Евгений Тарле - ПОЛИТИКА: История территориальных захватов. XV—XX века: Сочинения
Испанские, португальские, французские и особенно английские морские разбойники оперировали только очень редко небольшими эскадрами, обыкновенно они предпочитали одиночное крейсирование. На первом плане в смысле ловкости, знания морского дела, быстроты передвижений, обширной осведомленности, смелости в осуществлении самых грандиозных предприятий, по единодушным отзывам современников, стояли английские пираты. Остальные могли только называться их учениками в этом трудном промысле (наиболее способными и многообещающими учениками оказались французы). «Никто не пиратствует лучше, чем англичане (Nulli melius pineticum exercent quam angli)», — с почтительной завистью признает известный французский филолог XVI в. Скалигер. Следует сказать, что вовсе не случайно то обстоятельство, что первыми, самыми активными и предприимчивыми пиратами оказались именно англичане и французы, а не испанцы и не португальцы. Во-первых, испанцы и португальцы, успевшие первыми открыть и захватить огромные территории в Южной и Центральной Америке и огромные богатейшие острова близ Америки, укрепившиеся на побережье Индии и на нескольких не менее богатых южноазиатских островах, имели достаточно места, куда сбывать энергичный, жаждущий приключений и стремящийся к быстрому обогащению элемент населения. Выгоднее и даже относительно легче и безопаснее было примкнуть к отряду Кортеса, или Писарро, или любого другого конкистадора и разграбить сокровища завоеванных земель, чем скитаться по океану, подстерегая добычу и рискуя при неудачной встрече быть немедленно вздернутым на рею. Занятие новых земель, кипучий торговый обмен, расцвет торгового мореплавания — все это требовало людей и сулило колоссальные барыши. В морской разбой шли лишь худшие элементы, отбросы, неудачники. Во-вторых, и испанское и португальское правительства чрезвычайно энергично боролись против своих пиратов, посылали карательные экспедиции для ловли морских разбойников, у которых не было ни сильной постоянной поддержки, ни вполне обеспеченных убежищ.
Что же касается пиратов английских и французских, то здесь дело обстояло совсем иначе.
Во-первых, в течение всего XVI и значительной части XVII в. ни Англия, ни Франция не имели таких больших и богатых колониальных территорий, которые могли бы даже отдаленно сравниться с владениями Испании и Португалии. Англия и Франция опоздали к этому первому, обильному богатыми приобретениями разделу земли и в первые полтора-два века наверстывали упущенное по мере сил разными способами, в том числе систематическим морским разбоем, который должен был передать в их руки хоть часть колониальной добычи, увозившейся испанцами и португальцами из колоний в Европу. В английские и французские пираты шли вовсе не отбросы населения и не обиженные судьбой неудачники, а, напротив, энергичнейшие люди, одаренные и духовными и физическими силами выше среднего уровня. Эти люди не могли на собственный риск и страх затеять борьбу против Испании и Португалии с целью отнять у них новые земли открытой силой, для этого нужно было дождаться начала эры колониальных войн, тогда, т. е. во второй половине XVII и в течение XVIII и XIX столетий, этот элемент нашел вполне подходящее приложение для своих сил. Но в XVI и XVII вв. морская охота в открытом море на испанских и португальских купцов, плывущих из Индии, из Бразилии, из Мексики, из Перу, с Кубы, Гаити, Суматры, «со всех концов горизонта», — вот что было формой английского и французского соучастия в эксплуатации вновь открытых заморских земель. Во-вторых, и это тесно связывается с только что сказанным, английские и французские пираты, поскольку они не грабили своих (или, точнее, поскольку они не попадались на ограблении своих) и поскольку они направляли свои усилия против испанцев и португальцев, а с конца XVI в. и против голландцев, пользовались тайной или явной поддержкой своих правительств, а это для пиратов, конечно, имело колоссальное значение. Явной эта поддержка была во время войны Англии или Франции против Испании или Португалии. Тогда данное правительство (например, английское) выдавало своим пиратам особые свидетельства (патенты) на право грабить торговые суда враждебной нации (например, Испании). Получив такое свидетельство, пират превращался в корсара, и с этого момента он пользовался поддержкой и покровительством всех английских властей как на побережье английских владений, так и в открытом море при встрече с английскими военными судами. Корсар становился временно как бы служащим в королевском флоте, по сути дела не переставая быть морским пиратом, наградой ему служило все испанское имущество, которое попадает в его руки. Сравнительно небольшой процент отчислялся в пользу королевской казны. Но так как бухгалтерские исчисления этого процента производил сам пират, обратившийся в корсара, то эти вычеты не оказывались для него слишком обременительными. В XVI и почти до конца XVII в. английские и французские корсары оперировали большей частью против испанцев, португальцев и к концу этого периода против голландцев. С конца XVII в. и в течение всего XVIII и начала XIX в. каперские свидетельства особенно охотно выдавались английским правительством против французов и французским — против англичан.
