Севостьянов Г.Н. - Москва - Вашингтон: Дипломатические отношения, 1933 - 1936

Понимая ответственность и сложность поручения, Трояновский обдумывал, как более аргументированно и ясно доложить вопрос о долгах президенту. Он собирался упомянуть о сумме, оказавшейся у финансового агента С.А. Угета и бывшего посла Б А. Бахметева на 1 декабря 1917 г. Хотел предложить также временно отказаться от претензий советского правительства к американским гражданам, включая компании, ассоциации, корпорации. Трояновский заранее информировал об этом Литвинова60. Сам Рузвельт не очень склонен был втягиваться в переговоры. В свое время он намеревался решить все проблемы долгов с Литвиновым, но нарком не использовал удобный момент. Как уже отмечалось, Рузвельт считал наиболее разумным вести переговоры о долгах и претензиях в Вашингтоне под своим руководством, но по просьбе полпреда пошел на уступку и теперь, по-видимому, сожалел об этом.

Кроме того, в апреле для Рузвельта сложилось неблагоприятная внутриполитическая ситуация. Его деятельность была подвергнута острой критике со стороны республиканцев. Некоторые сенаторы и члены палаты представителей усомнились в правильности курса президента в отношении СССР. Противники его признания критиковали Рузвельта за либерализм. 1 апреля доктор Уильям Уэфт опубликовал памфлет, в котором обвинял президента в "красном заговоре". Эти измышления были подхвачены прессой и стали предметом обсуждения в конгрессе, который даже создал комиссию для расследования обвинений в адрес Рузвельта. В нее вошли три демократа и два республиканца. В конце апреля они представили доклад, в котором демократы отвергли обвинения, а республиканцы поддержали их61. В сложившейся ситуации Рузвельт не хотел привлекать внимание к американо-советским отношениям. Посол Буллит, напротив, стремился в переговорах с Литвиновым ускорить решение проблемы долгов, настойчиво добиваясь их уплаты как можно быстрее. Его позиция была бескомпромиссной. Госдепартамент поощрял его твердость и решительность, ожидая от него дипломатического успеха. Когда советская сторона поставила вопрос о том, чтобы доложить Рузвельту о сложившейся ситуации в ходе переговоров, госдепартамент направил запрос Буллиту: действительно ли беседы Рузвельта с Литвиновым касались вопроса займа? В ответе Буллит признал, что в переговорах этот вопрос имел место, но президент предупредил Литвинова, что соглашение о долгах должно быть детально разработано после установления дипломатических отношений62. Американский исследователь Дональд Бишоп также признал, что во время переговоров Рузвельта с Литвиновым термин "заем" был использован обеими сторонами как устно, так и письменно63. В связи с предстоявшей встречей президента Рузвельта с Трояновским помощник госсекретаря Мур подготовил меморандум, в котором констатировал, что в составленной Буллитом записи бесед президента с Литвиновым трижды употреблялись слова "кредит или заем", и правительство США обещало их предоставить Москве64. 27 апреля Трояновский писал Литвинову, что президент не спешит его принять, сознательно откладывая встречу. Для этого было немало причин. Прежде всего Рузвельт испытывал противодействие оппозиции. Тем не менее полпред возлагал большие надежды на президента, считая, что с ним можно договориться. Признавая возникшие разногласия в переговорах о долгах, он предлагал Литвинову пойти на некоторые уступки, например, согласиться на 7% годовых; увеличить заем или кредит до 300 млн долл., если, как он выразился, "переварим" его, сроком на 20 лет; пока не ставить вопрос о сумме претензий, объявив их ликвидированными. Это вариант на будущее в целях достижения соглашения65. Но Литвинов не согласился с предложениями Трояновского, так как считал их малореальными. Трояновскому было поручено попытаться убедить президента в возможности уплаты долга в 75 млн долл., как это было зафиксировано в "джентльменском соглашении". Госдепартамент хотел предварительно узнать, какие аргументы намерен изложить Трояновский президенту по поводу претензий. В самом госдепартаменте, а также между ним и Белым домом не было единого мнения о ходе переговоров по вопросу суммы и сроков уплаты долгов. Лично Рузвельт был недоволен возникшими разногласиями. Ему хотелось их устранить, найти компромисс, но его советники придерживались другого мнения. Вероятно, он сожалел, что согласился с Трояновским на перенос переговоров в Москву, тем самым лишив себя возможности непосредственно на них воздействовать. К тому же внутри страны обострилась борьба вокруг Нового курса. Республиканцы атаковали его с разных сторон. Некоторые сенаторы и члены палаты представителей, ранее поддерживавшие его, стали выступать против. Президент иногда терялся, маневрировал, выжидая. Эти причины побуждали его не спешить встречаться с Трояновским. Полпред, размышляя над поведением и тактикой президента, успокаивающе писал наркому М.М. Литвинову: "Возможно, что он выжидает более благоприятное время. Нам надо считаться с фактом, что судьба наших отношений с США в известной степени связана с судьбой самого Рузвельта. Если он потеряет свое влияние, отношения ухудшатся и договориться будет трудно. Если он укрепится, отношения улучшатся, и можно будет скорее достигнуть договоренности. Положение не безнадежное, и договориться будет возможно"66. Однако это не подтвердилось. Предположения Трояновского были основаны на том, что билль Джонсона не будет распространен на СССР. Но этого не произошло. Заявление Экспортно-импортного банка об отказе кредитовать торговлю с Советским Союзом также было недооценено. Ведь вся торговля СССР с США фактически была поставлена под вопрос. Его предложение о возможности получения займа с 7% годовых тоже являлось нереальным, ибо позиция Вашингтона еще до этого была резко негативная. Никто и никогда официально не предлагал ни займа, ни долгосрочного кредита. Несостоятельность и малая убедительность всех этих аргументов выявилась в беседе с Рузвельтом. 30 апреля 1934 г. Рузвельт принял Трояновского в присутствии Хэлла и Мура. Полпред объяснил президенту суть возникших разногласий относительно взаимных претензий. За последнее время, отметил он, выяснилось, что значительная часть денег и имущества была израсходована Бахметевым и Угетом. В США осталось материалов на 122 млн долл. Рузвельт не стал обсуждать затронутые вопросы. Он заявил, что частные претензии американцев составляют 400 млн долл. Их нужно удовлетворить. Согласие советского правительства уплатить долг Керенского в сумме 75 млн долл. не сможет удовлетворить конгресс. К тому же с октября прошлого года доллар упал. Это надо учитывать. "Литвинов тогда полусоглашался на 100 млн долл., теперь он отступил"67, — с неудовольствием заметил президент. Не соглашаясь с доводами полпреда, президент счел обоснованным отказ Экспортно-импортного банка предоставлять кредиты до соглашения о долгах68. Рузвельт подчеркнул, что советское правительство обязано выплатить долги и претензии частным лицам. Полпред напомнил, что в соглашении сказано о взаимных претензиях. Но Рузвельт остался при своем мнении. В оправдание своей неуступчивости Рузвельт обычно ссылался на конгресс, на то, что он вынужден оглядываться на него. В этом была доля истины, так как оппозиция при всяком удобном случае обвиняла президента в симпатиях к СССР69. Ради справедливости отметим, что президент понимал необходимость и важность поддерживания нормальных отношений с такой крупной державой, как Советский Союз. Ведь по его инициативе были установлены с ним дипломатические отношения. В конце беседы Рузвельт порекомендовал Литвинову и Буллиту продолжить переговоры в Москве и постараться договориться. Визит полпреда в целом оказался неудачным. Рузвельт, по словам Трояновского, заупрямился и дал понять, что желательно бы урегулировать вопрос о долгах в мае — до закрытия конгресса. Полпред не ожидал такого исхода встречи. Его аргументы оказались неубедительными для президента70. Трояновский переживал безрезультатный исход визита, хотя он заранее был обречен на провал, но Литвинов, к сожалению, не предвидел этого. Получив телеграмму об итогах переговоров с Рузвельтом, Литвинов направил полпреду сердитую депешу, упрекая его в недостаточной продуманности аргументации, в слабой защите своей позиции71. Он считал, что во многом повинен Трояновский, который в беседе с Рузвельтом слишком много говорил об архангельской интервенции, а не о главном. На самом деле упрек был не совсем обоснованным. Ведь суть разногласия состояла в том, что Рузвельт в ноябре 1933 г. обещал Литвинову заем, а затем отказался. Тем более, долг Керенского, как оказалось, составлял не 150 млн долл. Подтверждением тому явилось расследование комиссии конгресса. Надо было добиваться решения вопроса о предоставлении займа или долгосрочных кредитов на определенных условиях72. Нарком поручал полпреду еще раз обсудить эту проблему в госдепартаменте. Встреча Трояновского с Муром и Келли 8 мая тоже не дала результатов73. Обе стороны остались при своем мнении. Было очевидно, что переговоры по существу зашли в тупик. Выхода из него пока не намечалось. И дело было вовсе не в слабой аргументации Трояновского, как считал Литвинов, а в линии госдепартамента.