Алексей Подъяпольский - Пропавшая история
Теперь же осмотрим место и обстоятельства происшествия, но сначала глазами современников.
Полдень 15 мая 1591 года, суббота. День жаркий. Мария Нагая вернулась с сыном из церкви с обедни. Она прошла во дворец, а сына отпустила погулять во внутренний дворик. С царевичем были: мамка (нянька) Василиса Волохова, кормилица Арина Тучкова, постельница Марья Колобова и четверо мальчиков, в том числе сыновья кормилицы и постельницы. Самым старшим из детей был сын Колобовой — Петрушка (Пётр). Дети играли в «ножички», но не ножом с плоским лезвием, а «сваей» — тонким стилетом с лезвием четырёхгранной формы, предназначавшимся для колющих ударов. Царевич Дмитрий страдал «падучей» болезнью (эпилепсией), и приступ начался, когда в его руке была свая-стилет. Падая, Дмитрий напоролся на остриё горлом. Подбежавшая Арина Тучкова схватила царевича на руки и, по её словам, «на руках его не стало». Мальчики были перепуганы, и Петрушка Колобов как старший бросился во дворец сообщить Марии о трагедии. Но потом произошло странное. Выскочившая во двор из-за обеденного стола Мария вместо того, чтобы, как всякая нормальная мать, броситься к сыну, схватила полено и обрушила его на голову мамки Волоховой, с силой ударив её несколько раз! Волохова упала с разбитой головой, а Мария при этом кричала, что «царевича зарезал Осип Волохов», сын мамки.
Нагая велела ударить в набат. Угличане бросились к дворцу, примчался и дьяк Битяговский. Он попробовал прекратить бить в колокола, но звонарь заперся на колокольне и в звонницу дьяка не пустил. Осип Волохов появился около дворца вместе с прибежавшими жителями —он явно находился где-то недалеко, возможно, у свояка (мужа сестры) Никиты Качалова. Мария Нагая продолжала кричать, что Осип — убийца Дмитрия. Окровавленная Волохова умоляла Нагую «пощадить сына». За шурина заступился и Качалов, но тщетно — возбуждённая толпа начала самосуд. Качалов, дьяк Битяговский, его сын и ещё несколько человек, пытавшихся успокоить толпу, были убиты. Осип Волохов сначала пытался укрыться в доме Битяговского, а затем в церкви, куда отнесли тело царевича, но его вытащили оттуда и тоже убили. Он стал последним, пятнадцатым, убитым из числа тех, кто погиб в результате самосуда.
Следственная комиссия из Москвы прибыла в Углич 19 мая. Учитывая тогдашнюю скорость передачи информации и передвижения, можно считать, что Москва отреагировала на трагедию практически мгновенно. Но главное: во главе следственной комиссии был Василий Шуйский, незадолго до этого вернувшийся из ссылки, куда он попал по воле Бориса Годунова.
Как считают историки, назначение Шуйского главой комиссии санкционировала Боярская дума, но предложение об этом могло исходить от Годунова — Борис понимал, что смерть Дмитрия обязательно припишут ему. Поэтому он и мог предложить кандидатуру Шуйского, нисколько не сомневаясь, что тот будет «землю рыть», чтобы найти хоть малейшую зацепку для обвинения Годунова в смерти Дмитрия — это был гениальный ход человека, невиновного в убийстве царевича!
Комиссия насчитывала несколько десятков человек. Кроме Шуйского и различных мелких чинов, в неё входили окольничий Клешнин, думный дьяк Вылузгин, церковь со своей стороны направила для надзора за следствием митрополита Гелвасия. Расследование велось максимально тщательно, были опрошены сотни людей. Допросы велись публично, во дворе кремля, в присутствии десятков и (быть может) сотен любопытных. При таком ведении дела фальсификация показаний и давление на свидетелей были полностью исключены — члены комиссии придерживались различных политических ориентаций, и каждый зорко следил за своими коллегами по расследованию, готовясь воспользоваться любой оплошностью.
Главными свидетелями гибели царевича были четверо мальчиков, мамка Волохова, кормилица Тучкова, постельница Колобова. Их показания и легли в основу заключения комиссии о гибели Дмитрия в результате несчастного случая, и это тогда, в 1591 году, признала вся Россия!
400 лет изучали историки «угличское дело», и никто не обращал внимания, что на вопрос следователей мальчикам: «Хто в те поры за царевичем были?» (Кто был рядом в момент происшествия?), мальчики дружно отвечали, что только они четверо, «да кормилица, да постельница!». Вот так — Василису Волохову они не упоминали, и, следовательно, её не было рядом в момент гибели Дмитрия! Где же она находилась?
