Арно Леклерк - Русское влияние в Евразии. Геополитическая история от становления государства до времен Путина
Глава 3
Азиатский тропизм
1. Монгольское иго и мощная азиатизация
Собравшиеся под властью Темучина, названного впоследствии Чингисханом, в начале XIII в. татаро-монгольские племена появились из степей Восточной Азии, в 1219 г. проникли в Джунгарию, разорили Хорезм, Самарканд, Бухару, Герат и Газни. Двигаясь на запад, военачальники «завоевателя вселенной» вторглись на равнины к северу от Кавказа, вытеснили оттуда аланов (предков нынешних осетин) и отогнали кочевников-половцев к западу от Дона. В 1223 г. объединенное войско русских князей встретилось с захватчиками на берегу реки Калки. Князья были разбиты, но враг отступил на восток – из-за того, что татары не смогли быстро покорить волжских булгар. Поражение не побудило князей собрать воедино русские силы: в этот момент с запада на Русь надвигалась другая опасность. Галич-Мерьское княжество противостояло венграм и немецким меченосцам, которых в 1234 г. разгромил новгородский князь, а три года спустя остатки ордена братьев меча влились в Тевтонский орден церкви Святой Марии Иерусалимской, ставший еще более грозным противником. В это же время наследник Чингисхана Угэдэй в 1235 г. решился отправить свою армию против булгар и Руси и доверил командование Бату-хану (Батыю), внуку основателя монгольской империи, унаследовавшему от деда хорошее знание военного дела. Первая большая битва состоялась в декабре 1237 г.: превосходящее по численности татаро-монгольское войско сломило сопротивление рязанского князя, захватило город и истребило все его население. В следующем году были захвачены Москва, Владимир, Суздаль, Ярославль и Тверь… В марте 1238 г. в битве на реке Сить захватчики опять одержали полную победу; Новгород избежал участи остальных городов только потому, что монгольское войско предпочло повернуть на Чернигов и Смоленск. В 1239 г. монголы двинулись далее, на южную Русь, и в декабре 1240 г. взяли Киев, завершив тем самым завоевание Руси. Казавшееся непобедимым монгольское войско численностью от 120 до 140 тыс. человек двинулось дальше, в Польшу, Венгрию и Хорватию, и дошло до берегов Адриатики, а затем повернуло назад, в южнорусские степи, столь знакомые прирожденным кочевникам. Стремительный натиск (результат мобильности монгольской конницы), умение наступать зимой, когда замерзают реки, не представляя обычного препятствия, суровая дисциплина в войске, знакомство с наукой осады городов – именно эти причины служат объяснением успеха захватчиков. Следует также упомянуть и неспособность русских объединиться против врага. Проиграв в зимние периоды несколько битв с превосходящим монгольским войском, русские князья так и не решились собраться воедино, чтобы весной перенести борьбу в обширные причерноморские степи, где противник восстанавливал силы и пополнял отряды конницы. Современники писали о массовой гибели людей и разрушениях, сопровождавших монгольское вторжение.
Отправленный в 1245 г. папой Иннокентием IV ко двору великого хана францисканский монах Джованни Плано дель Карпини свидетельствует: «Когда мы ехали через их землю, мы находили бесчисленные головы и кости мертвых людей, лежавшие на поле, ибо этот город был весьма большой и очень многолюдный, а теперь он сведен почти ни на что: едва существует там двести домов, а людей тех держат они в самом тяжелом рабстве». Защищенный окружающими его непроходимыми болотами, которые во время наступления захватчиков стали вскрываться ото льда, Новгород избежал участи остальных городов, однако ему пришлось начиная с 1257 г. платить дань, признавая главенство Золотой Орды, столица которой, Сарай, была основана на Волге, недалеко от северного побережья Каспийского моря. Пятью годами ранее архимандрит Киево-Печерской лавры Серапион расценивал катастрофу как проявление Божьего гнева: «Господь навел на нас народ жестокий, народ безжалостный, не щадящий красу юной девы, немощную старость, детские годы… Божественные церкви разрушены, священные сосуды осквернены, честные кресты и святые книги потоптаны, святители преданы мечу, плоть преподобных отдана птицам на растерзание, кровь отцов и братьев наших, словно обильная вода, напоила землю; сила князей наших иссякла; многие братья и чада наши отведены в плен, величие наше низринуто, красота наша погибла… Соседи наши поносят нас; враги наши смеются над нами, ибо свели мы на себя, словно дождь, гнев Господень».
