Георгий Куманев - Рассекреченные страницы истории Второй мировой войны
После того как в ноябре 1940 г. подвергавшийся постоянной дискриминации и давлению президент К. Каллио был вынужден уйти в отставку и через несколько часов скоропостижно скончался, главой Финляндского государства в декабре того же года был избран Р. Рюти, известный своими пронацистскими взглядами.
Прогерманская ориентация Финляндии и подготовка ее к войне против Советского Союза еще более усилились. В конце 1940 г. — начале 1941 г. представители военного командования обоих государств продолжали активно обсуждать планы предстоящих боевых действий против СССР. В феврале 1941 г. в Финляндию был направлен начальник штаба германских оккупационных войск в Норвегии генерал Бушенхаген с поручением наладить личный контакт с Генеральным штабом финской армии и обсудить совместные военные действия, которые предполагалось начать из северных и центральных районов Финляндии. В этих переговорах принимал участие высокопоставленный финский генерал А. Хейнрикс. 20 мая 1941 г. для встречи с Рюти в Хельсинки прибыл особый уполномоченный Гитлера посланник Ю. Шнуре. Он пригласил финскую военную делегацию в Германию для согласования дополнительных деталей совместных боевых действий. Решающие переговоры состоялись 15–28 мая 1941 г. в Зальцбурге. Германскую военную делегацию возглавляли фельдмаршал В. Кейтель и генерал А. Йодль, а финскую — генерал А. Хейнрикс. Были приняты уточненные планы операций, а также сроки мобилизации и начала наступления финской армии. Стороны договорились, что наступление вооруженных сил Финляндии начнется на ленинградском направлении не сразу, а будет скоординировано в зависимости от продвижения на Ленинград немецкой группы армий «Север».
Приведем и такие данные. На германо-финских переговорах в Хельсинки 4–5 июня финская сторона согласилась передать в подчинение немецкого командования две дивизии, а также предоставить в распоряжение германских ВВС аэродромы в районах Хельсинки, Кеми и Южной Финляндии. 6 июня в г. Киле финская военно-морская делегация договорилась с представителями германских ВМС о совместном минировании Финского залива и базировании немецких боевых судов в нескольких портах Финляндии. И все-таки у правящей группировки Рюти — Маннергейм не было твердой уверенности, что финский парламент и общественность страны поддержат участие Финляндии в «братстве по оружию» с Гитлером. Она лихорадочно искала повод для выступления против СССР, обоснования подготовки германо-финской агрессии. Не без ее активного содействия в стране распространялись слухи, будто Советский Союз постоянно оказывает на Финляндию чрезвычайно сильное давление, проявляя стремление к ликвидации государства путем новой войны. А в самый канун нападения фашистской Германии на СССР в Берлин через гитлеровского представителя генерала В. Эрфурта была передана просьба Маннергейма о том, чтобы наступление главных финских сил можно было бы начать через два-три дня после генерального наступления вермахта. По мнению Эрфурта, «финны хотели создать у народа и депутатов сейма такое впечатление, будто бы ход событий захватил и повлек их за собой». Германская сторона благосклонно ответила, что пожелание финнов будет учтено.
1 июня 1941 г. в Финляндии началась частичная, а 9 июня всеобщая мобилизация, которая полностью завершилась 15 июня. Был отдан приказ о выдвижении финской армии к советской границе. 21 июня вооруженные силы Финляндии были приведены в полную боевую готовность.
Оставалось только найти предлог для объявления войны Советскому Союзу и оправдания этих действий. И он наконец представился.
25 июня ВВС Северного фронта и авиачасти Северного и Краснознаменного Балтийского флота нанесли ответные удары по ряду аэродромов Финляндии и Норвегии с целью уничтожения базировавшихся там немецких самолетов, которые в первые дни войны совершали отсюда налеты на Ленинград, Кронштадт, Мурманск, Петрозаводск и другие города и военные объекты.
Хотя к этому времени телеграфно-телефонная связь с Хельсинки была финнами прервана, с советской стороны по радио попытались дать разъяснение, что воздушные атаки предприняты только против германских ВВС. (Кстати, в результате этих налетов финские ВВС потеряли только 3 самолета, а по некоторым источникам, даже 2.)
Правители Финляндии по настоятельному совету германского посланника Блюхера поспешили не терять столь удобного момента и объявили страну жертвой «новой советской агрессии». 26 июня президент Рюти заявил, что Финляндия находится в состоянии войны с Советским Союзом. Это решение, одобренное уже не колеблющимися депутатами финляндского сейма, под крупными заголовками (как и о налете советской авиации) опубликовали все финские газеты. (В канун 60-летия со дня гитлеровской агрессии против СССР в Финляндии были напечатаны для продажи в качестве «документальных сувениров» копии номеров газет сорок первого года, содержащих экстренные сообщения о «вероломном советском нападении».
