Томас Рид - Смертельный выстрел
- Цветок тебе, сестра... ветка мне. Я украсила себя и тебя, как это приличествует каждой из нас... тебя для предстоящего тебе венчального торжества, себя для хладной могилы.
Эти слова показались Джесси пророческими и точно стрелой пронзили ее сердце. Веселости как не бывало, и она, бросившись на грудь сестры, крепко обняла ее и зарыдала.
На границе каждого поселения живет не меньше двух профессиональных охотников. В их обязанность входит снабжение поселенцев медвежатиной, мясом антилопы или буйвола, дикими индейками, шкурами рыси и пантеры. Что касается белок, кроликов, то охотники пренебрегают ими, оставляя их для любителей и цветных людей. Вместе с колонией Армстронга прибыли два таких охотника. Звали их Алек Гоукинс и Крис Текер. Первый был старый, опытный охотник на медведей, второй еще новичок. Со времени приезда своего в Сан-Саба они в изобилии снабжали колонистов разным мясом, в том числе и дикими индейками. Но охотникам было этого мало, они жаждали охоты на буйволов.
Гоукинс и Текер уже осматривали берег на расстоянии десяти миль от зданий миссии вверх и вниз по реке, однако не только не встретили ни одного буйвола, но даже не видели признаков, указывающих на их присутствие.
В тот день, когда у Армстронга обедали гости, оба охотника отправились на верхнюю равнину, в надежде найти там желанную добычу. Для этого им необходимо было переехать реку. Они перебрались на другой берег и направились к лежащим за нею скалам, подымаясь к ним по боковому оврагу, бывшему когда-то руслом реки. Взобравшись на вершину скал, они увидели перед собой безграничную степь, такую же сухую, как Сахара. На ней не было ни рощ, ни лесов, за исключением нескольких карликовых кедров, росших по окраинам скал, кучки кактусов, можжевельника и разбросанной в одиночку юкки. Нет, это место было не такое, чтобы на нем можно было встретить буйволов.
Весь день до самого вечера ездили они, но, не встретив ни одного буйвола, решили вернуться домой. Спустившись по оврагу на четыреста ярдов вниз, они увидели деревья, а поскольку до миссии надо было пройти миль пятнадцать, а они с самого утра ничего еще не ели, то решили отдохнуть в тени и закусить. Поужинав маисовым хлебом и куском копченого сала, они готовились уже закурить свои трубки, как их внимание привлекло облако пыли, показавшееся на самом краю горизонта. Не было ли там стада буйволов, которых они тщательно проискали целый день? Поспешно спрятали они обратно трубки и, схватив ружья, внимательно всматривались в появившееся на горизонте облако, которое все больше и больше темнело. Поднявшийся внезапно порыв ветра рассеял облако, и охотники увидели вместо стада буйволов толпу всадников, по-видимому индейцев, которые куда-то спешили и мчались во весь опор по направлению ущелья, откуда спустились в овраг и мгновенно исчезли, как будто провалились сквозь землю.
Прошло несколько минут, прежде чем охотники пришли в себя от удивления. Они были свидетелями зрелища, способного внушить тревогу, видели шайку свирепых дикарей, вооруженных копьями, томагавками и даже ружьями, украшенных перьями и разрисованных красками, что придавало им еще более устрашающий вид.
- Ну и страшилища, - проговорил, наконец, Гоукинс. - Будь их сто вместо двадцати, я подумал бы, что нашему новому поселению грозит опасность. Они, как показалось мне, по направлению к нему и помчались... прямо к реке и к тому броду, что пониже. Надо ехать за ними, Крис, и выследить, что они затеяли. Краснокожие черти вряд ли думают грабить, а своровать-то своруют что-нибудь. На лошадей и за ними!
В одну секунду вскочили охотники на лошадей и направились к вершине прохода, откуда открывался вид на долину. Спрятавшись под тенью кипарисов, они стали следить за индейцами, которые собирались переходить брод. Пространство, находившееся между скалами и Сан-Саба, занимало мили четыре и состояло частью из лугов, частью из леса, доходящего вплоть до самого берега реки. Краснокожие всадники въезжали именно в этот лес, когда охотники добрались до вершины ущелья, и последний из них скрылся на их глазах в лесной чаще. Охотники спустились по оврагу и направились к броду, который индейцы успели уже переехать. Следы лошадей виднелись на обоих берегах реки, но, в какую сторону они уехали, охотники не могли рассмотреть, а потому решили, что теперь им ничего больше не остается делать, как вернуться обратно в колонию. Жили они не в одной из хижин ранчерии, а в палатке, разбитой посреди небольшой рощи. Возвратившись домой, они тотчас же принялись за приготовление ужина из толстого двадцатифунтового индюка, убитого Гоукинсом вместо ожидаемого буйвола. Крис взял на себя обязанности повара и занялся ощипыванием птицы, а Гоукинс разводил тем временем костер перед палаткой.
- Не время, собственно говоря, заниматься этим, Крис! - сказал вдруг Гоукинс. - У меня все не выходит из головы, что тут что-то неладно с этими индейцами. Я хочу пойти к дому и рассказать все полковнику. Ты оставайся здесь и продолжай жарить индюка, а я подоспею к тому времени, когда все будет готово.
