Теодор Моммзен - Моммзен Т. История Рима.
132
Правда, Ливий (4, 47) сообщает, что Лабики сделались в 336 г. [418 г.] колонией. Но, помимо того что Диодор (13, 6) умалчивает об этом, Лабики не могли сделаться гражданской колонией частью потому, что город не лежал на берегу моря, частью потому, что и в более позднюю пору он пользовался автономией; они не могли сделаться и латинской колонией, потому что не встречается другого примера латинской колонии, основанной в коренном Лациуме. По существу учреждений этого рода такой пример не мог встретиться. Весьма вероятно, что в этом случае, как и в других ему подобных, обыкновенная раздача земельных участков гражданам смешана с колониальной — это вероятно тем более потому, что размер земельного надела показан в 2 югера.
133
Хотя такое ограничение старинного латинского полноправия встречается в первый раз при возобновлении союзного договора в 416 г. [338 г.] (Liv., 8, 14), но так как оно составляло существенную часть той системы изоляции, которая была впервые применена к латинским колониям, основанным после 370 г. [384 г.], а в 416 г. [338 г.] была только обобщена, то здесь было не лишним упомянуть об этом нововведении.
134
Это название очень древнее; это даже самое древнее туземное название жителей теперешней Калабрии (Antiochos, fr. 5, изд. Müll.). Его известное словопроизводство, без сомнения, принадлежит к разряду вымыслов.
135
В римских летописях едва ли найдется какой-нибудь другой отдел, который был бы так же сильно искажен, как рассказ о первой войне римлян с самнитами в том виде, в каком он находится или находился у Ливия, у Дионисия и у Аппиана. Этот рассказ гласит следующее. После того как оба консула проникли в 411 г. [343 г.] в Кампанию, консул Марк Валерий Корв одержал над самнитами при горе Гауре первую победу, которая была очень трудной и кровопролитной; затем одержал победу и его товарищ Авл Корнелий Косс, после того как спасся от гибели в горной теснине благодаря самопожертвованию одного отряда, находившегося под начальством военного трибуна Публия Деция. Третье и решительное сражение было дано обоими консулами у входа в Кавдинское ущелье подле Суэссулы; самниты были совершенно разбиты (на поле битвы было подобрано сорок тысяч самнитских щитов) и были принуждены заключить мир, по которому римляне сохранили Капую, совершенно отдавшуюся в их власть, а Теан был оставлен во власти самнитов (413) [341 г.]. Поздравления с успехом приходили со всех сторон, даже от Карфагена. Латины, отказавшие в присылке подкреплений и, по-видимому, готовившиеся к войне с Римом, обратили свое оружие не против Рима, а против пелигнов, между тем как римляне были заняты сначала военным заговором гарнизона, оставленного ими в Кампании (412) [342 г.], а потом взятием Приверна (413) [341 г.] и войной с анциатами. Но после этого взаимные отношения различных партий изменяются внезапно и очень странным образом. Латины, безуспешно требовавшие для себя прав римского гражданства и участия в занятии консульской должности, восстали против Рима в сообществе с сидицинами, тщетно предлагавшими римлянам свое подданство и не знавшими, как избавиться от самнитов, и с кампанцами, которым уже надоело римское владычество. Только лаврентинцы в Лациуме и кампанские всадники стояли за римлян, которые, со своей стороны, нашли поддержку у пелигнов и самнитов. Латинская армия напала на Самниум; римско-самнитская армия достигла Фуцинского озера и оттуда, минуя Лациум, вторглась в Кампанию; там она вступила при Везувии в решительное сражение с соединенными силами латинов и кампанцев, которое выиграл консул Тит Манлий Империоз, введя в дело свои последние резервы, после того как он восстановил ослабленную дисциплину казнью родного сына, победившего наперекор данным по лагерю приказаниям, и после того как его сотоварищ Публий Деций Мус умилостивил богов, принеся им в жертву свою жизнь. Но войне положила конец только вторая победа, одержанная консулом Манлием над латинами и кампанцами при Трифане; Лациум и Капуя покорились и были наказаны потерей некоторой части своей территории. Осмотрительный и правдолюбивый читатель конечно заметит, что этот рассказ полон несообразностей всякого рода. К числу этих несообразностей принадлежат: ведение войны анциатами после того, как они покорились в 377 г. [377 г.] (Liv. 6, 33); самостоятельная экспедиция латинов против пелигнов, находившаяся в резком противоречии с условиями договора, заключенного между Римом и Лациумом; невероятный поход римской армии