Рене Фюлёп-Миллер - Святой дьявол: Распутин и женщины
Салон Андронникова не был единственным, серьезным конкурентом для него был кружок вокруг придворного шталмейстера Бурдукова. Бурдуков точно так же был прикреплен к министерству внутренних дел, и его титул «придворный шталмейстер» не имел ничего общего с его настоящей деятельностью. Источником политической силы этого человека была дружба с двумя любимыми царскими адъютантами, генералом Саблиным и адмиралом Ниловым. Благодаря содействию этих людей в распоряжении Бурдукова и посетителей его салона были всегда свежие и достоверные сообщения из Царского Села.
Он постоянно обменивался со своими высокими друзьями письмами и телеграммами, на его званых обедах и попойках нередко появлялся «старый морской волк» адмирал Нилов собственной персоной, чтобы освежиться парой бутылочек доброго вина. Сторонники Бурдукова, круг политических и общественных авантюристов, собравшихся около «придворного шталмейстера», утверждали, что влияние их покровителя при дворе сильнее и значительнее, чем Андронникова. Между салонами велась ожесточенная борьба с помощью интриг, клеветы и доносов.
И какие бы ни существовали мнения об этих конкурировавших кружках, никто не сомневался, что угощение в салоне Бурдукова было лучше, чем у Андронникова. Это объясняется тем, что расходами салона Андронникова заведовало ограниченное в средствах Министерство внутренних дел, фонды которого хотя и подпитывались дотациями, но все же не были безграничными, тогда как за салоном Бурдукова стоял поистине щедрый и дальновидный финансист — Игнатий Порфирьевич Манус.
Господин Манус не был мелочным, и тем самым существенно отличался от бездушных бюрократов в Министерстве внутренних дел. Манус прекрасно знал, что деньги, помещенные в салон Бурдукова, были удачно вложены и их сумма могла увеличиться в десять и даже в сто раз. С помощью Бурдукова ему удалось далеко обойти своего злейшего и сильнейшего конкурента, банкира Дмитрия Рубинштейна, это была победа, увенчавшая его блестящую финансовую карьеру.
Манус, еврей, вышедший из бедных слоев, умел искусно пользоваться политической ситуацией в России для собственных деловых целей. После того как ему удались некоторые крупные денежные операции, он провел свою первую, по-настоящему большую сделку, объединившись с князем Мещерским, страстным поборником православного панславизма, предоставив в его распоряжение свой капитал. С помощью еврейских денег банкира Мещерскому, крупному реакционеру и бывшему другу Достоевского, удалось развернуть в «Гражданине» активную антисемитскую пропаганду, и сам Манус опубликовал в этом журнале под псевдонимом «Зеленый» несколько ультранационалистических статей. Таким образом Манус добился наилучших отношений с влиятельными реакционерами и дворянскими кругами и вскоре прослыл самым богатым и уважаемым финансистом в Петербурге.
Как и все ловкие банкиры, Манус предпочитал оставаться в тени; для него важны были только крупные дела, а не удовлетворение мелкого тщеславия. Он одобрял выдвижение своего сторонника Бурдукова, и тот с помощью денег банкира создал салон, проводил званые обеды и вел дружбу с адъютантами Сабли-ным и Ниловым. Хотя Бурдуков принимал посетителей, просителей, чиновников, министров и офицеров, на заднем плане стоял Игнатий Порфирьевич Манус, «желтый человек», как его обычно называли в Петербурге. Манус оплачивал вино, которым Бурдуков спаивал адъютантов. Манус оплачивал элегантную квартиру Бурдукова, большие и малые займы, предоставление которых помогало поддерживать дружбу с Саблиным. Кроме того, все, что обычно случалось в доме придворного шталмейстера, происходило в интересах «желтого человека» и служило его целям. Таким образом, этому умелому денежному магнату удавалось оказывать поистине значительное влияние вплоть до высших сфер общества, оставаясь постоянно в тени.
Однако сменяющие одна другую денежные операции банкира иногда ставили исполнителей в некоторое затруднение; так, однажды флигель-адъютант Саблин в полном отчаянии написал своему заказчику:
«В последний раз они мне приказали, чтобы я не ругал министра финансов Барка, а третьего дня они даже дали мне строжайшее указание Барка похвалить; сегодня мне вдруг сказали, что я снова должен поносить его. Я хочу настоятельно обратить Ваше внимание на то, что мне некоторым образом трудно, после того как вчера я превозносил этого министра, сегодня снова отрицательно о нем высказываться».
Поручения банкира Мануса редко носили чисто политический характер, они, скорее, касались деловых отношений. То, чего финансист хотел достичь с помощью салона Бурдукова, касалось новых концессий, ассигнования средств на строительство фабрик, поставок продуктов для армии.