- Верно, - отвечал Текер, продолжая щипать индюка. - Не запаздывай только, если хочешь, чтобы на твою долю осталось еще жаркое. Я так проголодался, что в состоянии съесть целого индюка.
- Не бойся, не опоздаю. Я не меньше тебя проголодался.
Гоукинс вышел из палатки и направился к большому дому по тропинке, которая почти все время шла между громадными деревьями. Пройдя немного, он вдруг остановился.
- Точно кто крикнул, - пробормотал он про себя, - и как будто женский голос.
Он прислушался и сказал затем:
- Нет, это, верно, застрекотала цикада. В теплую ночь они больше всего стрекочут.
И он двинулся дальше к дому, прислушиваясь к каждому шороху.
Из всего видно, что Фернанд что-то затевал. Над поселением нависла грозная туча, готовая разразиться опустошительным дождем.
Туча, грозившая колонии, появилась в виде татуированных и украшенных перьями всадников, тех самых, которых заметили Текер и Гоукинс.
Перебравшись через реку вброд, индейцы не поехали прямой дорогой, поднимавшейся с уступа на уступ, а избрали более узкую, трудную тропинку, по которой можно было добраться до дома только через несколько часов.
Вероятно, у них были свои соображения при выборе длинной и трудной дороги, по которой они теперь пробирались с величайшей осторожностью.
Между тем как полковник Армстронг весело беседовал с друзьями в столовой старого дома, татуированные всадники подъехали к нему и остановились в полумиле. Однако они остановились ненадолго, не расседлали и не разнуздали коней, а только привязали их к стволам деревьев.
Люди спешились, но не разводили огня, не делали приготовлений к ужину и только подкреплялись глотком "огненной воды" из дорожных фляжек. В этом не было ничего удивительного: индейцы любят "огненную воду" не меньше белых людей. Странным было то, что всадники говорили между собой не по-индейски, а по-английски, на техасском наречии. Место, где всадники остановились, представляло собой почти круглую площадку, наполовину закрытую падающей от скалы тенью, а другая половина была ярко освещена луной. Взобраться наверх можно было только по узкой тропинке, по которой мог проехать только один всадник.
Индейцы пока оставались на площадке, окружив одного из своих товарищей, на голову выше всех остальных, - видимо, предводителя шайки. Этот человек, очевидно, ждал чего-то или кого-то, так как взгляд его постоянно обращался к тропинке. Ожидание его утомило, и он посмотрел на часы. Непривычно было видеть такую вещь в руках дикаря. Конечно, теперешние дикари во многом отличаются от прежних и многие из них научились пользоваться часами. Главарь по-видимому, смотрел на них не из праздного любопытства. Число вспышек пороха, зажженного Фернандом, совпало со временем на часах - пробило десять. Главарь ждал этого сигнала. Выражение свирепой радости сверкнуло в его глазах. Этот сигнал предвещал опасность полковнику Армстронгу и его колонистам.
Если бы кто узнал этих дикарей, тот, наверное, подумал бы: "Спаси, Боже, его дочерей! Их ждет ужасная участь - участь хуже смерти".
XXV
Девушки молча стояли под тенью двух деревьев. Они и не подозревали, какая серьезная опасность угрожает им. Елена понимала, что огорчила свою сестру, и тоже заплакала. Первой успокоилась Елена.
- Полно плакать, Джесси, милочка! Будь хорошей девочкой. Ты маленькая дурочка, а я большая. Нехорошо было с моей стороны говорить так. Забудь мои слова и будем надеяться, что мы обе будем счастливы.
- О, мне так хочется верить этому!
- Верь тогда! Ты счастлива, и я постараюсь быть счастливой. Кто знает, что может сделать время... время и Техас? Ну, маленькая моя Ниобея, вытри свои слезы. Мои уже высохли.
Она была неискренна, но ей хотелось успокоить сестру. Не успела она этого сделать, как на сцене появилось третье лицо, сразу изменившее направление их мыслей. Тот, чье появление так поразило их, не подозревал, по-видимому, этого. Шел он по центральной широкой аллее, оттененной деревьями, желая, по-видимому, остаться незамеченным. Это видно было и по его походке; он шел не прямо, спокойно, а пригнувшись и крадучись, как кошка, и то и дело осматривался назад. Последнее обстоятельство мешало ему видеть то, что было впереди него. Девушки стояли, держась за руки, когда раздались шаги. Джесси двинулась было вперед, обрадовавшись тому, что это, вероятно, Луи, но радость ее продолжалась не более минуты. Шаги оказались слишком осторожными для честного человека и слишком неуверенными для молодого плантатора. Вскоре они увидели, что это был не плантатор, а его мажордом. Такое неожиданное появление Фернанда рассердило их, тем более, что обе они не любили его. Сестры подумали, что его послали к ним с каким-нибудь поручением из дома. Поэтому они молча поджидали его, но оказалось, что они ошибаются. Честный человек не мог вести себя таким образом. Когда он проходил по открытой площадке вблизи фонтана, они увидели при свете луны, что выражение лица его неспокойно, что он, напротив, как будто чем-то встревожен и боится чего-то.
