Андрей Андреев - Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы
Характерной оказалась реакция на учреждение Виленской академии среди литовских магнатов-кальвинистов, не желавших укрепления позиций католичества: канцлер Николай Радзивилл Рыжий и вице-канцлер Евстахий Волович наотрез отказались скрепить королевскую привилегию печатью Великого княжества Литовского, без которой она не могла действовать на его территории. Именно поэтому львовская привилегия Батория 1578 г. не вступила в силу и потребовала повторного издания через год. Вторая привилегия была обнародована в присутствии всей литовской знати, но и здесь Николай Радзивилл уклонился от своих обязанностей, а Волович лишь под прямой угрозой короля отнять у него должность вице-канцлера согласился приложить печать.[242]
Впрочем, идя навстречу протестантам, Стефан Баторий разрешил и им учиться в академии (иезуиты этому не противились, справедливо полагая, что, тем самым, смогут еще больше людей обратить в католичество). Разрешение было дано в 1581 г., когда король опять находился в Вильне, собирая войска для очередного похода против Ивана Грозного. Тогда же, 18 мая 1581 г. им была издана еще одна привилегия на открытие академии, на этот раз в столице родного княжества Батория – в г. Коложвар (нем. Klausenburg, рум. Клуж) в Трансильвании. Иезуитское училище существовало здесь с 1579 г., теперь же оно приобретало статус первого венгерского университета, открывавшегося после Реформации. Его сфера действия была рассчитана не только на жителей княжества, но и на соседнее Венгерское королевство.
Академия в Коложваре сразу же получила организацию в духе еще неизданного тогда Ratio Studiorum, с философскими и богословскими классами, заменявшими факультеты. В привилегии предусматривался, впрочем, и юридический факультет. Доступ в низшие гимназические классы при академии был открыт для всех, в том числе и молодежи не католических исповеданий, вследствие чего больше половины учеников гимназии были протестантами. Первым ректором Коложварской академии в течение нескольких месяцев был иезуит Антонио Поссевино, отправившийся отсюда в свое знаменитое путешествие ко двору Ивана Грозного. Но после смерти Батория сейм Трансильвании в 1588 г. постановил изгнать иезуитов из княжества: депутаты от протестантского городского большинства опасались, что деятельность академии способна разрушить конфессиональное равновесие в крае. Правда, академия на некоторое время возобновила свою деятельность при Сигизмунде Батории в 1595 г., но в 1605 г. была вторична закрыта, на этот раз окончательно, так что даже само ее здание и значительная часть библиотеки подверглись разрушению со стороны протестантов.[243]
Изгнанные из Трансильвании иезуиты вернулись в пределы Венгерского королевства, в город Трнава на территории нынешней Словакии (нем. Tyrnau, венг. Надьсомбат). Здесь еще в 1561 г. была основана их первая венгерская резиденция. Расположенная на северо-западе королевства, вблизи границы с Моравией и Польшей, Трнава не подвергалась османской угрозе и в начале XVII в. являлась местом пребывания архиепископов Эстергомских, обладателей высшей католической церковной должности в Венгрии.
В 1616 г. в этот сан был возведен видный деятель Контрреформации, известный писатель эпохи Барокко Петр Пазмани, прошедший до этого все ступени образовательных училищ иезуитов и окончивший обучение в иезуитском университете в Граце. Именно Пазмани способствовал возвращению иезуитов в Трнаву, а затем преобразованию их коллегии в академию. 12 мая 1635 г. архиепископ издал грамоту, которая предоставляла в собственность будущей академии капитал в 100 тысяч форинтов. За утверждением проекта академии Пазмани вначале обратился к папе римскому Урбану VIII, однако встретил в его лице решительного противника усиления школ в габсбургских землях, который отказался утвердить иезуитский проект под предлогом отсутствия в нем медицинского и юридического факультетов. В результате академия в Трнаве получила свой университетский статус от венгерского короля и императора Фердинанда II, который своей привилегией наделил ее «всеми правами, которыми обладали старые прославленные университеты в Священной Римской Империи».[244] После официального утверждения академия в Трнаве начала свою учебную деятельность с ноября 1635 г. Так возник наконец первый из венгерских университетов, который, несмотря на ряд преобразований и переездов, существует до сегодняшнего дня.