Во время мировой войны неоднократно возникали утверждения, будто Манус состоит на службе у немецкой разведки, подозрения, которые особенно поддерживал министр Хвостов. И хотя против банкира было представлено достаточно уличающих материалов, он совершенно невозмутимо работал дальше и почти не реагировал на все выдвинутые против него обвинения; салон Бурдукова с его связями с Саблиным и Ниловым был для него такой сильной гарантией, что Манус вплоть до начала революции не имел серьезных неприятностей. Благодаря тому политическому кружку, который он финансировал и который ему служил, «желтый человек» далеко превосходил своих врагов и был абсолютно недосягаем.
Среди всех этих авантюристов, полуделовых-полуполитических кружков, создававшихся в результате недостаточной в Петербурге здоровой дворцовой жизни, достойным особого внимания был салон баронессы Розен. В то время как князь Андронников с гордостью афишировал повсюду свои отношения с царским камердинером, Бурдуков не скрывал свою дружбу с Саблиным и Ниловым, в салоне баронессы Розен никогда не называлось имя лица, имевшего связь с Царским Селом. Никто не знал, откуда баронесса получала секретные сведения, но не вызывало сомнения, что такая информация существовала и почти всегда соответствовала действительности. Тайные гости хозяйки уже давно свыклись с мыслью, что здесь они имели дело с тщательно скрываемыми вещами, и были довольны, когда «секретный источник» доставлял им сведения и передавал их запросы в Царское Село. Баронесса Розен сама по себе тоже не имела средств, что, впрочем, не мешало ей одеваться элегантно, с большим вкусом и устраивать роскошные торжества; ее пиршества по пышности превосходили даже пиры «желтого человека» в салоне Бурдукова. В непонятных отношениях с хозяйкой была прекрасная княгиня Долгорукая, по происхождению испанка, брак с русским аристократом обеспечил ей высокое независимое положение.
Любопытный министр Хвостов неоднократно пытался выведать тайну баронессы Розен и ее жизни, часто появлялся у нее, преследуя эту цель. На секретных завтраках он видел полицейских сыщиков, ловкачей, а среди них также и пресловутого охранника Рашевского.
На обедах он встречал у баронессы Розен великих князей и княгинь и некоторых своих коллег, а вечером в том же салоне его окружали актеры, кокотки и корреспонденты газет. Какой-то таинственный «инженер», лично никогда не показывавшийся, оплачивал как завтраки шпионов, так и обеды великих князей, и ночные пирушки актеров, кокоток и журналистов. Узнать, кто был этот неизвестный «инженер», по какой причине он платил за все и откуда он брал требуемые средства, не удалось даже проницательному уму министра Хвостова.
В то время, когда в салонах князя Андронникова, придворного шталмейстера Бурдукова и баронессы Розен спекуляции, шпионаж и бессовестное мошенничество — были пущены в ход, чтобы добиться влияния на безвольного царя, существовал еще один кружок, преследовавший другие, более широкие и опасные цели: это был салон Игнатьева, где собирались все ярые сторонники национальной и религиозной нетерпимости и политической реакции, страстно желавшие управлять императором.
Граф Александр Павлович Игнатьев, бывший посол в Высокой Порте, а позднее министр, возможно, был первым, кто еще во времена Александра Третьего почувствовал отмирание российской придворной жизни и предвидел расцвет салонов. Как только старый император Александр переехал в Гатчину, граф Игнатьев с помощью деловитой супруги начал устраивать трижды в неделю «политические приемы». Скоро они превратились в тот пресловутый «черный салон Игнатьева», который на протяжении долгого времени слыл влиятельным политическим центром столицы.
Игнатьев, под чьим руководством проводились массовые реакционные гонения, использовал свой салон в качестве общественного инструмента для своей подстрекательской деятельности, порождающей тысячи интриг, нацеленных на то, чтобы повлиять на скрытый от окружающего мира царский двор. Здесь теперь собиралось фанатичное духовенство и политики из рядов реакционного «Славянского благотворительного общества», дипломаты, военные и министры, которые так же, как и хозяин дома, были сторонниками идеи захвата власти Константином и даже разработали с этой целью военный план. К числу друзей графа Игнатьева принадлежали банкиры и поставщики, сумевшие своевременно завести ценные знакомства и тем самым обеспечить себе поставки в будущей войне. И, наконец, в салоне графа вращались различные чиновники из министерств и полицейских бюро, мрачные личности, насквозь пропитанные «святыми национальными убеждениями», поборники строго абсолютистского и репрессивного режима.