Мария Нагая допросам не подвергалась — следователи не рискнули допрашивать пусть бывшую, но всё же царицу, однако известно, что Мария и её брат Андрей в момент гибели царевича сидели за обеденным столом. Им прислуживали трое видных служителей двора экс-царицы — подключники Ларионов, Гнидин и Иванов, а также стряпчий Юдин. Этот стряпчий (что-то вроде официанта) оказался восьмым свидетелем, кто видел происшедшую во дворе трагедию. Остальные трое узнали обо всём, только когда вбежал Петрушка Колобов.
За царским столом прислуживали стряпчие и стольники, но отнюдь не подключники. Они — хозяйственники, так сказать, «замы» ключника (завхоза, администратора, управляющего). Пусть Мария и находилась в почётной ссылке под жёстким надзором Битяговского, но она всё же была царицей, и что-то нигде не сказано, что дьяк «контролировал» доходы Нагих настолько, что у царского стола прислуживали подключники вместо стряпчих и стольников из-за нехватки денег на жалованье слугам!
Стряпчий по рангу был младше подключника, и Юдин должен был смотреть за обедающими Марией и Андреем, чтобы вовремя успеть им прислужить. Он же глазел в окно на играющих детей, хотя рядом с ним прислуживали слуги более высокого ранга, — на это даже комиссия Шуйского не обратила внимания.
Юдин сказал на следствии, что видел, как мальчики играли и как царевич «накололся на нож», но следователи так и не смогли точно установить момент, когда царевич нанёс себе рану в горло. Этого не видел никто из присутствующих.
Холмс и Пуаро, очень возможно, подтвердили бы выводы комиссии (а может быть, нет), а вот патер Браун точно не согласился бы с ними. Он вспомнил бы «Сломанную шпагу» и сказал бы: «Где умный человек прячет лист?» — «В лесу. А убитого?» — «На поле боя. А если не было никакой битвы?» — «Он сделает всё, чтобы она была!»
В Угличе не было битвы, а был самосуд с пятнадцатью трупами в результате. Главной же целью этого побоища был Осип Волохов — его надо было заставить замолчать навсегда!
В те времена не знали хронометража, не проводили следственных экспериментов для восстановления полной картины преступления, позже историки тоже не пытались по минутам воспроизвести последовательность событий. Попробуем восполнить это упущение, учитывая и другие сведения.
Итак: Мария с сыном возвращается из церкви и сама идёт обедать с братом. Про обед царевича нигде не упоминается, и, следовательно, Дмитрий на обед не пошёл — он был отпущен играть сразу же после возвращения домой. Можно предположить, что между возвращением из церкви и гибелью ребёнка прошло не так уж много времени — полчаса, не более. Эпилептик-царевич мог во время внезапного приступа нанести себе рану в горло, но в этом случае сведённые судорогой пальцы держали бы сваю за рукоятку, охватывая её полностью. Остриё (лезвие) должно было торчать из кулака вверх (между указательным и большим пальцами). Только в этом случае царевич мог ударить себя в горло, но во время игры «в ножички» нож никогда не берут в ладонь, плотно охватывая рукоять (кто когда-либо играл в эту игру, должен это помнить). Нож берут за конец лезвия или рукоятки, но, конечно, в Угличе могло быть по-всякому — царевич взял протянутый ему рукояткой стилет, и тут случился приступ.
А вот теперь интересный вопрос: откуда известно, что царевич Дмитрий страдал эпилепсией? Удивительно, но данные о болезни царевича всеми историками берутся только из «угличского дела»! Все свидетели дружно утверждали, что Дмитрий страдал «падучей» болезнью, но неизвестно, была ли болезнь врождённой, а если нет, то всё равно не ясно, с какого возраста она проявилась. А болел ли царевич Дмитрий эпилепсией вообще? Не была ли эта «падучая» симуляцией, производимой по наущению матери и других лиц, заинтересованных в создании образа «больного царевича»?
В ту эпоху взрослели раньше, и сын Ивана Грозного мог быть смышлёнее, чем его ровесники ныне, а ведь речь шла о троне — в таких случаях принцы (царевичи) любых стран, воспитанные с раннего детства соответствующим образом, и вели себя сообразно с обстоятельствами.
Все эти размышления ведут к предположению, которое уже высказывалось некоторыми историками ранее: царевич Дмитрий не погиб в Угличе, а был подменён с целью будущего захвата власти семейством Нагих! Для обоснования этой версии взглянем на происшедшее в Угличе с современной «детективной» точки зрения.
Итак: настоящий Дмитрий был подменён по дороге в церковь или на обратном пути. Мальчик, которого должны были принести в жертву, обязательно должен был иметь сходство с царевичем в росте, цвете волос, телосложении и чертах лица. Предположим, такого ребёнка нашли. Вряд ли он был из семьи даже среднего достатка, скорее из беднейшей или даже сирота. Отсюда следует, что лже-царевича надо было научить хотя бы немногому тому, что помогло бы ему сыграть «роль» Дмитрия в течение максимум 30 минут — а для обучения необходимо время!