на Капую через территорию марсов и самнитов, в то время как весь Лациум восстал с оружием в руках против Рима, не говоря уже о столь же запутанном, сколь и сентиментальном рассказе о военном восстании 412 г. [342 г.], где во главе этого восстания встал против своей воли хромой Тит Квинкций — этот римский Гетц фон Берлихинген. Едва ли не еще более сильное недоверие возбуждают повторения; так, например, рассказ о военном трибуне Публии Деции повторяет описание геройского подвига, совершенного в первую Пуническую войну Марком Кальпурнием Фламмой, или как он там назывался; взятие Приверна Гаем Плавтием возобновляется в 425 г. [329 г.], и только это вторичное взятие города внесено в списки триумфов, а приписываемое Публию Децию принесение своей жизни в жертву было, как известно, совершено его сыном в 459 г. [295 г.]. Вообще, все содержание этого отдела летописей доказывает, что он был написан в иное время и иной рукой, чем другие достоверные летописные известия; рассказ наполнен тщательно обработанными описаниями сражений; в него вплетено много анекдотов, как например рассказ о сетинском преторе, который сломал себе шею на ступенях сенатского здания, потому что имел смелость добиваться консульского звания; сверх того есть много выдумок, для которых послужило поводом прозвище Тита Манлия; в рассказе также много неправдоподобных археологических отступлений, как например: история легиона (по всей вероятности, апокрифическая заметка Ливия, 1, 52, о состоявшем из римлян и из латинов смешанном отряде второго Тарквиния, очевидно, есть второй отрывок той же истории), превратное толкование договора между Капуей и Римом (мое Röm. Münzwesen, стр. 334, прим. 122), формула обречения, кампанский динарий, лаврентинский союз bina iugera при наделе землей. При таких обстоятельствах очень важно то, что Диодор, придерживавшийся других и нередко более древних источников, ровно ничего не знает об этих событиях, кроме последней битвы при Трифане, в сущности, плохо подходящей ко всему рассказу, который, согласно законам поэтики, должен был завершиться смертью Деция.
136
Не лишним будет напомнить, что все, что нам известно об Архидаме и Александре, извлечено из греческих летописей и что синхронизм этих летописей с римскими в том, что касается описываемой нами эпохи, установлен лишь приблизительно. Поэтому следует воздерживаться от попытки установить во всех подробностях вообще трудно уловимую связь между событиями западно-италийскими и восточно-италийскими.
137
Это были жители не того Сатрика, который находился подле Анция, а другого вольского города того же имени, находившегося подле Арпина и получившего организацию римской гражданской общины без права голоса.
138
Более чем неправдоподобно мнение, будто в 436—437 гг. [318—317 гг.] между римлянами и самнитами существовало формальное перемирие на два года.
139
Военные действия во время кампании 537 г. [217 г.] и в особенности проведение в 567 г. [187 г.] шоссейной дороги из Арреция в Бононию доказывают, что еще ранее этого периода была проведена дорога из Рима в Арреций. Однако эта дорога еще не могла быть в эту пору римской военной шоссейной дорогой, так как, судя по ее позднейшему названию «Кассиевой», она не могла быть проведена в качестве via consularis ранее 583 г. [171 г.]; мы убеждаемся в этом из того, что между Спурием Кассием, который был консулом в 252, 261 и 268 гг. [502, 493 и 486 гг.] и о котором, конечно, не может быть и речи в данной связи, и Гаем Кассием Лонгином, который был консулом в 583 г. [171 г.], не встречается в списках римских консулов и цензоров ни одного Кассия.
140
Рассказ о том, что и римляне отправляли послов к Александру в Вавилон, основан на свидетельстве Клитарха (Plinius Hist. Nat., 3, 5, 57), от которого без сомнения заимствовали этот факт и другие упоминавшие о нем писатели (Аристон и Асклепиад у Арриана, 7, 15, 5; Мемнон, гл. 25). Правда, Клитарх был современником этих событий, но написанная им биография Александра, тем не менее, должна быть бесспорно отнесена скорее к числу исторических романов, чем к числу настоящих исторических повествований, а ввиду молчания достоверных биографов (Арриан, в вышеуказанном месте; Liv, 9, 18), ввиду некоторых совершенно фантастических подробностей, как, например, что римляне поднесли Александру золотой венок и что он предсказал будущее величие Рима, рассказ Клитарха об отправке римских послов к Александру конечно должен быть отнесен к числу тех прикрас, которые этот писатель часто вносил в историю.
