветному мифу о трех сыновьях Ноя, обращается к эпохе расселения славян с Дуная, которая в этом смысле для него является дополнительной точкой отсчета. Но если для монаха это была уже второстепенная, по сравнению с библейской, точка отсчета, то для светского автора «Слова», еще ощущавшего живое дыхание язычества, она естественным образом была основной. Троян безусловно имеет самое прямое отношение к русской истории, однако попытка ограничить его только ее рамками оказалась явной ошибкой, противоречащей данным об общеславянском характере связанной с ним мифологии, топонимики и ономастики. Предложенное понимание образа Трояна вполне согласуется со всеми случаями упоминания его в «Слове о полку Игореве». Выше уже было показано место Трояна в генеалогии русских князей, ставшего соединительным звеном между их мифологической и исторической родословной. Отсчет этот велся от самого начала истории наших предков, от эпохи славянского единства, причем на эту народную хронологию наложилась уже хронология христианская. «Земля Трояна» действительно является Русью, при этом подчеркивается ее славянский характер. «Тропа Трояна» оказалась Млечным Путем, отголоском некогда более высокого положения данного персонажа в славянской мифологии.
