Мир истории. Начальные века русской истории - Борис Александрович Рыбаков
Местные князья разных рангов (сами жившие за счет «пасомых» ими племен) содействовали сбору полюдья их сюзереном, великим князем Киева, а тот, в свою очередь, не забывал своих вассалов в дипломатических представлениях цесарям Византии. Игорь за год до смерти посылал посольство в Константинополь от своего имени «великого кънязя Русьскаго и от вьсякая къняжия и от вьсех людий Русьскые земля». Договор 944 года предусматривает обычное для общества с феодальной иерархией своевольство вассалов и аррьер-вассалов: «Аще ли же къто от кънязь или от людий русьскых… преступит ее, еже писано на харатии сей — будет достоин своимь оружиемь умрети и да будет клят от бога и от Перуна!»
Полюдье существовало в каждом племенном союзе; оно знаменовало собой отход от патриархальных племенных отношений и традиций, когда каждый член племени знал своего племенного князя в лицо. Полюдье в рамках союза племен, появляющееся, надо думать, одновременно с образованием самого союза, было уже переходной формой к классовому обществу, к государственности. Власть «князя князей» отрывалась от старинных локальных традиций и родственных связей, становилась многоступенчатой («князь князей», князь племени, «старосты» родов).
Когда же несколько союзов племен вольно или невольно вошли в состав Руси, то отрыв верховной власти от непосредственных производителей стал полным. Государственная власть полностью абстрагировалась, и право на землю, которое искони было связано в представлении землепашцев с трудовым и наследственным правом своего микроскопического «мира», теперь связывалось уже с правом верховной (отчужденной) власти, с правом военной силы.
Феодальная иерархия как система в известной мере цементировала новое общество, образуя цепь сопряженных друг с другом звеньев: высшие ее звенья («светлые князья») были связаны, с одной стороны, с великим князем, а с другой — с князьями отдельных племен. Князья племен были связаны с боярством. Вассалитет, выраставший из микроструктуры первобытного общества, был естественной формой для феодального государства.
Сумма источников, восходящих к началу IX века, позволяет дать сводный обзор социально-политической стратиграфии Руси:
1. «Великий князь Русский». «Хакан-Рус» (титул, равный императорскому).
2. «Главы глав», «светлые князья» (князья союзов племен).
3. «Всякое княжье» — князья отдельных племен.
4. «Великие бояре».
5. «Бояре», «мужи», «рыцари» (персидское «моровват»).
6. Гости-купцы.
7. «Люди». Смерды.
8. Челядь. Рабы.
Громоздкий и сложный механизм полюдья мог действовать при условии слаженности и соподчиненности всех звеньев. Нарушение соподчиненности приводило к войнам. Летопись многократно говорит о том, что тот или иной союз племен «заратишася», «имяше рать» с киевским князем. Государственность Руси как целого утверждалась в тяжелом противоборстве разных сил.
Константин Багрянородный описывал государство Русь в ту пору, когда полюдье как первичная форма получения ренты уже доживало последние годы. Началом же системы полюдья следует считать переход от разрозненных союзов племен к суперсоюзам-государствам, то есть рубеж VIII и IX веков. Совершенно закономерно, что именно это время и явилось временем зарождения широких торговых связей Руси с Востоком и Византией: полюдье было не только прокормом князя и его дружины, но и способом обогащения теми ценностями, которых еще не могло дать зарождавшееся русское ремесло.
Полюдье полгода кормило киевскую дружину и ее прислугу; по всей вероятности, полюдье гарантировало продовольственные запасы и на вторую, летнюю, половину года, когда происходил сбыт наиболее ценной части дани, собранной черными кунами, бобрами, черно-бурыми лисами, веверицами-белками. С полюдьем связано свидетельство, неверное понимание которого иногда приводило исследователей к мысли о незнакомстве русов с земледелием:
«Русы не имеют пашен, а питаются лишь тем, что привозят из земли славян» (Ибн-Русте).
«Всегда 100–200 из них (русов) ходят к славянам и насильно берут у них на свое содержание, пока там находятся» (Гардизи).
Все это прекрасно объясняется полюдьем. Экспортная часть полюдья состояла из пушнины, воска и меда; к продуктам охоты и пчеловодства добавлялась и челядь, рабы, охотно покупаемые на международных рынках и в мусульманском Халифате, и в христианской Византии. Знакомство с системой сбыта полюдья с особой убедительностью покажет государственный характер действий Киевской Руси IX–X веков.
Сбыт полюдья
Центром международных торговых связей Восточной Европы был, несомненно, Киев. Киев и русских купцов — «рузариев» хорошо знали в Центральной и Северной Европе, предоставляли им значительные льготы, так как они с оружием в руках пробивались через кочевнические заслоны хазар, мадьяр, печенегов, внутренних болгар и снабжали европейцев роскошью восточных базаров. Вплоть до крестовых походов Киев не утратил своего значения важного торгового центра Европы.
Наезженный путь вел от Киева на запад к Кракову и далее к Регенсбургу на Дунае. Через Киев (и благодаря Киеву) шел путь «из Грек в Варяги», соединявший Византию со Скандинавией. Важным и хорошо организованным был путь из Киева в Булгар на Волге. Он был разделен на 20 станций, расположенных примерно на расстоянии 70 километров друг от друга. Для гонцов, скакавших налегке, это был день пути, а для купцов, шедших «с бремены тяжкими» — два дня пути и день отдыха в станционном пункте.
По русским землям на восток путь шел через такие города-станции: Киев — городище на Супое — Прилук — Ромен — Вырь(?) — Липицкое городище — Гочево — далее ряд безымянных городищ по направлению к Дону. В двух случаях современные нам села сохранили архаичное имя старинных дорожных станций IX–XI веков: «Истобное» (от «истъба» — теплое помещение, «теплый стан»); они находятся ровно в 70 километрах друг от друга.
Десятая станция, приходящаяся на середину пути между Булгаром и Киевом, находилась где-то у Дона, южнее Воронежа. Здесь, по восточным источникам (Джейхани, Идриси), находилась восточная граница Руси. Восточные путешественники, двигавшиеся из Булгара на запад, сначала преодолевали пустынные мордовские леса и луговины, а затем оказывались на Дону, где эта сухопутная дорога пересекалась донским речным путем из Вятичей в Волгу и Итиль. Именно на этой дороге они делали свои наблюдения о жизни и быте славян.
Добравшись через два месяца пути до западного конца своей дороги в 1400 километров, булгарские или иные восточные купцы оказывались в Киеве, на берегах Днепра, который они называли то рекой «Дуна», то «Руса». Здесь, в Среднем Поднепровье, поблизости от Киева, восточные авторы указывают три русских города, ставших яблоком раздора между несколькими десятками современных ученых. Один из наиболее надежных источников, Худуд ал-Алем, сообщает:
