Коллектив авторов - Александр II. Трагедия реформатора: люди в судьбах реформ, реформы в судьбах людей: сборник статей
Каким же образом воздействовало крестьянское движение на правительственную политику? Насколько опасным оно было для верхов, сколь серьезно с ним считались? Прежде всего, крестьянские волнения были аргументом в спорах политиков. Причем силу крестьянского движения преувеличивали именно либералы, обосновывая реформу необходимостью умиротворения крестьян. Оценки крестьянского движения жандармским ведомством были достаточно спокойные: 1858 г. — «общее спокойствие сохранено», 1859 г. — «народное спокойствие, хотя в некоторых губерниях и нарушалось, но было восстановлено скоро и без особых затруднений»{277}.
Дворянская фронда приковывала к себе большее внимание тайной полиции. В.А. Долгоруков докладывал Александру II: «Равным образом, хотя почти все дворяне не довольны и хотя некоторые из них выражаются иногда даже с ожесточением; но подозревать их в злоумышленном противодействии правительству или в наклонности к каким-либо тайным замыслам нет еще оснований. Весь ропот их проистекает от опасений, что достаток их уменьшится, а у многих даже уничтожится, и эти опасения столь близки к сердцу каждого, что ропот дворян есть явление весьма естественное»{278}.
О том, насколько серьезным было давление на власть со стороны помещиков, свидетельствовал и вывод В.А. Долгорукова: «При начале работ, возложенных на Главный комитет, я твердо надеялся, что в течение двух или трех лет ими можно будет заниматься без всяких затруднений и без успокоительных указов, о коих в то время так много говорили. Надежды мои с помощью Божьею оправдались, но ныне обстоятельства другие, терпению при ожиданиях есть предел; следовательно, окончанием означенных работ долго медлить невозможно»{279}. Эта цитата из отчета III отделения часто используется исследователями для подтверждения положений о влиянии крестьянских выступлений на правительственную политику{280}. Несомненно, крестьянское «нетерпение» существовало, но, думается, в данной фразе главным образом имеется в виду дворянское оппозиционное движение. В том же отчете относительно случаев неповиновения крестьян шеф жандармов отмечал: «…можно сказать, что общее спокойствие сохранено и что беспорядков доселе происходило несравненно менее, чем ожидали и предсказывали». С этим тезисом согласился и Александр II: «Это так действительно, и надобно благодарить Бога»{281}.
Если рассматривать буквальный смысл признания В.А. Долгорукова, что «ныне обстоятельства другие», то оно подразумевало, что возможность работы над реформой «без затруднений и успокоительных указов» исчерпана. «Затруднения» правительству создавали не крестьяне, а дворяне-помещики, не просто роптавшие, но и объединившиеся в губернских комитетах в устойчивое крепостническое большинство. И именно «успокоительные» цели преследовало привлечение экспертов-помещиков в редакционные комиссии и последовавшее затем приглашение депутатов губернских комитетов в столицу.
Не случайно раздел «О крестьянском вопросе» «Нравственно-политического обозрения» за 1859 г. посвящен главным образом отстаиванию интересов дворянства. Главный удар был обращен против деятельности редакционных комиссий (собранные статистические данные не точны, не учтены местные особенности, влиявшие на доходность поместий, и т. д.{282}). Использование ошибочных расчетов привело бы к катастрофическим последствиям. По мнению помещиков (в изложении шефа жандармов), «утверждение того расчета, по которому раздел земли определен редакционными комиссиями для полосы черноземной, нечерноземной и степной, две трети их должны будут лишиться всей земли без остатка». Далее отмечалось, что «крестьяне, неумеренно наделенные землею, не будут иметь ни времени, ни надобности работать по найму, или несоразмерно возвысят цену за труд… от этого помещичьи земли останутся невозделанными… за тем неизбежно последует многолетний недостаток хлеба, застой торговли, дороговизна, расстройство дворянства и самих крестьян, а быть может — и беспорядки в государстве»{283}.
Нельзя утверждать, что это — точка зрения шефа жандармов. Он подчеркивал, что так «помещики думают», что это их «замечания». Однако иной точки зрения в обозрении нет. В.А. Долгоруков еще раз обращал внимание Александра II на позицию, высказанную членами губернских комитетов первого приглашения.
