Сергей Цветков - Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. От Ярославичей до Всеволода Большое Гнездо

В 90-х гг. XI в. опасность «погубленья» Русской земли «от поганых» была вполне реальной. Не случайно соответствующие статьи Повести временных лет окрашены в сумрачные тона напряженного эсхатологического ожидания{85}. Набеги половцев, достигшие в это время наибольшей силы, угрожали превратить Среднее Поднепровье в безлюдную пустыню. Летописец, современник этих событий, с отчаянием и ужасом рисует картину запустения некогда цветущих и густонаселенных городов и целых областей: «Створи бо ся плач велик в земле нашей, опустеша села наша, и городе наша». Половецкие облавы частым гребнем вычесывали из городов и весей обильный полон, и один летописный отрывок повествует, как тысячи людей, «страждущие, печальные, измученные», «с осунувшимися лицами, почерневшие телом», брели, обдирая босые ноги о колючие травы, в «незнаемую страну», гонимые в степь к половецким вежам[177], со слезами говоря друг другу: «Я был из этого города», а другой: «А я — из того села»; и «так вопрошали они друг друга се слезами, род свой называя и вздыхая, взоры возводя на небо к Всевышнему…».

Внешняя линия Змиевых валов, проходившая по рекам Рось и Сула, перестала служить надежной защитой от вторжений степняков, в ней одна за другой появлялись широкие прорехи. В 1093 г. половцы сожгли Торческ — крупнейший оплот «черных клобуков» в Поросье, а в 1095 г. вынудили жителей Юрьева бросить свой город и уйти на север, за Стугну. Археологические материалы с левобережья Днепра также свидетельствуют о страшном разгроме здешних поселений — пограничных городов Воинь, Снепород и других, сожженных или заброшенных на рубеже XI—XII вв. и отстроенных заново лишь в первой половине XII в.{86} Отдельные победы русских дружин не могли в корне переломить ситуацию.

Взломав в ключевых пунктах древнерусский оборонительный вал, половцы получили возможность беспрепятственно совершать быстрые рейды в глубь Русской земли. В 1096 г. их добычей едва не стал сам Киев. Характерно, что орда хана Боняка, «безбожного, шелудивого хыщника», как рекомендует его летописец, прокралась к Киеву «отай», то есть никем не замеченная, и ранним утром 20 июля буквально выросла из-под земли у городских стен. Нападение было столь внезапным и стремительным, что городская стража едва успела захлопнуть Золотые ворота перед самыми мордами половецких лошадей («и мало в град не въехаша половци»)[178]. Половцы сожгли посады и ограбили окрестные монастыри, в том числе Печерский. Один из насельников этой обители (которого обыкновенно отождествляют с летописцем Нестором) оставил подробный рассказ о ее разорении: «И придоша [половцы] в манастырь Печерьскыи, нам, сущим по кельям, почивающим по заутрени, и кликнута около манастыря, и поставиша стяга два пред враты манастырьскыми. Нам же, бежащим задом манастыря, а другим — взбегшим на полати. Безбожные же сынове Измаилеви высекоша врата манастырю и поидоша по кельям, высекающе двери, и износяху, аще что обретаху в кельи. Посемь вожгоша дом святыя Владычице нашея Богородице и придоша к церкви, и зажгоша двери, еже к югу устроении, и вторыя же — к северу, [и], влезше в притвор у гроба Феодосьева [Феодосия Печерского], емлюще иконы, зажигаху двери и укаряху Бога и закон наш… Тогда же зажгоша двор Красный, его же поставил благоверный князь Всеволод на холму, нарецаемем Выдобычи[179]: то все оканнии половци запалиша огнем… Убиша бо неколико от братия нашея оружием, безбожнии сынове Измаилевы, пущени бо на казнь хрестьяном».

Многочисленные попытки завязать с половцами мирные отношения ни к чему не приводили. Мономах говорит о себе, что в конце XI — начале XII в. «миров есм створил с половечьскыми князи без одиного 20… а дая скота [денег] много и много порты [богатых одежд] свое». Но половцы брали подарки и на следующий год снова приходили за военной добычей. Даже династические браки с половецкими ханами не гарантировали спокойствия их русским родственникам. В 1094 г. князь Святополк «поял» за себя дочь хана Тугоркана. А спустя два года ему пришлось хоронить своего тестя, явившегося пограбить волость своего зятя и павшего в бою с объединенными дружинами Святополка и Мономаха на реке Трубеж под Переяславлем. Вероломство половцев порой вызывало ответное коварство со стороны русских князей. Так, в 1095 г. в Переяславле были убиты два половецких хана Итларь и Кытан, приехавшие к Владимиру «на мир». На умерщвлении гостей настояли прибывшие из Киева послы Святополка, к которым присоединилась дружина самого Мономаха. Владимир пробовал было возразить: «Како се могу створити, роте с ними ходив [связав себя клятвой]?» Но советники князя успокоили его совесть, сказав: «Княже! Нету ти [тебе] в том греха; да они, всегда к тобе ходячи роте, губять землю Русьскую и кровь хрестьяньску проливають бесперестани». Стоит отметить, что эти слова обезоруживающим образом подействовали и на летописца, который, против обыкновения, не только не стал заострять внимание на нарушении христианским князем крестного целования, но даже заметил, что Итларь и Кытан «испроверже живот свой во зле», то есть получили поделом. В отношениях с «погаными» действовала своя мерка морали, общепринятая как в светской, так и в духовной среде русского общества.

