Григорий Джаншиев - Эпоха великих реформ. Исторические справки. В двух томах. Том 2
Когда и как явилось это другое новое судоустройство?
После падения крепостного права, налагавшего, по справедливому замечанию Государственного Совета, свой отпечаток на все отправления государственной жизни[155], стала на очередь судебная реформа. Для осуществления ее ничего более не оставалось, как отказаться совершенно от существующей системы судоустройства и судопроизводства, от «административных гарантий» и обратиться к прямо противоположной системе, выработанной опытом цивилизованных народов. На необходимость обращения к «противоположной системе и непреложным истинам, без коих не может быть правильного судопроизводства», указал не кто иной, как благонадежнейший коронный юрист гр. Д. Н. Блудов[156].
В виду этого и появилось в 1862 г. Высочайшее повеление о составлении основных положений судебного преобразования, «несомненное достоинство коих признано в настоящее время наукою и опытом европейских государств»[157]. Тут-то и появились те гуманно-либеральные начала современного европейского судоустройства (несменяемость суда и независимость его от администрации, суд присяжных, независимая адвокатура, уважение к личности обвиняемого, ограждение его прав, уравнение защиты с обвинением, гласность и пр.), которые легли в основание Судебных Уставов. В этом смысле и можно и должно называть новый суд учреждением либеральным, и в этом именно смысле, как совершенно верно указал еще М. Н. Катков, судебная реформа 1864 г. была «не столько реформой, сколько созданием судебной власти»[158]. Поясняя это, на первый взгляд парадоксальное, но в сущности совершенно верное положение, тот же публицист указывал, что «хотя и до 1866 г. существовали суды, но это были суды только по названию, потому что они, будучи лишены всякой самостоятельности, были только придатком администрации»[159]. Влияние этого нового либерального судебного строя, не имевшего ничего общего, по словам того же публициста[160], «с прежними порядками, начиная с основной идеи до мельчайших подробностей», было поразительно, почти чудодейственно. В 1891 г. одна газета, приветствуя «судебный юбилей», следующими красноречивыми словами характеризовала невероятный, почти сказочный переворот, произведенный судебною реформой.
«Новый суд, – говорила эта газета, – произвел коренной переворот не только собственно в правосудии, но и вообще в правовом положении. Создалось, можно сказать, почти вновь обеспечение каждому русскому тех прав, которые ему даны законом. Закон всегда был, но было такое положение, что каждый сильный человек имел право говорить: законы для того и пишутся, чтобы слабый не тягался с сильным. Закон всегда был, но не было правосудия. Суд и волокита, суд и разорение, суд и подкуп, суд и крючкотворство – вот с какими понятиями сочетался тогдашний суд… И вдруг, вместо этого 25 лет тому назад действительно правда и милость засияли в нашем суде. Россия словно бы очутилась на другой планете, словно бы совершилось с нею какое-то дивное превращение»[161].
«Новое Время» в приведенных прекрасных строках, вероятно, не усмотрит тех цветов напыщенной адвокатской риторики, которые оно усматривает в моих «Основах судебной реформы», если потрудится вспомнить, что эти строки ipsissima verba… его же собственной «юбилейной» статьи, появившейся 17 апреля 1881 г. – Что заменою старого, продажного, жестокого, лишенного всякой самостоятельности, суда независимым, гуманным судом Россия обязана именно либерально-гуманным основным началам судебной реформы, а не новому персоналу, это всего лучше видно из того, что громадное большинство персонала нового суда было взято из состава старых судов[162]… Теперь же, по новому «исправленному» взгляду «Нового Времени», оказывается, что только тогда будут правильно функционировать новые суды, когда они вовсе откажутся от своего первородного греха – либерального происхождения, и от того духа и направления, которые с особенною силою сказались «в начале судебной реформы».