Последовательная защита дворянских интересов вполне объяснима. От частных суждений и кулуарного брюзжания помещики стали переходить к демонстративным акциям: подаче коллективных адресов и индивидуальных записок, проектов. Негодование, вызванное мерами, предлагаемыми редакционными комиссиями, дополнялось вполне определенно звучащим требованием привлечения выборных от дворянства к участию в управлении государством. Подобное домогательство (независимо от его масштаба — местного или общероссийского уровня) встречено было Александром II резко негативно.
10 октября 1860 г. редакционные комиссии были закрыты и выработанные проекты поступили в Главный комитет (обсуждение проходило с 10 октября 1860 г. по 14 января 1861 г.), где и подверглось массированной атаке консерваторов. Среди них активную позицию занимал и В.А. Долгоруков, бывший, по словам П.П. Семенова-Тян-Шанского, «принципиальным противником признания за крестьянами права на бессрочное пользование частью поместных земель с их выкупом и сторонником сохранения за помещиками в той или другой форме патримониальной власти над крестьянами»{284}. В условиях обострившейся борьбы он решился на весьма нетрадиционный для сановного вельможи способ действия и задумался о возможной отставке. П.А. Валуев свидетельствовал (запись от 5 ноября 1860 г.): «Кн. Долгоруков говорит, что ввиду общего неудовольствия дворянства, ежедневно заявляемого получаемыми на высочайшее имя письмами, он, кн. Долгорукий, не отвечает за общественное спокойствие, если предложения редакционных комиссий будут утверждены, что он решился не отступать от своего мнения и скорее сложит себя свое звание, что он это заявил государю…»{285} Главные возражения В.А. Долгорукова касались недопустимости отстранения дворянства от подготовки реформы. Он считал (его мнение передано П.А. Валуеву А.А. Зеленым), что размер надела должен превышать минимум, предложенный редакционными комиссиями, и определяться на местах, там же должны быть установлены повинности крестьян в соответствии с принятыми в столице инструкциями.
Фрондирование В.А. Долгорукова скоро получило организационное оформление. В союзе с М.Н. Муравьевым и при содействии «закабаленного служить» П.А. Валуева, в результате напряженной работы (порой до 1–2 часов ночи) к 10 ноября начала «выясняться и система контрпроекта». По признанию П.А. Валуева, «разрешение возникавших вопросов и установление главных начал окончательно принадлежали князю Долгорукову»{286}. Массированному натиску пытался противостоять вел. кн. Константин Николаевич. Вот запись из его дневника (26 ноября 1860 г.): «Вечером часа 2 сидел спорил с Долгоруким об его системе уменьшения наделов и доказывал ему всю опасность ее, но тщетно. Его ослепление слишком велико»{287}.
Однако В.А. Долгоруков не был столь непоколебим. Гибкая натура царедворца брала верх. В тот же день беседы с вел. кн. Константином Николаевичем П.А. Валуев записывал о В.А. Долгорукове и М.Н. Муравьеве, что «у них недостает духа завершить начатое дело». На следующий день (27 ноября 1860 г.), откликаясь на настроения М.Н. Муравьева несколько увеличить размеры наделов в черноземных губерниях, он подчеркивал, что «все это следствие нового визита кн. Долгорукова и желания подделаться под предполагаемые воззрения государя. Но кн. Долгоруков и ген[ерал] Муравьев вместо сознания выгод своего положения и памятования своих принципов робеют перед мыслью, что “могут сказать” государю, что они “дают мало земли крестьянам”»{288}. Терзания сановников-бюрократов весьма показательны.
Дозволяемое фрондирование, долгие переговоры и поиски компромисса оставляли надежду, что проекты еще возможно пересмотреть в Государственном совете. П.А. Валуев свидетельствовал: «Кн. Долгоруков объяснялся с великим князем Константином Николаевичем и, как видно, с государем. Его величество смотрит на дело благоприятно. Его высочество вследствие сего уступчив. Очевидно, это тот именно факт, что проект кн. Долгорукова и ген. Муравьева готов в параграфной форме и потому не только может быть внесен в Государственный совет, но и, по всей вероятности, им будет принят, испугал партию редакционной комиссии». 19 декабря П.А. Валуев записывал, что, по словам М.Н. Муравьева, после объяснения Александру II его и В.А. Долгорукова расхождений с редакционными комиссиями и некоторыми членами Главного комитета государь казался пораженным тем, что ему говорили{289}.