Таким образом, захватчикам удалось создать pax mongolica[79], часть которого – юго-восток русских земель – оказалась связана с ним напрямую. Монгольское владычество опиралось на простые и эффективные инструменты. Каждый русский князь должен был получить ярлык от монгольского хана в Сарае. Получив его, он обязался обеспечивать всем необходимым отряды монголов и платить большую дань зерном или мехами. Исполнение подобных обязательств являлось делом вынужденным, однако взамен оно фактически предоставляло русским княжествам широкую автономию, а церкви – полную свободу. Столкнувшись с этой ситуацией, русские князья отреагировали на унижения и сложности по-разному. Одни восстали, однако расстановка сил лишила их любой надежды на сопротивление, другие предпочли путь переговоров и компромисса. Среди последних был и Александр Невский, славный победитель тевтонских рыцарей, убежденный, что можно добиться уступок от хана, открыто сопротивляться которому он не считал возможным. Московский князь Иван Калита стал лично собирать дань, предназначавшуюся монголам, с других князей, взяв над ними власть. Некоторые регионы пострадали меньше остальных, как, например, Новгород, который – бесспорно, благодаря своему отдаленному расположению – продолжал процветать, главным образом из-за торговых связей на Балтике. Тогдашняя разобщенность и преобладание разрозненных центров на огромном пространстве ни в коей мере не способствовали выработке общего самосознания. Оценка результатов монгольского господства над средневековой Русью стала объектом оживленных и долгих споров и была принята как самая главная причина отставания России от Запада. «Отец русской истории» Николай Карамзин (1766–1826) считал вторжение монголов мощным и смертельным ударом по истории страны: «Кровавая грязь монгольского ига была не только нестерпимо тяжела – она иссушила душу народа, ставшего ее жертвой… Самый нынешний характер россиян еще являет пятна, возложенные на него варварством монголов». Поэт Александр Пушкин, в свою очередь, писал, сравнивая Россию со средневековой Испанией, что нашествие татар не было, подобно наводнению мавров, плодотворным: татары не принесли нам ни алгебры, ни Аристотеля[80]. В середине XIX в. Карл Маркс объяснял огромное отставание России не в последнюю очередь ее «монгольским» прошлым. В то же самое время некоторые русские историки поставили под сомнение подобные окончательные суждения. По мнению Василия Ключевского (1841–1911), «княжеская Русь почти не имела шансов создать единое государство. Благодаря хану Золотой Орды, наделившему полномочиями московского князя, это единство стало возможным». Однако в сталинскую эпоху власть Орды перестала рассматриваться как положительный исторический фактор. Б. Греков и А. Якубовский в это время писали, что «не Золотая Орда его (русское государство) создала, а родилось оно вопреки воле татарского хана, вопреки интересам его власти. Это Русское государство сыграло серьезную роль в обороне всей страны не только от татар, но и от других соседних государств, заявлявших притязания на русские земли». Русский историк Георгий Вернадский (1887–1973) предлагает более взвешенную оценку. Согласно его мнению, разрушения, вызванные монгольскими нашествиями, были, как и в других районах Евразии, огромны, при этом, полагает он, потери среди населения, без сомнения, достигли устрашающего размаха – от десяти до ста процентов. Разрушенные и обезлюдевшие города, увод лучших ремесленников в Монголию и Китай ослабили и замедлили внутреннее возрождение. Однажды переживший шок от вторжения и сопровождавших его разрушений, pax mongolica тем не менее, кажется, не имел препятствий для развития сельского хозяйства и торговли, но он также отличается и своими политическими последствиями. Принятие монгольской «модели» власти, несомненно, способствовало поддержке подданными своих князей, способных бороться с врагом и обрести силу, достаточную для освобождения народа и русских земель от монгольского ига; царей Третьего Рима эта государственная модель вдохновляла не меньше, чем образ византийского базилевса. Кроме того, свобода, предоставленная Русской церкви, способствовала появлению у нее богатств, влияния на общество и независимости от княжеской власти. Монгольское владычество привело и к возрождению представлений о самобытности, которое, прежде чем о нем заявили в своих политических манифестах Иван III и Иван IV, приобретает черты духовного и культурного подъема в конце XIV в., вскоре после первой победы, одержанной Дмитрием Донским над татарами на Куликовом поле в 1380 г.
