Сергей Марков - Летопись Аляски
А. Этолин первый начал торговлю Русской Америки с Южной Америкой. С той поры в Новоархангельске научились считать деньги на кондоры. Этолин привез на бриге «Байкал» около десяти тысяч пудов пшеницы из долин Вальпараисо Сантьяго. Чилийцы впервые видели русские товары. Особенно велик был спрос на холсты и полотна. Когда в Сан-Франциско узнали, что Аляска получила возможность доставать чилийскую пшеницу, отцы-францисканцы заволновались. Они стали тогда сами предлагать через поселенцев Росса свое зерно для продажи в Новоархангельск.
Тем временем Кирилл Хлебников, столь потрудившийся на Аляске, возвращался в Россию. Он задержался в Бразилии, где до Хлебникова бывали и Завалишин, и Владимир Романов. Стоит сказать, что в свое время Романов участвовал в первой русской экспедиции в девственные бразильские леса. В Рио-де-Жанейро в пыльном и неряшливом музее Хлебников, к великому своему изумлению, разыскал предметы с острова Кадьяк и Уналашки. Служитель музея уверял Хлебникова, что это утварь и оружие африканских негров... Хлебников сделал свой вклад в бразильский музей – подарил индейские панцири, маски и образцы горных пород Русской Америки. Имя Кирилла Хлебникова было вписано в книгу почетных посетителей музея.
Хлебников изучал возможности торговли Бразилии с Аляской. Он приценивался к зерну и хлопку, к пряностям и плодам, обошел все рынки и портовые склады.
Когда-то Кирилл Хлебников приехал на Аляску через Охотск, теперь он плыл в Россию тропическими морями, по дороге кругосветных кораблей. Он побывал на Гаваях, где скитался во времена Баранова многострадальный Тараканов; он видел остров Питкерн, острова Зеленого Мыса и много других тропических земель. Хлебников подсчитал, что он за пятьдесят лет скитаний прошел по морям сто пятнадцать тысяч миль. Двадцать пять тысяч миль приходится на путь из Новоархангельска до Кронштадта; остальное – скитания Хлебникова в морях Нового Света – от Камчатки и Чукотки до Сан-Диего и преддверия Мексики.
Путь с Аляски в Мексику первым проложил Фердинанд Врангель. В 1830 году появился этот высокий сухощавый человек с бакенбардами в Ситкинском доме на высоком Камне-Кекуре. Он пять лет правил Русской Америкой. Хлебников вспоминал о свиданиях Врангеля с вождями индейских племен Южной Аляски, с женщиной-тойоном чильхатских воинов, могучие плечи которой были покрыты черной медвежьей шкурой. Врангель бывал в Россе, в Кенайском заливе, на Кадьяке, в келье отшельника – землепашца Германа на Еловом острове. При Врангеле русские люди и креолы стали ходить в глубь материка Аляски из крепостей на Нушагаке и Кускоквиме – открывать бобровые плотины и рыбные реки... Врангель устроил большое хозяйство в Кенайском заливе, где были поселены престарелые барановцы с их семьями. Они заняли лучшую землю, где картофель родился сам-20, где было вдоволь рыбы, дичи и ягод. Тогда же была построена лесопилка при Северном редуте, в двадцати верстах от Новоархангельска. Она была, как писали современники, второй по счету на всем западном побережье Америки от мыса Горн. Только на берегу Колумбии работала лесопильня Компании Гудзонова залива. Вот почему вскоре Гавайские острова стали покупать Ситкинскую доску, а капитан Митьков на «Ситхе» продавал пиленый лес в мексиканском порту Гваямас. Чуть позже Этолин возил круглый лес и доски в Вальпараисо – менять на муку, пшеницу и сушеное мясо. На Сандвичевы острова из Новоархангельска шла древесина аляскинского кипариса.
Однажды губернатор Верхней Калифорнии написал Врангелю в Новоархангельск о том, что мексиканское правительство не прочь вступить в отношения с русским правительством. Тогда у Врангеля мелькнула мысль: нельзя ли, пользуясь этим случаем, упрочить судьбу Росса.
Поселенцы форта Росс к тому времени открыли новые обширные и черноземные долины за ближними горами и по реке Славянке.
«...Простора столько, что можно строить целые города, снимать до пятидесяти тысяч пудов пшеницы и содержать до 40 тысяч голов разного скота», – писал впоследствии об этом Д. Завалишин. Но как занять эти долины?
Врангель думал, что, если Россия признает Мексику, мексиканцы не будут покушаться на форт Росс.
«...там хорошо поймут, – писал Врангель, – что соседство горсти русских мужиков, так сказать оторванных от своей родины, никогда не может быть опасным целостности владений Мексики...»
Поэтому Врангель приказал капитану Митькову готовить к походу шлюп «Ситха». Старый город Сан-Блас высился на черной базальтовой скале. Кокосовые пальмы росли у домов, где помещались конторы филиппинских купцов. «Ситха» была первым кораблем с Аляски, достигшим мексиканского порта. Отсюда Врангель отправился в горный город Тепик, а оттуда спустился к югу – в Мексико. Там Врангель побывал не раз во дворце Чапультепек, виделся с заместителем президента генералом Барроганом, с мексиканскими министрами. После бесед с ними главный правитель Русской Америки получил ноту, в которой говорилось, что мексиканское правительство с удовольствием принимает «желание русских колоний распространить торговые сношения с Калифорнией, вполне расположено утвердить их посредством формального трактата...».
Врангель торопился в Петербург. Он пересек Мексику и через Веракрус и Нью-Йорк приплыл в Кронштадт. Но из его хлопот ничего не получилось. Николай I и слышать не хотел о признании Мексики, а мексиканцы без этого признания никакого трактата заключать не стали.
В Калифорнии, невдалеке от форта Росс, уже появились неизвестно откуда прибывшие переселенцы с семьями, скотом, со всем домашним скарбом. Усиливались францисканские миссии. На полях миссии св. Архангела Гавриила работало три тысячи индейцев. Двадцать тысяч лошадей, сто пять тысяч голов крупного и сорок тысяч мелкого скота имела эта миссия.
В неурожайном 1836 году из Росса в Новоархангельск не вывезли ни одного зерна пшеницы. Зато звероловы, жившие на Ферлонских камнях, за 1834-1836 годы добыли 97 тысяч котиков. Русскую Америку нужно было спасать от голодовки. Вот почему Митьков пошел из Сан-Бласа в Калифорнийский залив, к скалам порта Гваямас. Там в трюмы «Ситхи» была погружена мука. Митьков добыл там и соль на озере острова Дель-Кармен. С поверхности озера было взято десять тысяч пудов соли. Митьков изучил торговлю в портах Калифорнийского залива; оттуда вывозили зерно, шкуры, серебро, устриц.
Поселенцы Росса, звероловы-отшельники Ферлонских камней осенью 1836 года были свидетелями необычайных событий в Калифорнии. Начальник Росса Костромитинов приказал русским не вмешиваться в эти дела, а заниматься мирным трудом – ловлей осетров и засолкой котиковых шкур. Но скоро к стенам Росса пришли беглецы из Монтерея и Сан-Франциско. Они умоляли Костромитинова взять их под защиту русских. Беглецы уходили от солдат сержанта Кастро, объявившего себя генералом и диктатором независимой Калифорнии. Костромитинов отказал беглецам.
Что же произошло? Мятеж, как узнали в Россе, начался в Сан-Франциско. Там появился молодой калифорнийский чиновник из Монтерея. Он собрал сто двадцать жителей Сан-Франциско и сорок охотников на речных бобров. Охотники были выходцами из городов Северной Америки, «бостонцами», как их называли русские со времен Баранова. Мексиканский губернатор Гунтерес в то время беспечно сидел за земляной насыпью Монтерея, который тогда снова на какое-то время сделался столицей Калифорнии. Бобровый генерал Кастро со своими молодцами ворвался на монтерейскую батарею и захватил пушки. Он послал к губернатору парламентеров с предложением сдаться. Гунтерес медлил. Тогда Кастро пустил пушечное ядро в стены Президии. Губернаторские солдаты сложили оружие. Гунтерес был пленен. Мятежники собрали мексиканских чиновников вместе с их семьями и отправили их за тропик Рака – на мыс Св. Луки. В монтереевской Президии появились новые правители Калифорнии. Они были очень дружны с «бостонцами». Янки-переселенцы заводили ранчо невдалеке от Росса – у мыса Дрейка.
...К январю 1837 года в Русской Америке жило 11053 русских, креолов, алеутов, эскимосов, курильцев и 50 тысяч индейцев.
Земли Российско-Американской компании делились на округа: крепости, редуты и «одиночки» стояли на материке и островах. В этих укреплениях русские и креолы выменивали у коренных жителей меха. На севере усиленно изучались «переносы» – волоки между реками и горные проходы. Тимофей Глазунов и Назаров искали кратчайшие пути с Юкона к морским областям, в селения эскимосских охотников.
Аляской управлял Иван Купреянов, бывший спутник Завалишина по кругосветному плаванию. Он продолжал укреплять и устраивать Новоархангельск. Осенью в дом на Камне-Кекуре пришел Бельчер, командир британского королевского военного корабля. Иноземное военное судно впервые посетило воды Аляски. Эдуард Бельчер особенно был удовлетворен тем, что видел новоархангельское адмиралтейство. Ведь самое ближнее от Новоархангельска адмиралтейство находилось в Буэнос-Айресе. На всем огромном пути от Буэнос-Айреса – мимо мыса Горн и Огненной Земли до острова Баранова – не было ни одного порта с адмиралтейством. Британский моряк разглядывал деревянный эллинг для постройки и починки кораблей. В корабельных мастерских – а их было двенадцать – строили шлюпки, делали паруса и мачты, отливали медные части, готовили вооружение. Точные инструменты и измерительные приборы – от башенных часов до барометров – в Новоархангельске делал священник Вениаминов, известный впоследствии как этнограф и историк Русской Америки. Человек богатырского роста и сложения, мастер, охотник и отважный путешественник, Вениаминов, «апостол Аляски», всю свою жизнь посвятил изучению русской земли за океаном. Он сидел у телескопов, когда Эдуард Бельчер расспрашивал бывшего спутника Фредерика Бичи об их прошлом плавании к Берингову морю. Бельчер посетил новоархангельскую церковь с ее паникадилами из старого испанского серебра и облачениями из китайского шелка. Убранство церкви Бельчер признал великолепным. В Ситке Бельчер наблюдал при помощи точнейших приборов небесные светила. В двух шагах от обсерватории бродили люди с раскрашенными киноварью лицами, с длинными копьями в руках; на плечи индейцев были наброшены плащи из соболей и горностаев. В последние два года новоархангельцы особенно остерегались индейцев-колошей. Были случаи, когда большие индейские отряды – человек по семьсот – собирались вокруг крепости, готовясь идти на приступ.