В целом приходится констатировать, что упреждающие действия советской авиации были недостаточно продуманными. И в этом плане трудно было не согласиться с мнением финского прогрессивного военного историка Хельге Сеппяля, что произведенные 25 июня атаки ВВС Красной Армии только «облегчили» трудное положение тогдашних правителей Финляндии, поскольку обработка общественного мнения и финляндского парламента в нужном для них направлении была весьма сложной задачей. Можно с большим основанием утверждать, что проведенная воздушная операция (с учетом и значительных потерь советских ВВС, составивших до 25 самолетов) имела больше негативных последствий, чем позитивных.
Итак, «маннергеймовская» Финляндия 26 июня была якобы вынуждена вступить в войну против своего восточного соседа в союзе с Гитлером. Однако факты говорят о том, что эта дата не соответствует действительности, ибо на самом деле уже 22 июня Финляндия фактически участвовала в нападении на Советский Союз. Еще в ночь на 21 июня под защитой финских военных кораблей германские минные заградители установили минные заграждения в Финском заливе между Финляндской Республикой и Эстонской ССР. 22 июня СССР подвергся артиллерийскому обстрелу и авиационным налетам немецких самолетов, базировавшихся на шести финских аэродромах. Вечером того же дня германские самолеты, прилетевшие со стороны Финляндии, бомбили советскую базу на полуострове Ханко. Можно было бы привести немало других подобных примеров. Однако перечень только этих действий финской стороны в самом начале Великой Отечественной войны (в том числе предоставление своих аэродромов самолетам люфтваффе и пропуск их через воздушное пространство страны), согласно законам и нормам международного права, квалифицируется как открытая агрессия против соседнего государства.
Был ли тогда у Финляндии (даже во имя возврата потерянных территорий) иной путь, чем оказаться в «братстве по оружию» с немецко-фашистскими захватчиками? Да, такой путь имелся.
И в этой связи приведем записанные нами два авторитетных свидетельства. Бывший в то время посланником СССР в Финляндии П. Д. Орлов рассказывал, что незадолго до фашистской агрессии против СССР он получил от Наркомата иностранных дел страны очень важное поручение. Как только Германия совершит на нас нападение, немедленно прибыть к финскому министру иностранных дел Р. Виттингу и сделать ему следующее предложение от имени советского правительства: если Финляндия в условиях вспыхнувшей германо-советской войны будет соблюдать нейтралитет и воздержится от агрессии против нас, мы готовы сесть за стол переговоров с финской стороной относительно возвращения отошедших к Советскому Союзу территорий по итогам Зимней войны.
Но Виттинг, по словам Орлова, поначалу даже отказался принять 22 июня 1941 г. советского посланника. А когда встреча все-таки состоялась, глава финляндского МИД никак не смог дезавуировать содержание декларации Гитлера (ее обнародовал по Берлинскому радио Геббельс, о чем сразу же сообщило финское радио), что Германия вступает в войну «вместе с нашими финскими братьями по оружию…». Виттинг только попытался «разъяснить», что, мол, фюрер имел в виду защиту немцами Финляндии, а не какое-то совместное нападение.
Что касается переданного Орловым предложения относительно переговоров по территориальным вопросам при условии нейтралитета Финляндии, то Виттинг обошел его полным молчанием.
Когда некоторое время спустя (13 мая 1986 г.) автору настоящего текста довелось в очередной раз побывать у В. М. Молотова на государственной даче № 18 в подмосковном поселке Жуковка-2, последнему был задан вопрос об этом эпизоде. Молотов подтвердил рассказанное Орловым, заметив при этом: СССР был крайне заинтересован в том, чтобы Финляндия не оказалась вовлеченной в войну на стороне фашистского рейха и что «тогда ведь нам еще не было известно, как крепко была задействована немцами наша северная соседка в агрессивном плане “Барбаросса”»[127]. Бывший глава советского НКИД сообщил и о таком, правда, довольно известном факте: уже на второй день после гитлеровского нападения в Наркомат иностранных дел был вызван аккредитованный в Москве финский посланник Хюннинен, поскольку в декларации Гитлера от 22 июня прямо говорилось, что нацистский рейх вступает в войну «вместе с финскими братьями по оружию»[128].