По случайности именно этот неприглядный инцидент подсказал правильную тактику борьбы со степняками. До сих пор русские князья находились в положении обороняющихся, отражая половецкие налеты на укрепленных степных рубежах Руси[180]. Теперь же, не дожидаясь мести со стороны родственников убитых ханов, Святополк и Мономах сами нашли в степи обезглавленные орды Итларя и Кытана, «взяша» их вежи, «полониша скоты и коне, вельблуды и челядь и приведоста я [все это] в землю свою».

Во время этой успешной вылазки киевский и переяславский князья могли своими глазами убедиться, что в жизни половцев произошли значительные перемены. Расселившись в южнорусских степях, половецкие орды утратили прежнюю подвижность. Таборная стадия кочевания завершилась разделом степного пространства между племенами и родами. За каждой ордой закрепились постоянные места зимовий и летних кочевок, устоялись маршруты передвижений. Половцы перестали быть неуловимыми и потому неуязвимыми противниками. Рассчитывать на безнаказанность им больше не приходилось.

С этого времени идея организации большого (общерусского) похода в степь постоянно стояла в повестке дня, служа главным аргументом для прекращения междоусобных раздоров. На съезде 1100 г. в Уветичах внутренние препятствия к совместному выступлению князей были, наконец, устранены, и уже в следующем году «вся братья» — Святополк, Мономах и трое Святославичей, Давыд, Олег и Ярослав, собрались с дружинами на реке Золотче (правом притоке Днепра). Действия русских князей были направлены против правобережных половцев и, судя по всему, преследовали единственную цель — обеспечить их нейтралитет. Демонстрация силы удалась как нельзя лучше. Устрашенные половцы прислали послов с просьбой о мире. Князья велели ханам прибыть в Саков — один из пограничных городков русского Поросья, где обе стороны обменялись заложниками и мирно разошлись.

Теперь у русских князей появилась возможность нанести упреждающий удар по левобережным половцам, от чьих набегов главным образом и страдала Русская земля. И в первую очередь решено было разгромить большую половецкую орду в Нижнем Поднепровье, «залегшую» днепровский торговый путь.

В начале 1103 г. Святополк и Мономах съехались «на Долобьске» (у Долобского озера) «думати» о будущем походе. Совещание проходило в шатре, с участием «дружин» (ближних советников) обоих князей. Святополк предложил настигнуть половцев ранней весной, когда половецкие кони, ослабленные и малоподвижные после тягостей зимовки, только начинают выгуливаться на молодой траве. Владимир поддержал смелый замысел великого князя: «То ти, брате, велико добро створиши земле Русской».

На призыв «покласть головы по Русстей земле» откликнулись Давыд Святославич и четверо младших князей; Олег остался дома, сказавшись нездоровым. В начале марта тронулись в путь — дружинники шли берегом Днепра на конях, пешее ополчение спускалось вниз по реке в ладьях. У острова Хортица пешие высадились на берег и вместе с конницей углубились в степь на четыре дневных перехода, вплотную приблизившись к половецким становищам. Тем временем разрозненные орды степняков, которые, по-видимому, пережидали весеннюю путину, кочуя вдоль берега Азовского моря, стеклись в стан старейшего хана Урусовы. На общем совете половецких вождей Урусова старался охладить пыл молодежи, рвавшейся в бой. «Просим мира у Руси, — увещевал он горячие головы, — яко крепко имуть [будут] битися с нами, сотворихом бо мы много зла земли их». Но «унейшие» (молодые ханы) не послушали его и даже подняли на смех: «Аще ты боишися Руси, но мы не боимся; избивше бо их, пойдем в землю их и примем грады их, и кто избавит я [их] от нас?» Их мнение победило, и половцы изготовились к битве. 4 апреля степняки выслали вперед сторожевой отряд хана Алтунопы, славившегося своим мужеством. Вероятно, он должен был притворным отступлением заманить русские дружины под удар главных сил половцев. Но на этот раз тактический прием степняков не сработал: русские сами окружили отряд Алтунопы и истребили его до последнего человека. Затем конная и пешая русская рать всей мощью обрушилась на врага. Половцы поскакали навстречу, но их отощавшие за зиму лошади двигались вяло. «И конем их не бе спеха в ногах», — замечает летописец, тогда как «наши же с весельем на конех и пеши поидоша к ним». Не выдержав натиска, степняки обратились в бегство. Разгром был полный. По словам летописи, русские «скруши главы змиевыя», уничтожив целый выводок половецких ханов — самого Урусобу и с ним еще 19 человек. Одного хана по имени Бель-дюз дружинники Мономаха захватили в плен. Приведенный в русский лагерь, он предлагал за себя богатый выкуп — золото, серебро, коней и скот. Но Владимир Мономах отказался вступать с ним в торг и велел разрубить Бельдюза на куски за то зло, которое он причинял Русской земле, «преступая роту» (нарушая клятвы) и «проливая кровь християньску яко воду». Добычей победителей стали «скоты, и овце, и коне, и вельблуды, и веже с добытком и с челядью». На обратном пути русские также «заяша» половецких данников — печенегов и торков с вежами, и «придоша в Русь с полоном великим, и с славою, и с победою великою». В том же году Святополк залатал брешь в оборонительной линии Поросья, заново отстроив сожженный половцами Юрьев.