Двусмысленность и непоследовательность воззрения «Нового Времени» наглядно обнаруживается именно в этом отрицательном отношении к лучшей эпохе деятельности нового суда, эпохе, когда с особенною силою выражался присущий ему специфический дух, который, по справедливому замечанию одного из составителей Суд. Уставов, К. П. Победоносцева, бывает свой особенный у всякой системы учреждений. «Действие учреждений, – писал г. Победоносцев в декабре 1861 г. при редактировании либеральных основ судебной реформы, – зависит от людей, но вместе с тем нельзя упускать из вида, что и люди образуются в духе тех или других учреждений, и что есть такие учреждения, при действии коих нельзя ожидать развития людей в том направлении и духе, которому учреждения не соответствуют»[163].
Какому именно направлению и духу мог и должен был соответствовать дух новых судебных учреждений, очевидно было для всех в самый момент зарождения их. Это не было секретом не только для непосредственных участников реформы, но и для посторонних. Цензор Никитенко тотчас по обнародовании в 1862 г. Основ, нач. суд. преобр., не обинуясь, приветствует их, как победу «либерализма» в правительственных кругах[164].
Для всех истинных почитателей основ нового суда первое время именно и было временем расцвета основных начал судебной реформы. Отдельные ошибки, конечно, возможны были и тогда, но общий дух ее был таков, что в сохранении его истинные друзья нового суда видели залог его преуспеяния. Вот что, например, писал в 1867 г. И. С. Аксаков, которого трудно заподозрить в пристрастии к либерализму. Когда появились толки о том, что администрация относится недружелюбно к независимости и несменяемости новых судебных деятелей, Аксаков доказывал, что в нем, в этом именно духе независимости, заключается основной смысл судебной реформы. «Этот дух, – писал Аксаков в „Москве“ от 2 февраля 1867 г., – самое дорогое во всем судебном преобразовании; отнимите его от нового суда, и от него останется одна мертвая форма, один балаганный спектакль чего-то нового, что в сущности, пожалуй, даже выйдет хуже разлагающегося старого»[165].
Новые же «истинные» друзья нового суда из «Нового Времени» полагают, что «для нормального, устойчивого, органического развития судебных учреждений им необходимо отречься от своих лучших традиций и истинного своего духа!..
Было время, когда официально провозглашалось, что «либеральные учреждения не только не опасны», но «составляют залог порядка и благоденствия». Оно, конечно, в порядке вещей «открещиваться» теперь от либеральных основ судебной реформы, раз они вышли из моды, но, к сожалению, с неприятными историческими фактами нелегко справиться. Поэтому упрек «Нового Времени» либерализму в том, что он «примазывается» к новому суду, представляется более чем странным. Желание же этой газеты поставить успехи нового суда вне зависимости от его либеральных основ и выставить эти основы даже враждебными интересам правосудия поражает больше своею неблагодарностью и смелостью, чем основательностью. Новый суд, если бы и желал, не может отказаться от первородного греха своего происхождения, не переставая быть самим собою. Дальнейшее процветание нового суда возможно только при верности его своим либеральным основным началам: иначе это будет не новый суд в истинном его значении, а, как выразился М. Н. Катков, «одно только мерцание, лишенное сущности, призрак, готовый исчезнуть» или, по сильному выражению Аксакова, «балаганный спектакль чего-то нового». К Судебным Уставам 20 ноября 1864 г. вполне было применимо правило: Sint ut sunt aut non sint!
Нет, что бы ни говорили равнодушные друзья судебной реформы, непоколебимость основных начал ее составляет conditio sine qua non успешного действия ее. Справедливость этой аксиомы еще не так давно была подтверждена официально. «Незыблемость основных начал великих преобразований минувшего царствования, – гласит Указ Александра III Сенату от 4 сентября 1881 г., – составляет наиболее прочный залог благоденствия и преуспеяния дорогого нашего отечества».
В заключение два слова по поводу вышеупомянутой статьи «Юридической Летописи», поющей в унисон с «Новым Временем». Журнал негодует на «неумелых» друзей нашего суда, которые «своею легкомысленною защитою» только вредят ему. Этим без вины виноватым защитникам нового суда только остается спросить:
