Эдвард Радзинский - Железная Маска и граф Сен-Жермен

Таково было первое появление в нашей исто­рии молодого человека по имени Шарль д'Артаньян. В дальнейшем, дорогой друг, ему придется появиться не раз в нашем повествовании, и я рас­скажу о нем подробнее.

(К моему изумлению, манера рассказывать месье Антуана сильно переменилась. Он перестал грезить наяву, забывать обо мне и время от вре­мени смотреть на меня с изумлением. Теперь месье Антуан рассказывал как-то обычно, даже бытово, как рассказывают забавную историю, которая про­изошла с тобой самим и совсем недавно.)

— Сейчас же объясню, кратко, — сказал месье Антуан. — Гасконец в это время уже успел просла­виться победным участием в трех дуэлях, точнее, в трех смертях от его шпаги. Он был нищ, к тому же недавно у него случилось несчастье — пала ло­шадь. Так что, когда герцогиня де Шеврез через своего посланца маркиза де Лотрека предложила молодому человеку нового коня и серьезную сумму в придачу, он согласился. За это вознаграждение наш головорез должен был изобразить некоего не­известного господина, желающего проникнуть в Лувр через потайной вход в саду Тюильри. После чего, уложив как минимум двоих гвардейцев кар­динала, увести всех остальных за собой. И ему, как я уже рассказывал, с легкостью, кстати удивившей его самого, удалось это сделать.

Войдя в подземелье, герцогиня и Бофор нашли слугу герцогини с зажженным факелом. (Этот по­тайной ход приказала прорыть королева Мария Ме­дичи для своего несчастного любовника Кончино Кончини.) Бофор взял факел из рук слуги, и они пошли по подземелью. Слуга вышел наружу и вновь запер подземный ход. Ход (который впоследствии уничтожил Людовик XV) вел прямо в спальню Ма­рии Медичи. Теперь эту спальню занимала королева Анна.

Очутившись во тьме подземного хода наедине с герцогиней, неутомимый Франсуа не мог упу­стить галантную возможность, но... Герцогиня не без труда пресекла его темпераментную попытку, потребовав сохранить весь пыл для исторической ночи.

Герцогиня молча ввела Франсуа в спальню ко­ролевы... И так же молча вышла из спальни и до рассвета оставалась на страже в приемной.

Я не смею отправить вас в спальню королевы. Но стыдливо, с большими купюрами, пересказать историческую сцену придется. Ибо такие сцены меняют судьбы государств.

Герцог де Бофор, как и было уговорено, молча упал на колени перед королевой. Она протянула ему руку для поцелуя. Он все так же молча прижался губами к ее руке, чтобы... Уже в следующее мгно­вение последовал тот самый фамильный любов­ный прием отца и сына Бофоров, полученный в наследство от короля Генриха. Одной рукой Фран­суа подбросил кверху тоненькую, невесомую Анну, одновременно вскочил с колен и... поймал ее в объятия. Не разжимая железных объятий, рухнул с ней на постель... Всю ночь она слышала его лю­бовные стоны и только одно слово: «Люблю!»...

Он был неутомим. Он твердил свое «люблю» без устали до рассвета. Он доверился урокам де Шеврез. Анна была в восторге. Ее тонкое страст­ное тело познало наконец «смертельную уста­лость», о которой столько рассказывала Мария, и она поверила, что познала любовь. Повторюсь, для нее это была не только любовь. Но и месть страстной испанки пренебрегавшему ею Бурбону. Людовик, нервно грызущий ногти, капризный, за­урядный, посмел презреть постель потомицы ве­ликих Габсбургов, королей Священной империи!! Что ж, теперь в этой постели трудился другой Бур­бон — достойнейший, первый красавец Франции и восторженный любовник.

Утром Бофор, сказав все то же заветное «люб­лю», благополучно покинул дворец.

Далее все было продумано герцогиней. Де Ше­врез вывела его на улицу через другой потайной ход. Здесь Франсуа ждала карета герцога де Шевреза, ибо герцог был вне подозрений у Ришелье. В этой карете Бофор благополучно покинул Париж и без приключений приехал в Булонь, где ждал его корабль.

Вернувшись во дворец, герцогиня, глядя на темные круги под глазами королевы, сказала Анне то, что Анна с завистью столько раз говорила ей самой: «Как вы утомлены!»

Король по-прежнему редко посещал спальню жены. Когда-то знаменитая красавица Диана Пуатье, любовница его прапрадеда Генриха II, силой приводила Генриха в спальню постылой жены — брюхатить королеву. Она заботилась о пользе оте­чества — о наследнике. Теперь рядом с королем не было столь рассудительной патриотки. Так что Людовик нехотя, редко, только уступая просьбам Ришелье, посещал «мою костлявую» (как он часто называл супругу). Для короля оказалось радостнейшим сюрпризом, когда королева сообщила о своей беременности. Еще бы! Первенец должен был ро­диться... через 22 года после свадьбы! Такой уди­вительный подарок судьбы! Король был счастлив. Был счастлив и Бофор. Когда-то Генрих IV наградил потомством его мать. Он сделал то же с женой за­конного сына Генриха. Вернул долг. Как он говорил потом: «Долг члена». Было ли это истиной, столь частой под солнцем? Или дофина все-таки зачал король во время унылых экскурсий в спальню жены? Какое это имеет значение. Если проверить зачатие европейских монархов, поверьте, мой друг, большинству династий пришлось бы исправить ро­дословную. Впрочем, в «Записках» графа Сен-Жер­мена осталась удивительнейшая история. Пере­скажу ее вам.

В тот счастливый день вслед за королем по­здравить королеву с драгоценной беременностью пришел ее враг кардинал Ришелье. Королева при­няла его насмешливо:

— Как уныло поздравляет нас Ваше Высокопре­освященство.

— Ваше Величество, поверьте, я готов сделать все, чтобы развлечь Вас. Только прикажите.

— Не могло бы Ваше Высокопреосвященство совершить раз в жизни что-нибудь веселое, напри­мер... сплясать! — недобро усмехнулась королева.

И состоялась знаменитая сцена: глава француз­ской церкви, Его Высокопреосвященство кардинал Ришелье... начал отплясывать сарабанду! Придвор­ные дамы хохотали, хлопали в ладоши. Королева умирала от смеха.

Закончив танцевать, кардинал сказал:

— Я был рад позабавить Ваше Величество. Но и это не предел моей готовности служить вам. — Ришелье мрачно и строго взглянул на королеву, и смех застрял в горле Анны. Королева поняла: без­умный танец был вступлением к чему-то, видимо, столь же необычному... и грозному!

Ришелье все так же мрачно попросил королеву отослать фрейлин. Герцогиня де Шеврез, старшая фрейлина, попыталась остаться, но кардинал только взглянул на нее, и она торопливо покинула комнату. Они остались одни. Теперь королева гля­дела на Ришелье почти испуганно. Кардинал сказал:

— Обычно вы исповедуетесь передо мной, ва­шим духовником. Но сегодня пришел мой черед исповедаться перед вами. — И кардинал подробно рассказал, как он перехватывал письма некоего гер­цога, пожелавшего навестить некую даму, и как узнал о его приезде в Париж.

— Я дал ему возможность высадиться во Фран­ции. В это время мой добрейший отец Жозеф по­работал на славу. Сначала наш человек, которого из­вестная вам герцогиня почему-то считает «своим»... я говорю о маркизе де Лотреке... по моему приказу сообщил герцогине о том, что мне удалось узнать о прибытии некоего герцога... И он же сообщил гер­цогине, что четверо моих гвардейцев должны бу­дут охранять вожделенный подземный ход в Лувр. И он же по просьбе герцогини спешно догово­рился с неким храбрым гасконцем... Гасконец дол­жен был убить хотя бы половину моих людей, а потом увлечь остальных в погоню за собой. Если бы кто-то остался у входа, его должны были при­резать скрывавшиеся неподалеку слуги герцо­гини... Довольно кровавый план, согласитесь, Ваше Величество. И тогда отец Жозеф приказал нашим гвардейцам, охранявшим подземный ход в Лувр, исполнить план герцогини... без крови. То есть двое изобразили смерть от шпаги гасконца, а двое бросились в погоню за гасконцем... оставив без охраны желанный ход в Лувр... Желанный для того, тайно прибывшего из Лондона... Дальше... я не смею продолжать. — И кардинал низко поклонился королеве. Наступило молчание.

— Зачем вы это сделали? — вот и все, что нако­нец-то смогла произнести несчастная королева.

Кардинал ответил торжественно:

— Король, королева и Франция — Ришелье слу­жит им. И, служа, сделал все, чтобы Франция полу­чила наконец долгожданного достойного наслед­ника Бурбонов. Линия Бурбонов не должна была прерваться. Именно потому известные нам с вами гер­цог и герцогиня были оставлены на свободе. Именно потому я оберегал Бофоров, этих храбрых потом­ков короля Генриха.

Свой монолог кардинал закончил достойно: — На Королевской площади отмечали помолв­ку Вашего Величества с нашим возлюбленным ко­ролем. Нынче в честь рождения долгожданного наследника мы установим на этой площади конную статую его великого отца... нашего возлюбленного монарха, христианнейшего короля Людовика XIII. Да хранит его Бог!.. Я уверен, что теперь Ваше Ве­личество сумеет оценить мою службу. И отныне будет больше доверять своему преданному рабу Ри­шелье.