Александр Бушков - Россия, которой не было — 2. Русская Атлантида

Дело в том, что эти молодые археологи отстаивали тезис: в сложении цивилизации Древней Руси скандинавы играли огромную, и притом положительную роль! Неонорманисты ссылались на раскопки в Старой Ладоге, на южном берегу Ладожского озера, в Новгороде, Пскове и, конечно же, в Гнездово.

В культурном слое всех названных городов влияние Скандинавии прослеживалось однозначно. В культуре Новгорода тоже хорошо заметно многое, что объединяет его со Скандинавией. И вечевой строй, очень похожий на скандинавские народные сходки — тинги. И обычай организовывать молодежные ватаги ушкуйников.

Ушкуйники появились в 20-е годы XIV века и оставили о своих торгово-разбойничьих экспедициях примерно такую же память, как и варяги, и норманны. Ушкуйники (от слова «ушкуй» — речное парусно-весельное судно) двигались по рекам, проникая в бассейн Волги и Камы. В 1360 захватили город Жукотин на Каме. В 1366 году захватили Нижний Новгород, перебив там татарских и армянских и (что греха таить?) часть русских купцов. В 1371 захватили Кострому и Ярославль. В 1375 году разбили войско костромичей, захватили Кострому, Нижний Новгород и доплыли до Астрахани, где, наконец, были разбиты татарами.

В середине XIV века они открыли и тоже, естественно, ограбили Великую Биармию — на территории современной Перми.

Впрочем, новгородцы отнюдь не брезговали и морским разбоем, порукой чему хотя бы сделанные в Бремене ворота храма Софии Новгородской. История, прямо скажем, разбойничья, вполне в духе эпохи викингов. Потому что новгородцы, вообще-то, планировали разграбить шведский город Сигтуну, — как раз для того, чтобы спереть эти ворота. Но оказалось, что ворота уже похищены эстами и эсты уже возвращаются домой с воротами. Новгородцам, естественно, пришлось отнимать ворота именно у эстов, и вот они, эти немецкие ворота, красуются в храме Софии, вызывая удивление, даже раздражение своей совершеннейшей чужеродностью.

«Вот видите?! — торжествовали неонорманисты. — Ушкуйники есть — те же варяги-норманны. Скандинавских вещей в культурном слое полно. Значит, было влияние, и очень сильное!»

Противники неонорманистов, почтенные московские ученые, были категорически против какого-то там скандинавского влияния на Русь. «Разумеется, влияние было! — ничуть не отрицали мэтры. — Было, но очень, очень незначительное». И мэтры совершенно справедливо ссылались на то, что ни в Киеве, ни в Чернигове, ни в Муроме, ни в Ростове не было никаких таких ушкуйников и вообще никаких обычаев, напоминающих Скандинавию. И что раскопки этих городов тоже никаких признаков влияния Скандинавии не обнаруживают. Вот влияние степи — это пожалуйста.

С московскими археологами полностью соглашались коллеги из Киева, не находившие никаких следов норманнского влияния в культурных слоях Галича, Львова, Переяславля.

Что это доказывает? Только одно: что неонорманизм — совершенно справедливая система представлений для Северо-Западной Руси. Но что она же совершенно неадекватна для Юго-Западной Руси. Потому что на северо-западе скандинавское воздействие было, и сильное, а на юго-западе этого воздействия не было или оно ощущалось крайне слабо.

Так, еле уловимый ветерок.

Но это — Новгородская Русь, северо-запад. А Киевская Русь, юго-запад, дистанцирована даже от такого сомнительного центра цивилизации, как Скандинавия. Киевщина поневоле имела дело не с самими цивилизационными центрами, а с их окраинами. Не с Римом и Италией, а с Германией и Польшей. Не со Скандинавией, а Новгородом. Не с Багдадом и Самаркандом, а с Шемаханским ханством на берегах Каспия. Исключение составляет все-таки Византия, и не случайно. Ее влияние все же сильней. Но после нашествия монголов и с Византией Киевщина взаимодействует слабее, чем с Сербией и Болгарией.

Получается, что славянский мир благодаря огромности занимаемой им территории изначально оказывается разорван между несколькими центрами развития цивилизации.

А часть территории восточных славян, по существу, вся Русь в ее историческом развитии, оказалась далека вообще от любых центров цивилизационного развития.

Глава

7 ЕВРОПА ДВИЖЕТСЯ НА ВОСТОК

Человечество вовсе не стоит перед выбором между модернизацией и прогрессом или застоем и реакцией. Дух модернизации выпущен из бутылки, и вопрос стоит только так: приведет ли он человечество к самоуничтожению или к дальнейшей жизни?

Вообще-то, Европа — не географическое понятие. По крайней мере, не только географическое. Нет такого материка — Европа. Европа — это такая «часть света», то есть некое условное, исторически сложившееся понятие.

Первым ввел эти понятия Анаксимандр, живший на рубеже VII—VI веков до Рождества Христова в Малой Азии, в городе Милете.

С точки зрения Анаксимандра, центр почти плоской, еле выпуклой Земли занимало Средиземное море, а обитаемая земля, Ойкумена, делилась на две равные части — Европу и Азию. Анаксимандр и не думал приписывать какие-то различия обитателям Европы и Азии. Сначала не думали и другие греки.

Но опыт жизни подсказывал: в Европе и в Азии живут совершенно по-разному!

В Греции-Европе была частная собственность. Собственность, которая принадлежала отдельному человеку и которую никто не мог отнять или присвоить. В Греции и власть, и общество охраняли частную собственность.

В Европе жили граждане: люди, обладавшие неотъемлемыми правами. Никакая власть не могла отнять у гражданина его права или действовать так, как будто у него нет прав. Граждане сходились на площади и выбирали должностных лиц своего государства. У граждан была собственность, а у государства никакой собственности не было.

Если гражданина выбирали на государственную должность, он оплачивал необходимые расходы из собственного кармана.

Чем богаче был человек, тем более высокое положение он занимал. Частная жизнь человека определяла его положение в обществе.

В Азии — в Персии, в городах Сирии, в Египте не было частной собственности. Там была только собственность общины и собственность государства. Если человек делал карьеру и занимал в обществе высокое положение, он становился богаче. Но человек не мог иметь собственность, которая не зависела бы от общины и от государства.

В Азии не положение человека в обществе зависело от успеха в частной жизни, а богатство зависело от общественного положения.

В Азии не было граждан — все были подданными царя.

У любого человека власть могла отнять его собственность, а с ним самим поступить, как угодно.

Община тоже не поддерживала ни прав человека, ни его прав на собственность. Членам общины не хотелось, чтобы кто-то стоял вне общины и не зависел бы от нее.

Во всем тогдашнем мире только в двух обществах были такие же правила жизни: в самой Греции и в Римской республике. Почему именно здесь, каким путем Греция и Рим стали Европой — ученые спорят до сих пор. Но история шла так, как она шла. Только в этих двух маленьких обществах, на полуостровах в Средиземном море, в VII—V веках до Рождества Христова появилось гражданское общество.

В VII, в V, даже во II веке до Рождества Христова те земли, которые для нас неотъемлемо связаны со словом «Европа». — Франция, Британия, Испания, — вовсе не были Европой до римского завоевания. Здесь, как везде, были свои дикие и полудикие племена, свои вожди, свои общины.

И никакой частной собственности, никаких граждан не было и в помине.

Греция не умела передавать главное в своей культуре другим народам. Даже когда при Александре Македонском греки завоевали почти всю известную им Азию, они не смогли сделать ее Европой. У них не было механизма превращения подданных в граждан, разрушения общины, становления частной собственности.

А везде, где чужие земли завоевывали римляне, появлялись граждане и появлялась частная собственность.

Римская империя несла смерть и порабощение всем, кто не мог отбиться от ее железных легионов. Но еще она несла идею гражданского общества.

На завоеванных территориях строились римские города, а отслужившие свой срок легионеры становились ветеранами, получая право на землю и на помощь в подъеме хозяйства. Если даже ветеран уже имел чисто римскую семью, его дети и внуки женились на местных уроженках.

Захват рабов был чудовищно жестоким действом. Но чем дальше, тем меньший срок раб оставался рабом. Неэффективность рабского труда была уж очень очевидна…

И выучившего язык, начавшего понимать новые правила игры раба старались отпустить на свободу. Вольноотпущенник сохранял связи с хозяином, становился чем-то вроде крепостного, а его дети и внуки, конечно же, тоже становились римлянами.

А кроме того, римским гражданином можно было стать.

Тот, кто был материально обеспечен, кто владел латинским языком и был готов ассимилироваться в римской культуре, легко становился римским гражданином, а затем ромеем, римлянином. В Галлии местные кельтско-галльские языки исчезают уже века через два после завоевания. В Иберии-Испании только на северо-востоке страны, в Басконии, сохранились местные иберийские языки. До сих пор баски, говорящие на своем невероятно сложном, очень древнем языке, резко выделяются среди испанцев, чей язык ближе всего к латыни из современных романских языков.