Владимир Иким - Большой полёт крылатого коня
В целом ситуация в Центральной Азии была практически такой же, как положение Руси во времена удельных междоусобиц, когда "князья друг на друга крамолу ковали". В разные периоды на территории региона насчитывалось до сорока государствоподобных образований: местные правители стремились в кровавых конфликтах расширить свои владения или обогатиться за счет соседей. От междоусобной резни не спасало ни единство мусульманской веры, ни этническое тюркское родство, ни сходство языков: братья шли войной на братьев. Развивались дичайшие формы государственного "бизнеса": грабеж соседей и захват пленных для продажи в рабство казались выгоднее, чем мирное развитие собственной экономики. Ужас ситуации усугублялся персидской экспансией, набегами калмыков, казахов и афганских племен. Посланец Петра I Флорио Беневени, побывавший в этом краю в 1723 году, отмечал: "Все генерально между собою драки имеют". По подсчетам историков, в течение целых трех столетий Центральная Азия имела всего шесть мирных лет: все остальное время в различных "горячих точках" шло кровопролитие.
Даже в этой тягостной ситуации положение туркменского народа являлось наихудшим. Воинская доблесть - качество, которое для других народов служило началом создания собственной государственности, для туркмен обернулось бедствием. Абулгази-хан, один из лучших правителей Хивы, искренне симпатизировавший туркменам, однажды обмолвился фразой: "Всем нужна туркменская конница". Это утверждение имеет жуткий смысл: всем нужна была туркменская конница - всем нужна была туркменская кровь. Страшное разорение родной земли Туркменистана вынуждало многих искать лучшей доли в иных краях: и туркменские роды становились на службу чужим правителям. Туркменские отряды оказались на службе у эмиров Бухары или беков Шахрисабза, у казахских ханов или калмыцких тайшей. Туркменскую конницу первой бросали в огонь междоусобиц, и в кровавой игре удельных властолюбий туркмены несли наибольшие потери. Скорбь народа отразилась в строках гениального туркменского поэта Махтумкули:
Грабеж и бедность. И, греша,
Ожесточается душа;
И ветер, яростью дыша,
Огнем проходит над степями.
В Хорезмийско-Хивинском государстве туркменская гвардия играла особую роль, и туркменская аристократия постепенно начала выдвигаться в правительственные круги. Несколько раз туркменским вельможам даже удавалось оттеснить ордынскую династию и самим на некоторое время возглавить Хорезм. Но, как и прежде сельджуки, так и эти туркменские правители "пользы народу не принесли", - ибо думали лишь о своей власти и чести или, в лучшем случае, только о собственном племени, а не обо всем туркменском народе. Лучшие сыны народа остро чувствовали необходимость объединения; Махтумкули призывал:
Теке, гоклен, языр, алиль, иомуд Пускай семьей единою живут.
Однако мудрого и самоотверженного вождя, способного дать Туркменистану единство, не находилось.
Невыносимые условия жизни в смутные времена заставляли людей уходить в дальнюю эмиграцию. Десятки тысяч туркмен переселялись в стабильные государства: в Турецкий султанат или в Россию (несколько многочисленных туркменских родов осело в Астрахани). Русский царь Петр I, известный своим стремлением "прорубать окна" на различные моря, сделал попытку выйти на Каспий. Туркмены были проводниками отряда князя Бековича-Черкасского, погибшего в этой военной авантюре. В России туркмены были хорошо известны: и честностью своих купцов, и гостеприимством, проявляемым в своем собственном краю. Русский "торговый человек" Мартын Кондратьев в 1647 году отмечал: "Туркменские люди пропускают нас вцеле, и шкоды никакой ни в чем от туркменцев не бывает". Туркмены соперничали с калмыками за получение выгодной работы: охраны направлявшихся в глубь Азии русских купеческих караванов. Туркменский правитель Хорезма Исфендиар-хан вынашивал идею союза Хорезма, России и Бухары для борьбы с набегами калмыков. Туркмены искали союза и дружбы с Россией (но, конечно, отнюдь не российского военного вторжения, как это произошло впоследствии).
Духовной опорой туркменского народа в тяжелые времена стал суфизм: аскетически-политическая форма Ислама, многими своими чертами напоминающая православное монашество.
