Николай Шпанов - Поджигатели. Ночь длинных ножей
Его вытащили из клоаки баварского бюро Рема ради того, чтобы он своим кликушеским хрипом "народного оратора" и своим воображаемым пришествием из "низов" помог обмануть германский народ и поставить этот народ, как ландскнехта о семидесяти миллионах голов, на службу мировой реакции, чьи алчные взоры были обращены на восток.
А пока Гитлер, как маньяк, мечтал об осуществлении "личных" планов, не замечая того, что они внушены ему хозяевами. Первым шагом к осуществлению этих планов ему представлялось безраздельное господство над Германией, надо всей Европой, - его личное господство!..
Гитлер стиснул пальцы так, что хрустнули суставы. Европа!.. Если Курт Шрейбер не хвастает, говоря, что кредиты, обещанные американцами, практически не ограничены, то мысли об овладении всей Европой вовсе уж не такая утопия! Тогда можно будет послать к чорту Гевелинга с его мелкими подачками и этих скопидомов из Комитэ де форж, способных натереть мозоли на языке, торгуясь из-за каждого сантима. К чорту их!.. Скорее бы покончить с Ремом!
Впрочем, из всего этого, чорт возьми, не следует, что его можно заставлять ждать решения в прихожей. Господам хотелось заставить его поволноваться? Что же, на этот раз сила в их руках. Но он возьмет свое! Он отплатит им и за это унижение и за страх!..
Он принял все меры к тому, чтобы ни Шлейхер, ни Рем, ни даже Геринг не узнали о совещании и, тем более, не могли на него проникнуть. Он отдал надлежащий приказ Гиммлеру, за попытку приехать сюда каждый из этих троих заплатил бы головой. Но где гарантия, что кто-нибудь из сидящих в замке Шрейбера не заинтересован в его, Гитлера, гибели больше, чем в гибели Шлейхера или Рема? Разве исключено, что кто-нибудь уже принял меры к тому, чтобы он, Гитлер, никогда не вернулся отсюда в Берлин?..
Дорога сделала крутой поворот. На мгновение в полосе света появилась человеческая фигура, прижавшаяся к придорожной скале. Гитлер испуганно откинулся на спинку сиденья: вот оно!.. Он пригнулся, пряча голову. Ноги его судорожно уперлись в переднюю стенку кабины, словно понуждая машину к еще более быстрому движению.
Но фигура на дороге так же мгновенно исчезла в темноте, как и появилась. Страх, жаркой волной ожегший лицо, медленно холодной струей стекал вдоль спины, расслабил мышцы, неприятным зудом защекотал пальцы ног...
Автомобиль стремительно пронесся мимо маленького городка, прилепившегося у самой реки, над пристанью. Мелькнули огни, стены домов. Прозвучал, словно оброненный оркестром, обрывок веселой музыки. Из-за поворота реки вынырнул ярко освещенный пароход. И снова впереди не было ничего, кроме мрака, раздвигаемого лучами автомобильных фар...
Одинокий пешеход, прижавшийся к скале, отделился от нее, как только автомобиль промчался мимо него. Он закурил и снова зашагал по шоссе. Тот, кто увидел бы в короткой вспышке спички его лицо, без сомнения, успел бы узнать Паркера, занесенного в список пассажиров теплохода "Фридрих Великий" под именем Чарльза Друммонда, инженера и коммерсанта.
Не доходя метров пятидесяти до развалин башни "Семи жен", Паркер свернул в темную аллею старых лип и вскоре очутился перед уединенной маленькой виллой, погруженной в полную темноту. Ему пришлось дважды позвонить, прежде чем дверь отворилась. Он ни слова не сказал вышедшей к нему заспанной старухе, только сделал пальцами несколько знаков, похожих на те, какими объясняются глухонемые. Старуха так же молча провела его в комнату, слабо освещенную лампой под низким абажуром. Окна комнаты были плотно затянуты толстыми шторами. Стоял неприятный запах давно не проветривавшегося помещения.
Дверь за Паркером затворилась, и он остался в одиночестве.
Прошло около получаса. Паркеру показалось, что он услышал слабый звонок.
Через минуту в комнату вошел Кроне.
Удостоверившись в том, что каждый из них видит перед собой именно того, кто был ему нужен, они перебросились несколькими короткими фразами. В заключение Кроне сказал:
- Больше мы с вами не должны встречаться. Связь мы будем осуществлять... через Геринга.
Как ни был спокоен Паркер, Кроне все же уловил легкое движение бровей, выдавшее удивление.
- Было бы лучше, если бы вас прислали с паспортом журналиста, - сказал Кроне. - Но раз уже вы "инженер", Геринг подходит больше других...
- Конечно, сэр, - скромно согласился Паркер.
- Ну что же, "инженер Чарльз Друммонд"... В первый раз вы попросите у него свидания по телефону.
- Слушаю, сэр.