Как и большинство иезуитских университетов, он включал лишь два факультета – философский и богословский, связанные учебным планом Ratio Studiorum. Университет присуждал выпускникам высшую ученую степень – доктора богословия, благодаря чему его значение в регионе быстро выросло. Студенты стекались большей частью из свободных от турецкой оккупации венгерских земель, т. е. северо-западной части Венгрии, кроме того, уже с первых лет академии сюда приходили учиться из Хорватии и других наследственных владений Габсбургов. В 1667 г. по распоряжению эстергомских архиепископов открылся юридический факультет, где читались лекции сначала лишь по католическому церковному и римскому праву, а затем и по венгерскому праву и судопроизводству.
Сравнивая образовательный уровень иезуитских академий в Вильне и в Трнаве в XVII – начале XVIII в. с современными им протестантскими университетами, следует сказать, что первоначально он был достаточно высоким, несмотря на то, что учеба проходила в духе традиционной схоластики, через надиктовывание учебного материала. В обоих учебных заведениях иезуитами были собраны превосходные библиотеки, перешедшие затем в ранг национальных книжных собраний. При академиях действовали типографии, и одной из особенностей иезуитской пропаганды в восточных землях явилось издание ими книг на национальных языках (литовском, венгерском). Тем не менее в XVIII в. стало ясно, что учебная система, основанная на Ratio Studiorum, слишком консервативна, не способна следить за развитием науки и упускает из виду многие открытия эпохи Просвещения. Впрочем, и в ее рамках допускались отдельные шаги вперед: так, в середине XVIII в. и в Вильне, и в Трнаве были выстроены университетские обсерватории, где проводились как занятия, так и наблюдения.
Судьба еще одной академии восточноевропейского региона, основанной в Галиции, сложилась в XVII–XVIII в. не столь успешно. Академия в Замостье была открыта канцлером и великим гетманом короны польской Яном Замойским, который по собственному почину обратился в 1594 г. к папе римскому Клименту VIII и получил от него буллу на открытие университета с правом присваивать степени докторов на всех трех высших факультетах (по богословию, праву и медицине). Такое впервые встретившееся в Восточной Европе «частное» основание университета отражало уже отмеченную выше на примере иезуитских коллегий тенденцию, когда развитие высших школ в регионе обеспечивалось местными магнатами при явном недостатке инициативы со стороны монархов. Иезуиты сыграли определенную роль и при появлении этой академии, но прежде всего необходимо охарактеризовать личность Яна Замойского, во многом уникальную в ту историческую эпоху, чтобы пояснить, каким образом у него возникла сама возможность – основать университет.[245]
Сын холмского кастеляна, воспитанный в кальвинизме, Ян Замойский (1542–1605) обучался в Париже, Страсбурге и Падуанском университете. На юридическом факультете последнего он блестяще овладел латинским языком, на котором написал сочинение «О римском Сенате», обнаружив здесь не только знание античной истории, но и самостоятельность политической мысли в сравнении устройства римской республики и Речи Посполитой. Под влиянием впечатлений, полученных в Италии, Замойский перешел в католичество. Одной из ярких страниц его пребывания в Падуе стало избрание 21-летнего юноши ректором в 1563/64 году[246] (как указывалось выше, в итальянской традиции, восходящей к первому университету в Болонье, ректор избирался представителями студенческих наций и именно из числа студентов). По словам биографов, будучи ректором, Замойский привел в систему права и уставы университета. Этот опыт, без сомнения, остался на всю жизнь и проявился во время основания академии. Успеху университетской деятельности Замойского способствовало то, что он знал 5 или 6 европейских языков. Об уровне образованности, полученном будущим канцлером в период учебы и развитом дальше на государственной службе, в панегирическом тоне говорилось, что «в философии он был сведущ как Платон, в геометрии – как Боэций, в красноречии – второй Демосфен, земледелие знал как Вергилий, в политике казался равным самому Аристотелю».[247]
Благодаря такому образованию и личным качествам Замойский быстро выдвинулся в Польском королевстве, куда вернулся незадолго до Люблинской унии, начав службу в качестве секретаря у короля Сигизмунда Августа.[248] Влияние Замойского на ход дел в Польше резко выросло в период «бескоролевья», а еще больше – с избранием королем Стефана Батория, который сделал его своим энергичным помощником и другом. С 1576 г. Замойский стал подканцлером, с 1578 г. – канцлером польской короны, а затем, сохранив эту должность, в 1581 г. был назначен и до конца жизни оставался коронным великим гетманом (т. е. главнокомандующим польского войска). В эти годы его деятельность в значительной степени определяла всю внутреннюю политику Польши. Замойского поддерживала большая часть шляхты, хотя не любили многие магнаты; сам же великий гетман даже породнился с домом Баториев, женившись на племяннице короля.