Суфизм есть реакция на "мир, лежащий во зле": суфий отрешается от этого зла, уходя в свой внутренний мир и занимаясь его совершенством. Суфийская литература, прежде всего - поэзия, сочетает в себе красоту формы и глубину философской мысли. Широкое распространение суфизма в Туркменистане началось ещё в ХI веке. Изобретателем знаменитой суфийской поэтической строфы "рубайя" был туркмен Абу-Саид. В городе Нисе (бывшей столице древней Парфии) находилось более 400 почитаемых гробниц суфийских шейхов, так что Нису называли "Малой Сирией". Жизнеописания шейхов служили для туркмен таким же утешением, как для русских - жития святых.
Отток туркменов-сельджуков за пределы родной земли, тяжелейший монгольский гнет, роль наемного "воинского мяса" в центральноазиатских междоусобицах - все это грозило гибелью, полным уничтожением туркменского этноса. Однако, хотя и не сумев достичь единения политического, туркмены сохранили глубинное духовное единство, - потому в жутких условиях смогли совершить главное: выстоять и выжить, сохраниться как народ, способный вновь заявить о себе в истории.
В наши дни Президент Сапармурат Туркменбаши с полным правом утверждает: "Да, у нас не было государства, но у нас были сильные и энергичные предки. Благодаря им, несмотря на тяжелейшие испытания, туркмены сохранили свой язык, традиции и обычаи, развили свое самобытное искусство, пропущенное через сито чистоты и таланта народа. Мы можем гордиться этим".
В 1839 году Казахский Большой Жуз в поисках защиты от кокандско-афганских нашествий принял решение о присоединении к Российской империи, а затем - восставшие против власти Коканда киргизы Таласской и Чуйской долин тоже призвали на помощь Россию. За этим мирным продвижением в Центральную Азию последовала военная авантюра императора Александра II, затеявшего соперничество с Великобританией за "сферы влияния на Востоке". Ни в Маверроунахр, ни в Туркменистан русского "белого царя" не звал никто: дальнейшие события явились интервенцией, завоевательной войной. Русские войска захватили государства Маверроунахра, из-за своей раздробленности и взаимных распрей не сумевшие устоять против завоевателей (независимость сохранил только Бухарский эмират). Но в Туркменистане могучая Российская империя нежданно встретила твердое сопротивление.
"Двадцать долгих лет туркмены, одновременно отражая нашествие хивинцев, бухарцев, иранцев, курдов, вели борьбу с царскими войсками... Победоносно завоевывая все новые земли в Средней Азии, русская армия споткнулась и надолго застряла в Туркменистане. Каждый шаг царских войск в глубь туркменских земель стоил обеим сторонам многих человеческих жизней", - пишет Овез Гундогдыев.
В ведении военных действий туркмены отличались благородством, словно в соответствии со своим героическим эпосом "Героглы":
Из-за угла не нападай,
Лишь трусы прячутся в углы.
Идя на бой, предупреждай:
Сражаться идет Героглы!
Гениальный полководец завоевателей, генерал Скобелев (личность весьма неоднозначная: в Средней Азии он оставил по себе недобрую память), положившись на честное слово туркмен, в сопровождении их отряда спокойно разъезжал по покоряемому краю.
К сожалению, противоположная сторона таким благородством не отличалась. Некоторые российские генералы не понимали и не желали понимать, в каком краю оказались. Этих военных карьеристов раздражала невозможность посылки в Петербург победных реляций. На их совести клевета на туркмен и провоцирование русских войск на жестокость. Русская армия, известная своим человечным отношением к мирному населению, нигде и никогда - ни прежде, ни после - не проявляла себя так недостойно, как при завоевании Туркменистана. Это завоевание - позорное пятно российской истории, требующее покаяния в сознании русского народа и в честных трудах русских историков.
Однако нужно сказать, что дальнейшие действия России в покоренном Туркменистане никак не вписываются в схему колониального захвата.
"Лев британской разведки" С. Рейли называл политику Российской империи в Средней Азии "странной, но эффективной". Действительно, привычным к административным и миссионерским насилиям над завоеванными странами государствам могла показаться непонятной позиция российских властей: не покорять, а просто присутствовать, не навязывать своих взглядов и традиций, а поддерживать местную религию и культуру. В неприкосновенности оставались не только имущественные права населения, но и привилегии среднеазиатской аристократии, представители которой вдобавок к прежним титулам получали русские дворянские звания: туркменские беки сделались одновременно и российскими князьями. В немногочисленном тогда российском высшем военном командовании были предусмотрены специальные вакансии для генералов-мусульман: известны три туркменских военачальника в звании российских генералов; кроме того, шестнадцать офицеров-туркмен были "полными" георгиевскими кавалерами.