Часто (особенно при королеве Елизавете в Англии) правительство не довольствовалось уже имеющимися в наличности пиратами и снаряжало новых. Так, Елизавета любила давать пиратам старые казенные суда похуже и потом требовать с них своей доли в добыче. Такие связанные непосредственно с двором корсары чувствовали себя особенно привольно и при случае не прочь были пограбить и своих. После Елизаветы это охотно практиковали и Стюарты. В случае хлопотливого оборота дел морские бандиты указывали на суде с достоинством, что они работают на процентах с самим помазанником Божьим. Корсарство было явной, легально признанной формой покровительства пиратам. Но оно могло легально существовать лишь во время войны.
Надо сказать, что испанцы беспощадно боролись против английских и французских пиратов и корсаров, предавая их всегда мучительнейшим казням. Любопытно содержащееся в одном документе 1604 г. косвенное упоминание об этом самих испанцев. Испанцы взяли в плен два английских торговых судна (близ Антильских островов). Они отрубили всем англичанам, бывшим на этих судах, ноги, руки, отрезали носы и уши и в таком виде привязали их к деревьям, вымазав предварительно медом и оставив на съедение насекомым. Испанцы оговариваются: они приняли купцов за пиратов, а кроме того, им еще не было дано знать официально, что между Испанией и Англией заключен мир. Что с пиратами они поступают всегда именно в таком роде, в этом испанцы ничуть не оправдываются. Конечно, англичане и французы поступали в том же духе.
Пираты исполняли не только свое прямое назначение, но, сверх того, еще являлись главными агентами, ввозившими контрабанду в испанские и португальские колонии и вывозившими оттуда тайно колониальные товары. Дело в том, что испанцы и португальцы воспрещали своим новым владениям торговать с какой бы то ни было чужой нацией, а между тем английские и французские торговцы и промышленники вовсе не желали отказаться от этого большого рынка, где можно было рассчитывать на выгодный обмен. Мы увидим дальше, какие размеры эта контрабанда приняла в XVII в.
Таким образом, английские и. французские пираты в эти первые века европейской колониальной экспансии являлись в глазах своих правительств отчасти, правда, разбойниками, которые заслуживают петли, но отчасти — очень полезными (время от времени) деятелями в борьбе национального купеческого капитала против конкурентов и врагов.
Действовали эти пираты на Атлантическом океане, либо у берегов Нового Света, либо у берегов Европы, либо, наиболее сильные из них, даже в открытом океане. Оперировали они, но гораздо меньше, и в Индийском океане, вокруг Индии, по южному побережью Китая и около Цейлона, Суматры. Но тут им составляли успешную конкуренцию дальневосточные пираты, большие специалисты своего дела, о которых даже строгие и нелицеприятные в оценках английские корифеи морского разбоя отзывались с восхищением.
Очерк пятый
Возникновение английской колониальной политики. Экспедиция в Северную Америку. Деятельность каперов. Борьба голландцев против англичан в Индонезии. Избиение на острове Амбоина и его последствия. Флибустьеры и борьба против испано-португальского колониального владычества
Вступая в конце XVI столетия в борьбу за колонии и за права на заморскую торговлю, Англия столкнулась не только с опередившими ее голландцами, как это впоследствии доказывала буржуазная романтическая историография, но и со старейшим своим врагом, Испанией. Гибель «Армады» значительно ослабила, но не доконала Испанию. Она не была вычеркнута из рядов конкурентов на морскую торговлю. Уже больше не было военно-морских сил, достаточных для того, чтобы рискнуть еще раз войти в Ла-Манш, покорить Англию и вернуть себе первенствующее значение в Европе. Но борьба с Испанией была и впредь затруднена двумя обстоятельствами. У нее оставались громадные запасы, благодаря которым она еще некоторое время держалась на поверхности, хотя на положении не первостепенной державы. У нее в руках оставались и Центральная и Южная Америка. А кроме того, оказалось, что для борьбы на Атлантическом океане английский флот продолжал оставаться беспомощным. Французы и голландцы учли новую ситуацию. Они поспешили изгнать англичан из вод Ньюфаундленда, что в свою очередь нашло отклик в Испании. Испанское правительство, испанский посол в Англии заговорили таким языком, каким они не смели говорить со времени Филиппа II. Они объявили, что Тордесильясский договор вовсе не пустая бумажка, он должен воскреснуть. Испанский посол потребовал, чтобы английским морякам было заново приказано соблюдать все правила, вытекающие из договора, несмотря на то, что Англия в подписании его вовсе и не участвовала. Английское правительство вынуждено было согласиться отдать распоряжение о прекращении разбоя, не слишком, впрочем, строго следя за исполнением.