- Из моей телеграммы вы узнаете день и час, когда нужно позвонить Герингу. Вы должны быть абсолютно точны.
- Разумеется, сэр.
Кроне прошелся по комнате, вспоминая, не упустил ли чего-нибудь.
- Не знаю, когда мы с вами сможем снова встретиться. Было приятно увидеть своего человека. Постарайтесь не быть простаком. Это будет стоить шеи и вам и... может быть, мне.
Не подавая Паркеру руки, Кроне кивнул головой и вышел.
Подавленный и злой, Гитлер поднялся в номер гостиницы в Годесберге. Он ничего не ответил на нетерпеливый вопрос Геббельса. Только когда вышел адъютант и когда Геббельс повторил вопрос, Гитлер с неохотою рассказал о происшедшем в замке Шрейбера.
- И вы уехали? - в неподдельном ужасе воскликнул Геббельс.
- Не мог же я сидеть в прихожей!
Грубое ругательство по адресу Тиссена сорвалось с уст Геббельса.
- Как можно было делать такую глупость! - крикнул он, обращаясь к Гитлеру. - Унижение! Мало мы их вынесли! Еще бы одна ночь... одна-единственная ночь... - он сделал широкий жест, - и больше никаких препятствий!.. Вы не должны были оставлять их без присмотра. Такие события происходят раз в жизни.
- Теперь поздно, - устало пробормотал Гитлер.
- Гесс был прав: вас нельзя было пускать одного... Унижение! А когда ремовские молодцы будут выпускать нам кишки - это будет веселее?
При имени Рема Гитлер вскинул голову и, багровея, крикнул:
- Этого не будет! Не будет, я вам говорю! Тиссен понимает, что это было бы крахом.
- Для нас.
- И для него тоже!
- Он выложил бы еще немного денег, и глотки штурмовиков были бы заткнуты.
Гитлер бросил на Геббельса гневный взгляд.
- Не дергайте мне нервы, Юпп... Слышите? Оставьте меня в покое!.. Уйдите, убирайтесь!..
В его голосе прозвучала угроза.
Геббельс присмирел. Припадая на одну ногу, он забегал по комнате.
- Придется туда поехать, - сказал он уже совершенно спокойно. - Может быть, я сумею пролезть на это совещание.
- Чорта с два!.. Впрочем, вам это, может быть, и удастся.
- Если нет, по крайней мере буду знать, кто еще туда явится и когда это кончится.
- Я с вами! - сказал Гитлер, шагнув к двери.
Он не мог решиться отпустить на такое совещание даже этого, самого верного своего приспешника. Но Геббельс потянул его за рукав и силою усадил в кресло.
- Вам там нечего делать.
- Нечего делать?! Мне там нечего делать?! - хрипло выкрикнул Гитлер. А содержать партию будете вы? Вы найдете мне других кредиторов?
Геббельс в раздражении швырнул на стол шляпу, которую уже держал в руках.
- Вы, повидимому, забыли, кто привел к вам Шрейбера! - Он, подбоченившись, стоял перед Гитлером.
- В Руре найдутся деньги и без Шрейбера! - крикнул Гитлер. - Там знают, кому их дать. Во всяком случае, не вам! Вы мне не нужны... Мне никто не нужен! - Гитлер вскочил и с угрожающим видом подошел к телефону.
Геббельс отстранил его руку от трубки.
- Ага! Испугались! - торжествующе сказал Гитлер. - Вы знаете, что достаточно одного моего слова - и...
- Я ничего не боюсь.
- Не врите, Юпп, вы всегда чего-нибудь боитесь. Ну, ну, будет, Юпп, неожиданно мирно сказал Гитлер. - Меня-то вы можете не бояться. - Он подошел к Геббельсу, положил ему руку на плечо.
Геббельс исподлобья посмотрел на Гитлера.
- Величайшая неосторожность, какую вы можете совершить, - проговорил он, - это поссориться со Шрейбером!
- Он взял в разговорах со мною неподходящий тон.
- Реже с ним встречайтесь. Не афишируйте эту дружбу.
- В ней нет ничего предосудительного.
- Никто не должен знать, что деньги идут из-за границы.
- Гамбург - не заграница.
- Но Шрейбер - это не столько Гамбург, сколько Лондон, не столько Лондон, сколько Нью-Йорк.
- Об этом знают сто человек.
- Достаточно.
- Ваша обязанность, Юпп, чтобы люди знали то, что им следует знать.
- Довольно тяжелая обязанность, мой фюрер!.. Я забыл сказать: если Шрейбер представит вам на-днях... того американца... третий раз приезжающего к нам...
- Ванденгейма?
- Да... Держите себя с ним... - Геббельс запнулся, подыскивая слово. Ему хотелось сказать: "почтительно", но он не решался, зная заносчивость Гитлера. Ограничился тем, что сказал: - ...как друг.
- Они дадут денег?
- Это во многом зависит от него.
- Нам... мне?
